Анатолий Ромов - Совсем другая тень
В Домодедово им пришлось выходить из самолета последними. Небо было затянуто сплошной серой пеленой, моросил мелкий дождь. Группу встретили две подъехавшие прямо к трапу машины, зеленый «уазик» ГУВД и черная «Волга» прокуратуры. Подождав, пока Азизов, Аракелян и конвоиры сядут в «уазик», Рахманов подошел к «Волге».
Инчутин приоткрыл дверцу:
— Здравствуйте, Андрей Викторович. Слава, привет. — Обменялся с прилетевшими рукопожатиями. — К сожалению, Клюев и Шитиков уже вызваны.
— Почему к сожалению? — спросил Саенко.
— Потому что так бы я сразу отвез вас по домам. Как там южное солнце?
— Ничего южное солнце. — Усевшись, Саенко шутливо обнял Инчутина за плечо: — Леха, о чем ты? Зачем нам домой? Наш родной дом прокуратура. Пообедать хоть успеем?
— Пообедать успеем. Но не больше.
После того как «Волга» выехала на Каширское шоссе, сидевший рядом с водителем Рахманов обернулся:
— Леша, давай новости. Пока есть время.
— Самая последняя новость: сегодня утром звонил Жильцов, из Барнаула.
— Интересно. Что Жильцов?
— Сказал, сегодня вылетает в Москву. Билет у него уже есть.
— Не объяснил, как слетал?
— Он звонил из аэропорта. Ну и… разговаривали без подробностей. Сами понимаете.
— Ясно. Что еще?
— Помните историю с контрамаркой?
— С контрамаркой?
— Да. В Ленком. Выписанной на имя некоего Лотарева?
— А, в театр-то. Помню-помню. Выяснил, кто этот Лотарев?
— Выяснил. Лотарев Сергей Леонидович. Москвич, двадцати семи лет. Художник, окончил Суриковский институт. Член групкома художников. Холост, живет один в однокомнатной квартире.
— То есть лицо свободной профессии?
— Совершенно верно. И знаете, что самое любопытное?
— Что?
— У этого Лотарева есть машина. Светло-серые «Жигули» шестой модели.
— Ого!
— Причем у машины, которую остановил Козлов, с этой машиной явно не совпадает только номер. Все остальное — тютелька в тютельку.
— Как же тебе удалось вычислить этого Лотарева?
— Это оказалось не сложным. Как только театр собрался, администратор по моей просьбе опросил труппу. И выяснил: контрамарку на восемнадцатое мая по просьбе Лотарева заказывал его знакомый, некто Ширяев. Художник-исполнитель театра.
— Как у Лотарева отношения с законом?
— Внешне все в порядке. Судим не был, в поле зрения милиции не попадал. А там не знаю.
— Вызывал его?
— Нет. Я вообще пока ничего не предпринимал, до вашего приезда. Правильно?
— Правильно. Но путь здесь только один: надо срочно вызвать этого Лотарева к нам. Обычной повесткой. И все.
— Значит, вызовем. Ну а Иовлянская? Кого вызываем раньше на завтра? Ее или Лотарева?
— Не имеет значения. Мы же не знаем, знакомы они или нет. Вызывай Новлянскую на первую половину дня. А Лотарева — на вторую.
К прокуратуре машина подъехала в половине двенадцатого. Инчутин оказался прав: до двух они едва успели подготовиться к опознанию. Так что обед в самом деле получился скомканным.
Очная ставка
Без пяти два Рахманов занял место в своем кабинете. В пять минут третьего в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Рахманов.
В дверь заглянул Клюев:
— Простите, я правильно явился? — Судя по взгляду вошедшего, вызов в прокуратуру его не беспокоил. — Мне тут повестка пришла. Можно?
— Можно. Проходите, Клюев. Садитесь.
Прикрыв за собой дверь, Клюев огляделся. Придвинул стул, сел.
Первым Клюев был вызван умышленно, фактор неожиданности мог подействовать на него скорее, чем на более опытного Шитикова. Но сработать этот фактор мог лишь при одном условии: если они оба ничего не знают о поездке следственной группы в Сухуми.
Сделав вид, что поправляет разложенные на столе бумаги, Рахманов спросил:
— Вы готовы к опознанию?
Похоже, Клюев ждал обычного рутинного допроса. Вопрос об опознании явно застал его врасплох. Несколько секунд он медлил с ответом. Наконец, будто что-то решив, бросил небрежно:
— Пожалуйста.
Сняв трубку, Рахманов набрал номер подготовленной для опознания комнаты, продолжая незаметно наблюдать. Вот Клюев отвел взгляд, напряженно ждет, что он, Рахманов, скажет в трубку. Услышав отзыв Саенко, Рахманов нарочито бесстрастным голосом предупредил: сейчас он зайдет вместе с опознаваемым. Положил трубку. Похоже, Клюев в самом деле не знает, кто будет участвовать в опознании. Иначе, с его стороны не было бы такого напряженного внимания. Но раз Клюев ничего об этом не знает, он не знает и о поездке в Сухуми. Что само по себе довольно важно.
Пригласив Клюева пройти в соседнюю комнату, Рахманов напомнил: среди участвующих в опознании Клюев может встать на любое место, по своему усмотрению.
В комнате, подготовленной для опознания, находились Саенко, Инчутин, понятые и подставные. Войдя в комнату вместе с Клюевым, Рахманов попросил двух подставных, блондинов примерно тридцатилетнего возраста, встать к стене. Предложил Клюеву занять место рядом. Хмыкнув, Клюев встал с краю. По знаку Рахманова Саенко выглянул в коридор и пригласил в кабинет Аракеляна. Войдя, тот встал у двери. По предварительной договоренности конвоир в кабинет не вошел. Таким образом, Клюеву при виде Аракеляна оставалось лишь гадать: на свободе тот или арестован. Похоже, появление Аракеляна на Клюева подействовало, хотя он продолжал с легким прищуром разглядывать противоположную стену.
Рахманов сказал, обращаясь к вошедшему:
— Вам предъявляются для опознания три человека. Не торопитесь, посмотрите внимательно. Время есть. Скажите: знаете ли вы кого-то из этих людей?
Аракелян подошел к выстроившейся у стены тройке. Помедлив, показал на Клюева:
— Вот… — Спокойно выдержал долгий скошенный взгляд. — Этого человека я знаю.
— Вы не ошибаетесь? — спросил Рахманов.
— Нет.
— Когда, где и при каких обстоятельствах вы видели этого человека?
— Девятого июля. В Сухуми.
— Когда именно девятого июля? Днем, вечером?
— Вечером. Часов в семь.
— Вы заранее условились об этой встрече?
— Нет. Мне сказали встретить, я встретил.
— Зачем встретить?
— Эти ребята привезли на трейлере товар. Лезвия «Шик», пятьсот тысяч упаковок. Я сел к ним в кабину и показал, где сгружать.
— То есть в кабине этот человек был не один?
— Точно, не один. Их было двое.
— Они были знакомы?
— По разговору… знакомы.
— Имена их вы знаете?
— Они сказали, их зовут Юра и Женя.
— Как назвался человек, стоящий сейчас перед вами?
— Он никак не назвался. Но я понял — его зовут Женя.
— Знаете, как его фамилия?
— Не знаю. Про фамилию не интересовался.
— Что было после того, как вы выгрузили бритвенные лезвия?
— Ничего. Я им дал деньги, и они уехали.
— Сколько денег вы им дали?
— Пятьдесят тысяч. По двадцать пять на брата.
— Кроме этой, у вас были еще встречи с человеком, стоящим перед вами?
— Нет. Я видел его только раз, тогда.
— Может быть, вы общались другим способом? По телефону? По почте?
— Нет. Ни до, ни после я с ним не общался. Один раз увидел и все.
— Опишите внешние признаки, по которым вы опознали этого человека. Что дало вам понять, что это именно он?
Аракелян пожал плечами:
— Да узнал я его. Вот и все. Лицо у него то же самое. Глаза, волосы. Сам из себя он тот же. Что еще надо?
— Может быть, вспомните какие-то особые приметы? В чертах лица? В сложении? В других внешних признаках?
— Особые приметы… — Аракелян довольно долго молчал. — По-моему, наколка у него была на руке.
— Наколка, то есть татуировка?
— Да. Татуировка.
Рахманов посмотрел на Клюева, обе его руки были опущены. Ладони повернуты внешней стороной вперед. Перевел взгляд на Аракеляна:
— На какой руке была татуировка?
— Не помню. И что наколото было, не помню. Помню только место. Вот здесь. — Подняв руку, тронул место между большим и указательным пальцами.
Рахманов сказал, обращаясь к Клюеву:
— Пожалуйста, поднимите руки.
Усмехнувшись, Клюев медленно поднял руки. Между большим и указательным пальцами левой руки была татуировка: чайка, летящая под солнечным полукругом.
— Та самая татуировка? — спросил Рахманов.
— Да. Узнал я эту наколку. Чайка на солнышке.
— Спасибо. Вы свободны.
Подождав, пока Аракелян выйдет, Рахманоь вместе с понятыми подписал протокол предъявления для опознания. Затем Саенко, также без конвоира, пригласил в комнату Азизова. Тот тоже опознал Клюева.
Подписав второй протокол, Рахманов вместе с Клюевым вернулся в свой кабинет. Сели за стол. Подождал, пока сядет Клюев. Сказал:
— Ну что, Клюев? Расскажете, как все было?
— Гражданин следователь, о чем вы?
