Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре
Телефонный звонок заставляет сердце выдать чечетку. Вдруг Екатерина Владимировна решила узнать, как у меня дела. Нашла же вчера время зайти, почему бы сегодня не позвонить. Кстати, какой же я олух! Нужно было попросить номер ее телефона. Для врачебных консультаций в случаях острой необходимости.
Снимаю трубку.
— Привет, маленький беглец. — Лидочка говорит бодро. У нее прекрасное настроение. Кажется, инцидент с залитым журналом забыт. Жаль, что ее хорошее настроение не вирус гриппа, на расстоянии не передается. У меня на душе скорее уныние, чем карнавал. Лидочка — хорошо, а Катюша — лучше. Я бы к Катюше пошел…
— Привет. — Отвечаю вяло.
— Кио — твой папа или сын. Как ты так ловко испарился? Я хотела тебя с мировым парнем познакомить. Уж он то тебе о машинах мог рассказать абсолютно все.
— Не сомневаюсь. — Действительно, если человек специализируется на поставках запчастей, в технике он должен разбираться виртуозно. — Я просто подумал, что могу поставить тебя в неудобное положение. Знаешь все эти анекдоты о муже, командировке и любовнике под кроватью. — Говорю, а сам соображаю: не очень похоже, что бы Лидочка была в курсе охоты, организованной ее «мировым парнем» на меня. Не плохо бы узнать, что их связывает и каким боком она привязана к мафиозному джипу.
— Ты, глупенький жаренный цыпленок, решил, что Валера мой муж? — Это предположение приводит Лиду в восторг.
— Что-то в этом роде. Ты же о своем семейном положении не особенно распространяешься.
— Какое семейное положение? У меня есть мужчины. Одним я оказываю некоторые услуги, другие услуги оказывают мне. Вот и все. Добавь к этому немного секса и получишь мою, как ты выражаешься, семейную жизнь. — Уж насчет «немного секса» Лида явно поскромничала. В ее случае скоре стоит говорить: «Добавь к сексу немного услуг». Вот тогда и выйдет ее семейная жизнь — Какие же услуги тебе оказывает Валера? — Пытаюсь изобразить ревность. Должен признаться: Качалова из меня не выйдет.
— Валере услуги оказываю я. Он арендует мой гараж под склад и мастерскую.
— И что же вы там мастерите? — Продолжаю «ревновать» со все большим энтузиазмом.
— Я — ничего. Валера со своими пацанами переправляет покоцанные машины из Владика. Чтобы не тратить деньги на растаможку, разбирает «японцев» на запчасти. Потом продают. Часть через магазины, часть на барахолке. А ты что, всерьез ревнуешь? Утром завелся и сейчас нервничаешь. Сознайся: ревнуешь?
— Ничего я не ревную. — Наконец-то я вышел на нужную интонацию. Для академической сцены моего таланта маловато, но на приличный любительский уровень я уже тяну. Нужно будет на досуге по репетировать. Получится — заброшу все свои мало литературные извращения над принтерами, компьютерами, копирами и сотовой связью. Пойду в ТЮЗ играть Карлсона. Даже вентилятор для моторчика готов за свой счет приобрести. Искусство, как известно, требует жертв.
— Ревнуешь, ревнуешь. Это я тебе как психолог говорю.
— Какая разница: ревную, не ревную. — Пора делать следующий ход. — Ты лучше скажи: когда меня на Мерседесе покатаешь? — Напряженно жду реакции. Лидочка с прежней беззаботной веселостью отвечает:
— Ты же в курсе: у меня пока только подфарник, а на нем не поездишь. Но как только куплю, так сразу и покатаю. Поедешь с красоткой кататься? — Поет она неплохо. Посмотрим, не сфальшивит ли сейчас.
— Да хоть сей момент. Тем более, что по моим сведениям у тебя Мерседес уже имеется. — По возникшей паузе понимаю: попал.
— Каким это сведениям? — Вся игривость из голоса испарилась, как лужа в июльский полдень. Я молчу. Лида говорит еще жестче:
— Какие у тебя сведения и откуда?
— Да, так. Случайно документы видел. — Навожу тень на плетень, но понимаю, что влип в такую трясину, из которой можно и не выбраться.
— Начал — договаривай. Не скажешь — приеду и вытрясу из тебя все дерьмо. — Никогда не знал ее с этой стороны. Наверное, в прошлой жизни она была палачом на службе святой инквизиции. Интересно, что меня ждет: дыба, испанский сапог или рутинное сожжение на костре?
— Что ты, Лидочка. Я просто ляпнул, а ты взбеленилась. Нельзя так нервничать по мелочам. — Но Лидочку пустым трепом не остановить. Хватка у нее волчья.
— Слушай, дружок. У тебя случайно брата нет? — Так, мое инкогнито расшифровано. Она меня вычислила, как Штирлиц Гимлера. — Я повторяю вопрос: у тебя брат есть?
— Ну, в общем, да. — Я мямлю как мальчишка, потративший родительские деньги не на хлеб, как было велено, а на газировку.
— Его недавно машиной сбило. — Это уже не вопрос — утверждение.
— Да. — Вычислила — ладно, важно понять: чью сторону она примет.
— Когда я масло на тебя вылила, к тебе ломились из-за аварии?
— Думаю, да. — Самые худшие ожидания всегда сбываются. Снова не тот приз, который пророчила сладкая телевизионная реклама. Судя по Лидочкиным интонациям, судьба припасла мне не полотенце Аквафреш и не поездку во Флориду.
— Жаль, я не знала. — Короткие гудки завершают наш веселый разговор. Пора сесть и подумать. Точнее встать и подумать. Сяду я, скорее всего не скоро. Боюсь, Новый год я буду встречать стоя, как солдат роты почетного караула на посту номер один. Во всяком случае, стоячее рождество мне гарантированно.
Жарю картофельные котлеты и вслух прикидываю результаты сегодняшнего дня. Брыська, свернувшись клубком на табуретке, снисходительно выслушивает мои рассуждения.
Итог номер один. Меня вскрыли, как алкаш вскрывает бутылку, как медвежатник — сейф: грубо безжалостно и опустошительно. Что обидно — вскрыла моя бывшая любовница. Так мне и надо. Во всех популярных брошюрах предупреждают: бойтесь случайных знакомств и внебрачных связей.
— Стоит подумать: чем это вскрытие мне грозит? — Разговариваю сам с собой. Брыська иронично жмурится. С ним трудно не согласиться. Ни к чему хорошему утечка информации никогда никого не приводила. И я исключением не стану.
— Да, я виноват. Подставился и проболтался. — Искательно заглядываю в глаза коту, но эта сволочь презрительно отворачивается. — Но, во-первых, кому проболтался? Психологу. У нее работа такая, вытягивать идиотов на откровенность. И, во-вторых, она-то тоже сболтнула лишнее. Теперь я знаю: чем занимается ее приятель Валера, знаю, что Лидочка в курсе его дел, что она знает о наезде на Лешку. Кроме того, я располагаю дополнительной информацией: Лида является, по крайней мере, номинальной хозяйкой Мерседеса. Из всего перечисленного можно сделать вывод: Mercedes G500, который сбил на тротуаре моего брата, с вероятностью девяносто девять процентов из ста, именно та машина, которая записана на очаровательного психолога с улицы Садовой. На долю областной администрации, при всей моей нелюбви к чиновникам, остается только один процент. Более того, возможно даже, что в момент наезда за рулем находилась сама Лидочка.
Брыська встает выгибает спину, изображая дромадера и ложиться на другой бок.
Мне, собственно, остается только установить: имеется ли связь между господином Волобуевым из «ТетраТеха» и наездом на брата. Неплохо, конечно получить сведения о том, кому, в самом деле, принадлежит шикарная белая иномарка. Но вряд ли Лидочка теперь поделится со мной этим секретом. Стоит завтра показаться в магазине и снова побеседовать с миленькой продавщицей. Если она по фотографии признает в G500 новое приобретение «крыши», то можно будет констатировать связь между Лидочкой и мафией. Это открытие, несмотря на свою огромную научную ценность, нисколько не облегчит мою будущую жизнь. Вероятно, только усложнит. Вернее, укоротит. К чему я вовсе не стремлюсь.
Выкладываю котлеты на тарелку, принюхиваюсь к волшебному аромату грибной подливки. Настроение резко улучшается. В конце концов, на сытый желудок и умирать приятнее. А на сколько приятнее жить — уже и говорить не стоит.
За окном раздается басовитый лай травмированного мной кавказца. Выглядываю во двор. В сумерках, едва различимая Вера Игнатьевна ведет призрак собаки. У кавказца видны только перемотанные белыми бинтами лапы. Лирическая картинка: «Лапы в ночи». Вдруг яркий свет фар вырывает из темноты и Веру Игнатьевну и ее кавказского сожителя. Машина останавливается рядом с нашим крыльцом. Номер я, естественно не вижу, но на сто десять процентов уверен: гости пожаловали ко мне. Осточертевшую Toyota Sprinter я, кажется, опознаю даже по днищу, не то, что по крыше.
* * *Брыська возмущен той поспешностью, с которой я покидаю кухню. Я просто слышу, как он ворчит: «Опять сорвался куда-то, на ночь глядя. Не пожрал толком, не отдохнул, кота не погладил. И, кстати туалет у меня не убрал. Что, теперь прикажешь всю ночь терпеть?»
Но мне вступать в дискуссию некогда. Дверь подъезда захлопывается одновременно с дверью моей квартиры. Тихо, на цыпочках поднимаюсь на четвертый этаж. Народ снизу движется решительной походкой, дружно, в едином порыве как на первомайской демонстрации. Не хватает только лозунгов, транспарантов и призывов по всесоюзному радио и центральному телевидению. Вытягиваю шею, пытаясь сквозь перила разглядеть, что там твориться подо мной. Но обзор отвратительный. Мне снова подсунули вместо партера галерку. И так всю жизнь…
