По лезвию денег - Сергей Павлович Бакшеев
— Друзья! У меня других нет, Док. — Теперь на лице Федора царила растерянность.
— А друзей не сдают?
— Конечно.
Я помолчал, ответ мне понравился. Со стороны Лис кажется разгильдяем, но в нем есть правильный стержень.
— Тогда поступим так, — решил я и рассказал о своем плане.
Лис выслушал и с сомнением потер подбородок:
— На словах гладко, а как получится на деле.
16
Бесполезные чердаки в современных домах исчезли напрочь, их место заняли практичные мансарды. На третьем этаже в нашем таунхаузе стены возвышались лишь на метр от пола, далее шла наклонная крыша, поддерживаемая деревянными балками. В целях экономии мансардный этаж нам достался без отделки, я сам планировал обшить его досками. И сегодня убедился, насколько предусмотрительным было это решение.
Я прикрутил последний отрезок доски к вертикальной стенке в углу. Доска закрыла пустую треугольную нишу между полом и крышей. Там я оборудовал тайник. Снаружи — ничем не примечательная стена, но, если вывинтить саморезы — внутри можно спрятать большой чемодан или несколько сумок с деньгами. Я не шучу, таков мой план. Для верности загорожу тайник стеллажом из «Икеи» — и никто не догадается.
Вы думаете, что я спятил. Нет, это не блажь параноика, а предусмотрительность обреченного человека, ступившего на скользкую дорожку. Пока у меня есть силы, я должен заработать столько денег, чтобы Катя могла погасить кредиты, обеспечить себя, дочь и нашего будущего ребенка по крайней мере до его совершеннолетия. Хранить деньги банке — порождать ненужные вопросы. А здесь они будут в безопасности и всегда под рукой. Кате пока о тайнике знать не обязательно, предупрежу ее, когда свалюсь от неминуемой болезни.
Снизу послышался звук открывающейся двери. Катя вернулась. По звуку шагов я догадался, что она не одна.
Спустившись, я увидел нашу дочь Юлю. Катя поддерживала ее за руку и вела, словно заново учила ходить. Смотреть на Юлю было невыносимо больно. Еще труднее было прятать эмоции на лице. Неделю назад наша дочь была красавицей, выхаживающей по подиуму, а сейчас она сгорбилась, ее шея была перебинтована, и каждый шаг отдавался болью на ее бледном лице.
Заметив меня, жена попросила:
— Помоги. Я думала ты на работе.
— Отпросился. На мансарде надо доделать.
— Да не стой ты. А это что? — жена наткнулась на упаковку из «Икеи».
— Стеллаж купил.
— О какой ерунде ты думаешь. Убери.
Я торопливо сдвинул коробку к стене и ринулся на помощь, но Катя меня остановила:
— Отойди, от тебя толку… У меня продукты в машине, лучше их забери. Купила по пути в больницу.
Я перенес пакеты на кухню. Катя помогла дочери лечь на диван в гостиной. Я не знал, что сказать, с болью в сердце поглядывал на Юлю и задал дурацкий вопрос:
— Тебя выписали?
— Не приставай, ей нельзя говорить, — осекла меня жена и сама объяснила, прикрепляя на холодильник инструкцию врача: — Теперь Юля будет дома, нам разрешили. Лекарства принимать по расписанию, а питание внутривенно или в виде пюре.
— Внутривенно? — насторожился я.
— Раз в день будет приезжать медсестра, я договорилась.
Видя, как жена, закончив с одним делом, тут же начала хлопотать на кухне, я почувствовал себя лишним и захотел хоть чем-то помочь:
— Может, Юле лучше в свою комнату? Я перенесу.
— Успеем, пусть отдохнет. Скоро лекарство принимать.
«Что говорят врачи?» — хотел спросить я, но обсуждать состоянии дочери в ее присутствии было неловко. Меня также подмывало поговорить с Юлей о том вечере в ночном клубе, когда произошло несчастье. Но как она будет отвечать? Глазами? Воспоминания ее растревожат, а ей нужен покой.
Я поймал на себе пристальный взгляд дочери. Страдающее выражение, с которым она появилась на пороге, сменилось осуждением. Она смотрела на меня так, словно пыталась высказать претензию. Я в недоумении поднес руку к груди: в чем дело?
Юля показала рукой в сторону стола. Там лежал планшетник. Я протянул его ей с улыбкой:
— Хочешь зайти в интернет? Ну, конечно. Подружки, то-се.
Она взяла устройство, но продолжала недобро коситься на меня. Я отошел, не находя себе места, наткнулся на упаковку, чертыхнулся и решил: пойду собирать стеллаж — это мужская работа.
В этот момент мой телефон пискнул. Я посмотрел на дисплей — пришло сообщение. От Юли! Ну, конечно, как я сразу не догадался. Дочь не в силах говорить, зато может набрать и отправить текст. Так мы сможем общаться.
— Ты хочешь поговорить? Прекрасно.
Я оседлал стул напротив дочери и прочел ее послание. «В больнице медсестры шептались о тебе».
— Обо мне?
Юля пробежала пальцами по планшету. «Я поняла, что ты заразился неприличной болезнью».
Я был обескуражен: а как же врачебная тайна?
«Болезнь, полученная половым путем», — написала дочь.
Ну вот и открылось. А я, наивный, планировал рассказать семье о своей проблеме после рождения малыша. Не вышло. Катю ждет новый удар. Я молчал, не зная, как поступить.
Юля не унималась. Сообщения сыпались одно за другим:
«Это правда? У тебя венерическая болезнь?»
«А как же мама?»
«Молчишь, значит, правда. Ты изменял ей с зараженными проститутками».
«Как ты мог?»
Черт, как же объяснить. Я старался подобрать нужные слова:
— Это не так. Не совсем так… Понимаешь…
К нам подошла Катя, держа в одной руке ложку, а в другой пузырек с микстурой. Она отсчитала капли, протянула ложку ко рту Юли:
— Пора принять лекарство.
Увидев горечь и осуждение в глазах дочери, жена в недоумении повернулась ко мне:
— О чем вы тут?
Ее взгляд упал на планшетник, она заметила переписку, наклонилась:
— Что? Венерическая болезнь? — большие черные глаза со страхом смотрели на меня.
Я открыл было рот, но не решился сказать правду.
— Это шутка? Скажи, что это неправда, — в ее глазах затеплилась надежда.
Я потупил взор. Ложка в ее руке дрогнула, лекарство вылилось на пол.
Катя отшвырнула ложку и сорвалась:
— Ответь наконец! Ты почему молчишь?
— Катя, — я потянулся к ней, опасаясь, что она грохнется в обморок.
— Не трогай меня! — Жена отступила и оперлась рукой о стол. Ее грудь вздымалась от частого прерывистого дыхания. — Серов, это подло. Не мог прожить без проституток? Пузатая женщина тебе не нравится. Я мучаюсь, вынашиваю нашего ребенка, а ты по проституткам. Ты понимаешь, какому риску ты подверг меня и малыша?
— Катя… — Я проглотил все слова, не зная, как оправдаться. Чувствовал лишь одно: сказать правду, значит добить ее.
Жена села на диван рядом с дочерью, обхватила живот руками, словно защищая младенца.
