Перо бумажной птицы - Елена Ивановна Михалкова
А что делают Егор, Максим и Петр? Пробираются в коттедж, выжидают, когда все разойдутся, и забирают деньги из сейфа? И для этого нужен парень, гениально владеющий ножом, и второй, постоянно таскающий при себе огнестрел?
Теперь, когда Даша поставила под сомнение ту версию, которую предложили ей Сотников и Вера, их история стала расползаться на глазах. Точно ковер, которым торгует на рынке лживая цыганка: с одной стороны шелковые травы и цветы, а купишь, развернешь его дома – там дыра на дыре.
По словам Егора, они собирались выпытать код у хозяйки коттеджа и забрать оттуда все деньги.
«Сколько там будет-то этих денег? – спрашивала себя Даша. – Ведь не дура же его бывшая, миллионы в спальне хранить». Приходилось рассуждать о тех, чья жизнь от нее бесконечно далека. Ей не было известно, как ведут себя состоятельные люди.
Но Даше хватало практической сметки, чтобы понять: они не станут держать дома все свое состояние. Именно для того, чтобы не пришли такие, как Сотников, – любители наживы.
Выходит, Егор ей врет. Дело не в деньгах.
Слишком легко он говорил о них! И яростный блеск в его глазах ненадолго стихал, когда он описывал, как они будут делить награбленное.
Даша приписывала это умиротворению при мыслях о добыче. Ерунда! Просто он лгал ей, и все до единого из его команды знали, что он ей лжет.
Двое парней, владеющих оружием, и человек, которого трясет от бешенства, когда он вспоминает о бывшей жене. И что же эти люди станут делать в коттедже, когда проберутся туда с помощью Даши?
«Они собираются ее грохнуть».
Ограбление было придумано для нее, Даши. Она была им нужна, очень нужна – Даша запоздало смогла оценить, как много усилий приложил Сотников, чтобы заполучить ее себе, – и они состряпали более-менее правдоподобную байку.
Значит, и ее саму они тоже приговорили? Даша поразмыслила и вынуждена была признать, что в этом отношении Егор и Вера могли быть с ней честны. И обещанную долю выплатили бы. По кое-каким косвенным признакам она догадалась, что бабки у Сотникова водятся. К тому же они ведь и в самом деле утащат что-нибудь ценное из коттеджа. Мало ли: цацки всякие, золото-камешки…
Итак, пожалуй, самой Даше ничего не угрожало.
Можно остаться с группой Сотникова. Притвориться, что она ни о чем не догадалась. Затем получить свою долю, взять Пашку – и уехать с ним в другую жизнь!
Это справедливо. Бывшая жена Сотникова – дрянь и гадина. Не все ли равно, как Егор с ней разберется?
«Ника меня посадила, – сказал однажды Егор. – А потом заморочила голову моей матери, и та, старая дура, переписала все на нее. Я в один час лишился семьи, денег, своего дела и свободы. Она меня вышвырнула, как использованный гондон».
От Веры Даша слышала, что после отсидки Сотников пытался поговорить с Вероникой.
– А-а, да-да, было такое, – усмехнулся Егор, когда Даша набралась смелости завести об этом разговор. – Дурак я, конечно. Надеялся, что с ней можно договориться по-человечески. Бизнес-то наш весь, от начала до конца, построил я. Не то чтобы хотел к совести воззвать, – какая там совесть… Но, думал, может, в ней хоть сочувствие ко мне проснется. Я ведь ей ничего плохого не сделал, если не считать того, что обеспечивал как царицу. – Он зло усмехнулся. – Пожелала квартиру с видом на Стрелку? Пожалуйста, получай! Личного водителя? Выбирай любого! Ни в чем моя Никуша не нуждалась. Я не сообразил, что люди не прощают другим то зло, которое они им причинили. Слыхала, Даша, такую максиму?
Что такое максима, она не знала, но кивнула.
– Как ты попал в закрытый поселок?
– Это как раз не проблема, – отмахнулся Егор. – Ее величество даже соизволили спуститься ко мне. Только вот она к тому времени уже вызвала охрану. Сообщила им, что на территории особо опасный преступник. А я-то об этом не знал! Пытался с ней разговаривать… Ну, налетели, скрутили, измордовали как жучку и выкинули за ворота. Помню, я иду, кровью харкаю, а Ника смотрит мне вслед и смеется.
С какой стороны ни посмотри, жизнь бывшей жены Сотникова – не Дашина забота.
Она почти убедила себя в этом. А потом представила, что будет говорить Пашке, когда он спросит, откуда деньги. Сможет рассказать ему все как было? Не врать, не юлить, а честно признаться: да, открыла Сотникову калитку, зная, зачем он пришел?
При одной этой мысли Дашу бросило в пот. Она представила, как Пашка слушает ее, посмеиваясь. Улыбка у него замечательная! Из-за нее Даша прозвала его Гагариным. Старшие братья с матерью однажды услышали и округлили глаза: «В космос, что ли, захотел?»
Им-то Пашка никогда не улыбался так, как ей. Ни одного разочка за всю жизнь.
Улыбка его потухнет, и Пашка вытаращится на нее испуганно, как щенок на взрослую злую суку, которая сначала лежала смирно, а потом ощерилась. «То есть как это – пустила? Чтобы они ее зарезали?»
И что, Дашенька? Как будешь отвечать?
Вот то-то и оно.
Сразу все встало на свои места. Она не может привести людей в чужой дом, чтобы они убили хозяйку. Денег, конечно, хочется. Очень хочется! Но этот путь не для нее.
– Я стала думать, как сбежать от Сотникова, – устало сказала Даша. – Записалась на танцы – просто чтобы была возможность уходить из дома куда-то, кроме курсов. Думала, может, мне это пригодится. Но вышло по-другому. Остальное вы вроде бы знаете. Телефон я в дупло сунула – не хотела, чтобы меня по нему нашли. Покрутилась на заправке, дождалась нормального водилу, попросила подвезти. Насчет собеседования в «Корове и дубе» договорилась заранее, еще на курсах. Они меня сразу взяли. Там все официантки – блондинки, я им подходила. Поселилась с девчонками на съемной квартире, у них как раз одна уехала, место освободилось. Думала, выбралась от Сотникова, все, дальше сами, без меня. Не догадалась, что Егор испугается…
– Чего испугается? – спросил Бабкин.
– Что я все расскажу его бывшей жене. Он все время повторял, что у них только один шанс, ничего не должно сорваться, иначе она испугается и сбежит. Наверное, они подумали, что я хочу заработать на Веронике больше, чем они мне обещали. Хотя какое там больше…
Она замолчала и стала вертеть в пальцах листик мяты, который принесли с десертом. Личико у нее осунулось и стало детское, усталое, как у ребенка, которому обещали праздник, но ничего не выполнили: и праздника не было, и таскали где-то весь день, и отругали, и игрушку потеряла, но плакать нельзя, иначе
