По лезвию денег - Сергей Павлович Бакшеев
— Подозреваемый вошел в торговый центр и направляется к банкоматам. Быстрее, я должен руководить задержанием.
Машина телевизионщиков ускорилась и через некоторое время остановилась около торгового центра. Громов побежал вперед.
Шустрая девушка спешила за ним, продолжая репортаж:
«По договоренности с полицией мы снабдили оперативников скрытыми камерами. Сейчас вы увидите прямое включение с места событий. Только на “Life News”».
На экране появилось дрожащая картинка, видимо, камера была закреплена на идущем человеке. Изображение было достаточно четким: торговая галерея, ничего не подозревающие покупатели с яркими пакетами. Вот в фокус попал Павел Носков. Полицейский с камерой шел за ним в десяти шагах.
— А если Пашку в натуре загребут? — забеспокоился Лис.
— Пока все идет по плану, — заверил я, хотя тоже ощутил нарастающее волнение.
Если мы так нервничаем, каково сейчас Апостолу? Только бы не дрогнул.
Вот он подошел к терминалу оплаты, достал из внутреннего кармана пачку купюр. Расстояние между ним и камерой оперативника сократилось вдвое. Паша распрямил одну из бумажек, намереваясь сунуть ее в щель купюроприемника. И сразу картинка на экране задергалась, опер с камерой ринулся к Апостолу, ему помогали другие. Пашку грубо скрутили, уложили на пол и защелкнули наручники на запястьях. Купюры веером рассыпались по полу.
Оператор переключил изображение на основную камеру, Дарина Минасян была тут как тут. Она протараторила название канала и свое имя, затем на экране появился возбужденный Громов с затаенной улыбкой победителя. Он вошел во вкус и командовал теперь не только оперативниками, но и телевизионщиками.
«Покажите купюры. Вы видели, что они принадлежали этому человеку. Он задержан за фальшивомонетчество».
«Десять штук», — насчитала репортер.
«Возьмите крупным планом. Это подделки, там должно быть написано пять тысяч бублей».
«Нет, все купюры по пятьсот. — Дарина подняла одну из банкнот, показала ее на камеру и громко прочла: — Пятьсот рублей».
«В чем дело? Это мои деньги. Они настоящие», — включился в диалог пришедший в себя Апостол.
Оперативники обыскали его и доложили Громову:
«Пусто. Других купюр у него нет».
«Пять тысяч рублей — это крупная партия? Что грозит задержанному?» — приставала с вопросами корреспондент.
«Отпустите. Я буду жаловаться!» — возмущался Паша. Чего-чего, а качать свои права перед ментами он умел.
«Должны, должны быть, — злился Громов, решая, что делать. — Так! Едем к нему домой, проведем обыск».
Лис злорадствовал:
— На тебе, выкуси! Там ты тоже ни хрена не найдешь.
«Оставайтесь с нами. Ждите следующего включения из квартиры подозреваемого», — призвала телезрителей Дарина Минасян. Репортаж прервали рекламой.
— Док, вы голова! — похвалил меня Лис. — Они даже не проверили наши новые пятисотки.
Это действительно был риск, но я пошел на него осознанно. Мне нужна была не просто победа над полицией, а триумф на грани возможного. Моя жизнь теперь — это хождение по лезвию бритвы, точнее, по лезвию денег. Деньги, как и бритва, созданы для пользы, но могут и убить. Я должен привыкнуть к ежедневному риску. И доказать подельникам, что мои планы безупречны — я главный.
Спустя два часа мы снова увидели на экране шуструю корреспондентку. Дарина была из тех, кто умеет высосать сенсацию при любых обстоятельствах.
«Мы продолжаем репортаж о рейде полиции против фальшивомонетчиков. Только что закончился обыск в квартире подозреваемого. Я была понятой и могу засвидетельствовать, что ничего криминального в квартире не найдено. Как это прокомментирует капитан полиции Громов?»
Она сунула микрофон под нос моего брата. Тот сморщился, как от зубной боли:
«Выключите камеру, уберите микрофон. Что здесь делают посторонние?»
«Вы принесете извинения задержанному? Он до сих пор в наручниках».
«Снимите с него браслеты».
Изображение перескакивало с одного на другое, чувствовалось, что полицейские хотят прекратить съемку. Но оператор знал свое дело, цеплял крупные планы, а репортер не унималась, разоблачая самоуправство полицейских.
Мы увидели, как Пашку освобождают от наручников. Он изображал праведный гнев:
«Эй, капитан, вы ничего не забыли?»
Громов, пряча лицо, вернул пакет с изъятыми деньгами.
«Не подменили?» — разошелся Апостол.
«Да пошел ты!» — этих слов не было слышно, но выражение лица моего брата не оставляло других версий.
«Блин, вы здесь все перевернули, нарушили мои планы. Давай везите обратно», — нагло требовал Паша.
«Обойдешься», — буркнул Громов, стараясь исчезнуть.
Оператор запечатлел его унылую удаляющуюся спину и отъезд полицейских машин из двора.
Дарина продолжала репортаж, теперь уже с явным сочувствием к пострадавшему:
«Каждый из нас может стать жертвой произвола полиции, что мы вам сегодня и продемонстрировали. Признать человека виновным может только суд, а до тех пор надо проявлять уважение к гражданину, а не обвинять его в том, что он не совершал. Как вы себя чувствуете, Павел?» — обратилась она к Апостолу.
«Спасибо, вы меня спасли. Если бы не телевидение, мне бы подбросили фальшивки и состряпали дело. Они требовали какие-то бубли, а я понятия не имею, что это такое. Вот все мои деньги. Я хотел погасить кредит, завтра наступят штрафные санкции».
«Мы отвезем вас в торговый центр, где вас незаконно задержала полиция. Мы надеемся, что если не капитан Громов, то его начальство принесет вам официальные извинения».
— Доктор, мы сделали их! Сделали! — подпрыгивал от радости Лис.
Меня тоже распирала гордость, но я сдерживал эмоции:
— Это еще не победа. Дуй туда, потом вернешься, — приказал я.
Лис кивнул и умчался в торговый центр.
18
Если есть победитель, то есть и проигравший. Пока я наслаждался заслуженным успехом, мой брат получал разнос от начальства. Он стоял навытяжку перед суровым полковником, а в его кармане вибрировал телефон с отключенным звуком. Сашка догадывался, что звонит жена Наталья. И был уверен, что ее слова будут еще более безжалостными, чем гнев начальства.
— Капитан Громов, что за спектакль ты устроил? Только кретин мог до такого додуматься! — негодовал полковник.
— Была информация, я рассчитывал…
— Хватаешь невиновных — это пол беды. Какого черта пригласил телевидение? Ты выставил себя идиотом, очернил полицию.
— Ранее мы зафиксировали у подозреваемого фальшивки.
— Те бумажки, что ты мне показывал? Да это не фальшивки, а детские рисунки.
— Мы что-то не учли, поторопились.
— Не мы, а ты! Заруби себе на носу, это ты лично ничего не продумал и вляпался! — грубо осек подчиненного полковник.
— Если продолжить наблюдение…
— Что? Опять на те же грабли? Не приближайся больше к этому типу. Это приказ!
— Слушаюсь.
— И запомни, Громов, крепко запомни, ты все делал по собственной инициативе. Я узнал о твоей дурацкой операции только из телевизора. Уяснил?
— Так точно, товарищ полковник.
— И теперь мне приходится прикрывать твой зад и
