Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли»
— Как здоровье, Лубу? — прокричала она жене Вайнтрауба резким своим куриным фальцетом. — Как Еся? Собираетесь куда-нибудь в этом году?
«Еще и Лубу… — Денисов и это народное имя слышал от Резниченко. — Лубу, Вольке, Вове… Куиним от священного имени Вениамин…»
— Куда мы можем собираться? — махнула рукой Вайнтрауб. — На тот свет, Зельда!
У нее получилось не очень любезно.
Лида-Зельда только пожала плечами, переваливаясь на больных ногах, двинулась по своим делам.
— Я зайду! — крикнула она, Открывая дощатую дверь.
Денисов подождал, пока Влада Вайнтрауб открыла ключом калитку. За широким штакетником начинались шеренги цветов — астры, тюльпаны, гладиолусы.
«Старику Нейбургеру было бы легче расследовать это дело… — Денисов довел свою мысль до конца, — еще и потому, что он не путался бы в десятках куиним -народных имен, звучавших по-разному, так не похожих одно на другое, а в действительности бывших аналогами -многочисленными вариантами единственного библейского имени».
— Подождите, я открою воду…
Женщина подошла к стояку водопровода, повернула кран -пластмассовый шланг, надетый на раструб, мгновенно округлился. Вода пошла.
«И вообще — старик сразу заметил бы мотив убийств, о котором я только догадываюсь, — ведь родословное древо раскидывает ветви у них на глазах…»
— Такая жара… — Она открыла замок, но внутрь не пошла, опустилась на крыльцо. Тут была тень, промытые содой и порошками доски.
Денисов устроился напротив нее на скамейке.
«Итак, Юдит выслали за проституцию…»
Он вспомнил переданные ему Богоразом слова израильского премьера, когда ему доложили о первых проститутках на улицах его столицы: «Видите, у нас все, как у других народов!…»
Из этого ему, Денисову, следовало с самого начала исходить…
— Когда это прекратится? — Жена Вайнтрауба заговорила о том же. — Вы знаете?
Он пожал плечами.
По его версии, убийство в комнате матери и ребенка было последним.
— Златка была такая смешливая… — Влада Вайнтрауб удобнее вытянула ноги. Ногти у нее на ногах были тщательно подрезаны, покрыты неярким лаком. — Могла часами хохотать. Ни с чего! Просто так, по пустякам… Родители — все внимание ей… Самая младшая!
Денисов не отреагировал, хотя жена Вайнтрауба исподволь предложила заведомо неверный вариант.
— Вы уехали из Латвии, когда ей было…
— Двадцать лет, — она быстро взглянула на него.
«В двадцать восьмом… — подумал Денисов. Год этот фигурировал в материалах, полученных Антоном из Информационного Центра. — В этом году будущая жена Вайнтрауба -Влада, или Луба, Хойна — эмигрировала из буржуазной Латвии, а ее сестра в том же году была зарегистрирована как проститутка…»
— А что представляла собой ваша старшая сестра? — спросил он.
— Юдит? О, это была замечательная девушка…
— Привлекательная?
— Главное, я бы сказала, очень серьезная. Много читала, ходила на женские курсы. Родители думали, что она будет заниматься наукой или общественной деятельностью.
— Вы так ничего и не знали о ней с тех пор, как уехали из Вентспилса?
— Я считала, что они все погибли.
— А они? — Это было похоже на допрос. — Они тоже считали вас погибшей?
Она подняла голову, словно готовясь возразить, но неожиданно согласилась:
— В общем, да.
Лицо ее неожиданно порозовело, пятна разной величины и силы пошли по щекам.
— Удивительная судьба, — Денисов продолжил. — Единственный раз увиделись почти через полвека и снова расстались. И на этот раз уже навсегда…
— С Юдит… — Язык не слушался ее. — Мы договорились встретиться через пару дней, и не пришлось… Мы все -чья-то мишень. Жертвы…
Денисов кивнул.
— Я думаю вот о чем… Первой погибла Юдит, а следующей — не Злата, а Сусанна Маргулис, сестра вашего мужа, которая к тому же жила не в Риге, а совсем в Москве и не имела отношения к вашим сестрам…
Жена Вайнтрауба смотрела на него выпученными глазами. Он продолжил:
— …А Злата прожила до своей гибели еще целых пять лет и погибла не в Риге, а в Москве. Почему? На это можно ответить так… Именно с Сусанной Юдит поехала в Ригу в тот день, когда все вы встретились на взморье. Сусанне надо было получить заказанные ею железнодорожные билеты, у Юдит тоже были дела… В электричке Сусанна Маргулис что-то узнала от Юдит, поэтому она и погибла второй… Таким образом, мы находимся сейчас на пороге раскрытия всех трех преступлений…
Денисов не сразу понял, что жене Вайнтрауба плохо. Вскочил. В ведре на терраске плавал ковш. Денисов зачерпнув воды, бросился к жещине. Она взглядом указала на защипленный английской булавкой карман. Кроме конверта, там лежала еще облатка с лекарством. Он выудил таблетку, протиснул ей в рот между зубами, дал запить. Вода, не попадая в рот, стекала по подбородку. Старуха смотрела на него немигающими глазами, словно хотела что-то сказать.
Денисов помог ей лечь, бросил под голову куртку. Он слышал, как за штакетником прошлепали спадающие с ног тапки, толстая Лида-Зельда куриным голосом оповестила о прибытии:
— Как у Ёси протромбин, Лубу? В норме?
— Побудьте тут! — Денисов метнулся с крыльца. — Я сейчас вызову «скорую».
— Вэй з мир! — испуганно вскрикнула Зельда.
Мимо тоскующего в тени сарая Нейбургера Денисов пробежал к девятиэтажкам. Те же старики пенсионеры сидели на своих местах, что и три дня назад. Молодая женщина -любительница звонить уже устанавливала коляску с ребенком ближе к автомату. Денисов вскочил в кабину первым, набрал номер «скорой».
— Кто вызывает? Кем приходитесь больной?
Диспетчер подозрительно выспросила его о самочувствии Влады Вайнтрауб, в конце сказала удовлетворенно:
— Сейчас выезжает… Встречайте.
Он позвонил также в дежурку. Женщина у кабины бросала яростные взгляды ему в спину, пенсионеры с интересом наблюдали за поединком.
— Я вызвал к ней «скорую». — Он попросил Антона поставить в известность Королевского, а заодно и райотдел в Видном.
— Здесь Ниязов рвет трубку! — крикнул Антон. — Будешь с ним говорить?
— Два слова! — предупредил Денисов.
— Все точно! — Оба слова ушли впустую, Ниязову пришлось уточнить: — Хойна действительно консультировалась в институте…
— Приезжала в январе?
— Да, дважды. С ней была сестра…
— Нахалы, — заметила женщина с коляской.
— …Симпатичная пожилая дама. Персонал ее опознает.
— Пока все!… Извините, девушка, — объявил Денисов, покидая кабину.
«Девушка» не оглянулась.
Затянутый зеленой ряской пруд впереди звенел голосами:
— Ну, сейчас, мам!…
— Сколько я должна говорить! Смотри, что бабушка послала!
Вдоль опушки Денисов вышел к дороге.
«В январе, когда дольше тянуть с консультацией у глазника было уже невозможно, Хойна вспомнила о Сусанне Маргулис. Это и было письмо, которое пришло в штэтл спустя пять лет после убийства. Послание попало к Владе Вайнтрауб…»
— Намик! Выходи из воды! Смотри, что у меня!
— Вон мороженое привезли!
Безотчетная тревога не оставляла матерей. В них жил слепой страх древнего человека перед непривычным для него водным пространством.
— В кино опоздаем…
«Узнай Злата, что Маргулис убита через несколько дней после возвращения из Риги тем же страшным способом, что и Юдит, — убийце грозило разоблачение… — Дело продвигалось, пока Денисов моделировал детали и обстоятельства. -Не теряя времени, Влада договорилась о консультации в институте Краснова…»
Дальше он снова вступал на шаткий путь гипотез и догадок.
«…В Москве она подыскала для сестры временное пристанище — изолированное помещение в комнате матери и ребенка. «Еся в больнице, я дома почти не бываю…» За изолятор Злата платила патронажной и приезжала в ее смену…»
По-прежнему кричали на пруду женщины. Денисов различил за кустами юное лицо Шейны, венчающее могучий, затянутый в купальник торс, — жена Богораза сажала девочку на велосипед.
«…Владу Вайнтрауб никто не видел на вокзале вместе с сестрой. Приезжала она всегда поздно». Еся, как маленький. Приходится сидеть, пока уснет… «Хойна засыпала, открыв защелку на второй двери. Влада поднималась через подъезд, устраивалась на свободной кровати, рядом с сестрой…»
Уходили они тоже порознь. Внизу встречались. Убийца все предусмотрела. Потом она даже высадит луковицы тюльпана на могилу Сусанны, словно это Злата бывала на кладбище; доказательство того, что Злата знала о гибели Сусанны.
Хладнокровие и расчет были характерны и для первых двух убийств. Как и способ их совершения.
И у Юдит, и у Сусанны убийца тоже появлялась поздно, когда никто не мог ее видеть. Вела она себя кротко и дружелюбно. Тихо лежала потом, ожидая глухого предутреннего часа, когда сон смаривает старух… Совершив убийства, аккуратно собирала постельное белье, тщательно укладывала. Во время осмотра никто не приглядывался особо к простыням и наволочкам.
