Э. Хартли - В день пятый
Томас молчал, взволнованный неожиданной откровенностью священника. Когда они были вместе, Джим ничего такого не говорил. Почему он завел об этом речь именно сейчас? Быть может, просто потому, что телефон значительно упрощает некоторые вещи, дело в той пустоте, в которой жил Эд… или в чем-то еще?
— Ладно, — сказал наконец Томас. — По крайней мере, у тебя есть вера.
Он не смог произнести эти слова без оттенка снисходительности и уже собирался забрать их назад, но Джим сказал:
— Да, по большей части.
Томас опешил и снова спросил:
— У тебя все в порядке?
— В противоположном конце города есть баптистская церковь, — сказал Джим. — Там у входа вывеска, на которой можно менять слова, каждую неделю вывешивая новое обращение. Пару месяцев назад оно гласило: «Сомнение — это отрицание веры». — Он говорил медленно, давая возможность словам цитаты прозвучать отдельными колоколами.
— И что?..
— Пожалуй, я думаю как раз наоборот, — сказал Джим. — Одно без другого ничего не значит.
— Трудно тебе жить, — заметил Томас.
— Порой бывает и так, — согласился Джим. — Но это лучше, чем альтернатива.
— Все будет хорошо, Джим, — заверил Томас, направляя разговор обратно к тому, с чего он начался. — Просто бюрократическая машина дала сбой. Все рассосется само собой.
— Надеюсь, — сказал Джим. — Да, был еще один звонок.
— Кто?..
— Твоя жена.
— Бывшая.
— Как угодно.
— Что она сказала?
— Ничего, — ответил Джим. — Просто спросила, здесь ли ты, а затем поинтересовалась, не уезжаешь ли в Японию.
— Зачем мне туда ехать?
— Понятия не имею. Похоже, она вздохнула с облегчением, когда я ответил, что нет.
— Не сомневаюсь, — сказал Томас.
Найт растер колено. Сейчас оно болело уже не так сильно, как в Чикаго. Приключения в Геркулануме, похоже, не привели к плачевным последствиям. Вероятно, небольшая осторожная разминка пойдет на пользу, если только при этом не придется иметь дело с теми, кто хочет его убить.
Он находил странным то, как безразличие, граничившее с желанием покончить с собой, полностью затмилось жаждой раскрыть произошедшее с Эдом. Томас чувствовал себя полным жизненных сил, на взводе, даже несмотря на то что само расследование пока выглядело в лучшем случае медленным и неопределенным, словно он блуждал по не обозначенным на картах сельским дорогам, ища выезд на автомагистраль. Он делал все ради Эда или же им просто двигало стремление узнать правду? Вероятно, и то и другое. Пробудились его бычьи наклонности, получив конкретный объект для нападения после тех долгих лет, когда он повсюду видел красное. Да, так оно и есть. Томас провел половину десятилетия, носясь по загону в поисках того, кого можно пронзить рогами, но, как правило, ему удавалось только покалечить самого себя.
Однако сейчас все обстояло иначе. В его силах выяснить, что произошло с Эдом, пролить свет на эту тайну. Томас даже представить себе не мог, что будет означать для него такая истина, и предпочитал об этом не задумываться. Итак, он совершит пробежку, чего, несомненно, не посоветовал бы ему ни один врач, потому что боль в колене заглушит все прочие заботы.
— Мистер Найт, — окликнул его консьерж.
Томас, вернувшийся с пробежки и направлявшийся к лифту, обернулся.
— Я хочу вам кое-что показать, — продолжал мужчина за стойкой, поманил постояльца пальцем и встал, предлагая свое место. — Вы смотрите. А я принесу вам что-нибудь выпить. Пиво? Вино?
— Пиво подойдет, — сказал Томас.
У него болело колено, но не так сильно, как он опасался. Ему казалось, что он частично избавился от внутреннего напряжения, побегав по многолюдным, пыльным и душным улицам Неаполя. Конечно, надо еще будет посмотреть на самочувствие завтра утром, но в настоящий момент ему требовался большой глоток чего-нибудь очень холодного.
Усевшись за стойку, Томас уставился на шестидюймовый видеомонитор на стене. Бесконечной петлей прокручивался тридцатисекундный отрывок. Изображение было черно-белым, нечетким, вырванным из контекста, однако его смысл не вызывал сомнений. Мужчина в темных очках с рюкзачком за спиной брал ключ из ящика за стойкой, оглядывался и направлялся к лифту. Затем этот же человек возвращался, клал ключ на место и выходил из гостиницы, сталкиваясь в дверях с другим постояльцем. Оба эти события произошли среди дня, с промежутком в двадцать минут.
Сначала Томас не увидел ничего, кроме доказательства того, что в его комнате действительно кто-то побывал, однако после четвертого просмотра у него появилось смутное подозрение.
Этот человек японец.
Томас просмотрел запись еще раз, пытаясь определить, почему он так подумал. Лицо неизвестного скрывали большие темные очки, хотя он действительно мог иметь азиатскую внешность.
Томас стал смотреть запись снова, и тут его поразили два момента. Во-первых, походка этого тина. Когда тот находился рядом со стойкой, трудно было что-либо разглядеть, но вот он направился к лифту, и стало видно, как незнакомец шаркает ногами, едва отрывая их от пола.
В той японской школе, где преподавал Томас, при входе в главное здание все разувались и надевали пластиковые шлепанцы, лежащие в корзине у двери. Для того чтобы удержать их на ногах, обязательно требовалось шаркать. Томас вспомнил, как семенили на пятках его ученики, даже выйдя на улицу, что требовало определенных тщательных движений, которыми безупречно владели даже самые непоседливые подростки.
Томас снова взглянул на видеомонитор. Неизвестный на мгновение остановился, пропуская другого постояльца. Просмотрев эти кадры еще раз, Томас увидел едва заметный и, несомненно, непроизвольный кивок…
Рефлексивный ритуальный поклон. Томас узнал бы его где угодно. Этот тип был японцем.
Томас ощутил прилив сомнения, смешанного со старой тревогой. Он не мог сказать, почему японский след в истории с проникновением в его номер усугубил проблему, однако это было так.
— Ваше пиво, — вывел его из размышлений консьерж, протягивая запотевшую бутылку «Перони» с итальянской сборной, выигравшей чемпионат мира по футболу 2006 года, на этикетке. — Вы хотите, чтобы я сообщил в полицию?
Томас покачал головой. Поскольку ничего не пропало, полиция не станет беспокоиться.
— Просто будьте настороже. Вдруг этот тип заявится еще раз. Спасибо. — Он направился к лифту, держа в руке бутылку пива, затем остановился. — Еще один вопрос.
Консьерж оторвал взгляд от газеты.
— Что такое Фонтанелла?
Консьерж, обычно вежливый на грани беспечности, заколебался, настороженно глядя на Томаса, и наконец тихо произнес:
— Это место закрыто. Туда нельзя.
— Что это такое? — спросил Найт с любопытством, смешанным со страхом.
— Это плохое место. Забудьте о нем.
— Туда никто не может попасть? — настаивал Томас.
— Только мертвые.
Глава 26
Томас позавтракал на веранде, устроенной на крыше гостиницы. Было девять часов утра, и кроме него здесь оказался только еще один посетитель, американец атлетического телосложения в костюме, громко болтавший по-английски с официантом в гавайской рубашке. Тот постоянно кивал и улыбался, но, судя по всему, мало что понимал из того, что ему говорили.
Томас изучил меню, состоявшее из хлеба и крекеров, а также всевозможных джемов, арахисового масла и сыра.
— Если хотите что-нибудь посущественнее, нужно приходить раньше, — сказал американец. — Яичницы с беконом здесь все равно не бывает, однако кофе хорош.
Словно из ниоткуда материализовался официант и спросил:
— Капучино, эспрессо?
— Капучино, — попросил Томас, — Grazie.[14]
— Prego[15],— ответил официант, ныряя на кухню, спрятанную под изгибом спиральной лестницы, ведущей вниз, на жилые этажи.
Улыбнувшись, Томас налил стакан сока и взял завернутый в целлофан кусок сливового пирога.
— Вы здесь по делам? — спросил американец.
— В отпуске, — ответил Томас.
— Счастливый человек, — с завистью произнес его собеседник, протянул сильную руку и представился: — Брэд Иверсон. Компьютеры. Но не продажа, так что можете расслабиться.
— Томас Найт, — сказал Томас, переборов приправленное тревогой нежелание заводить разговор с незнакомым человеком. — Преподаватель английского языка и литературы.
— Ого, — усмехнулся Брэд. — Надо будет следить за грамматикой.
— Можете не беспокоиться на этот счет, — махнул рукой Томас.
— Ваше лицо кажется мне знакомым. Вы раньше бывали здесь?
Томас покачал головой.
— А я уже в третий раз за шесть месяцев, — пожаловался Брэд. — До сих пор не видел в Неаполе ни черта такого, ради чего мне захотелось бы приезжать сюда в отпуск. Полагаю, у вас есть другие причины.
