Фридрих Незнанский - Выбор оружия (окончание)
Меркулов молча пожал руку Турецкому и Грязнову.
— Посидите, я узнаю, когда он сможет нас принять. — И вышел из кабинета.
Минут через пять вернулся.
— Пошли...
Последний раз Турецкий видел генерального прокурора на следующий день после своего возвращения из Гармиша. Тогда генеральный даже не пытался сдерживать кипевшее в нем раздражение. Теперь это был другой человек — словно подменили — добродушно-приветливый, даже какой-то по-светски любезный. Он радушно поздоровался с пришедшими, приказал секретарше принести им кофе, а себе чаю и даже разрешил курить, поставив перед Турецким и Грязновым тяжелую хрустальную пепельницу. Но ни Гряз-нов, ни Турецкий не рискнули воспользоваться этим разрешением.
— Итак, чему я обязан удовольствию видеть вас? — спросил генеральный, когда секретарша поставила перед гостями керамические чашечки с черным кофе, а перед ним — внушительный фаянсовый бокал с густо заваренным чаем.
Меркулов положил перед ним папку. Объяснил:
— Эти документы подготовлены в результате совместной деятельности МУРа и детективного агентства «Глория», в котором Александр Борисович во время своего вынужденного отпуска выполнял роль консультанта.
— «Дело о концерне «Норильский никель», — прочитал генеральный прокурор надпись на папке. — Это как-то связано со вчерашним бумом на Московской товарной бирже?
— Самым непосредственным образом, — подтвердил Турецкий. — Мы сначала хотели назвать это делом Дорофеева, но потом решили, что это неоправданно сузило бы тему. За рамками такого названия остались бы многие важные составляющие этого дела.
Генеральный прокурор слегка нахмурился.
— Дорофеева? Какого Дорофеева вы имеете в виду?
— Генерального директора Народного банка.
Генеральный прокурор помрачнел еще больше. Он даже отставил в сторону свой бокал с чаем.
— Каковы же составляющие этого дела?
— Как минимум, три убийства. Диверсия в Мурманском порту. И целый букет масштабных финансовых афер.
Генеральный прокурор обратился к Меркулову:
— Вы ознакомились с документами?
— Ваше мнение?
— Это в высшей степени профессиональная и добросовестная работа.
— Я не сомневаюсь в профессиональности и добросовестности Александра Борисовича и Вячеслава Ивановича. Меня интересует ваше мнение о важности дела.
— Если дело будет принято к производству Генеральной прокуратурой, оно будет одним из самых значительных за последнее время. Разумеется, после дела о причинах возникновения войны в Чечне, — добавил Меркулов.
— Вы считаете, у нас есть основания принять это дело к своему производству? — спросил генеральный.
— Да. При всей разнородности материалов здесь есть объединяющий фактор. Но окончательное решение этого вопроса должны принять лично вы.
Генеральный прокурор задумался. Затем сказал:
— Я самым тщательным образом изучу все эти материалы и сообщу вам о своем решении. В любом случае, однако, благодарю вас, Александр Борисович, что вы провели эту работу в свое свободное, так сказать, время. А вас, Вячеслав
Иванович, за то, что вы сделали ее помимо ваших многочисленных и многосложных служебных обязанностей.
Он встал, давая понять, что аудиенция закончена.
— У меня есть просьба, — обратился к нему Турецкий.
— Буду счастлив ее удовлетворить. — Генеральный прокурор был снова сама любезность. — Какая просьба?
— Мы не смогли бы добиться никаких результатов в этом деле, если бы не помощь капитана Сергея Николаевича Воронина из Вятского УВД. Я знаю его уже много лет как чрезвычайно опытного и добросовестного работника...
— Я тоже, — вставил полковник Грязнов.
— На мой взгляд, — продолжил Турецкий, — ему неоправданно долго откладывается присвоение очередного звания. Я попросил бы вас выйти с соответствующим ходатайством к руководству МВД. Для этого сейчас есть все основания и хороший повод.
— Руководство МУРа поддержит просьбу Александра Борисовича? — обратился генеральный к Грязнову.
— Без всякого сомнения, — ответил Грязнов.
— Собственно говоря, МУР и сам может это сделать.
— Но с вашей поддержкой это будет гораздо эффективнее.
— Что ж, подготовьте соответствующие документы. Я с удовольствием поддержу это представление.
Аудиенция закончилась.
— Молодец, Сашка, — одобрил Грязнов, когда они вернулись в кабинет Меркулова и закурили, переваривая результаты встречи с генеральным прокурором. — Серега Воронин нам действительно здорово помог. А не забудет ваш шеф? По-моему, он из тех, про кого писатель Лесков сказал: «Русский человек дает обещания по расположению, а выполняет по обстоятельствам».
— Я ему напомню, — пообещал Меркулов.
— Славка, когда ты успеваешь читать? — изумился Турецкий. — Да кого — Лескова!
— Я не успеваю, — признался Грязнов. — Попалась случайно книга «Умные мысли». Из нее я и черпаю. Время от времени. Какое решение, по-вашему, примет генеральный по делу о «Норильском никеле»? — спросил он у Меркулова.
Тот лишь пожал плечами.
— Поживем — узнаем... Тебя гложут какие-то сомнения? — обратился он к Турецкому, заметив, что тот хмурится.
— Есть немного, — признался Турецкий. — У нас имеются еще две копии дела о «Норильском никеле». Одна остается в архивах «Глории», а вторую... Вторую я хотел бы отдать Дорофееву.
— Как — отдать? — не понял Грязнов. — Когда?
— Может быть, даже сегодня.
— Опупел? — поинтересовался Грязнов. — Он же немедленно свалит. И черта его потом найдешь. Это у тебя от нервных перегрузок. Попей пивка, выспись как следует — и пройдет. Все, господа, я исчез — до отпуска мне, к сожалению, еще далеко.
И полковник Грязнов покинул кабинет Меркулова.
— Ты тоже считаешь, что я опупел? — спросил Турецкий.
Костя ответил не сразу.
— Почему у тебя родилась такая мысль — отдать Дорофееву? — спросил он.
— Интуиция, — признался Турецкий. — Внутренний голос.
— Отчетливый?
— Не очень.
— Тогда подумай. А надумаешь... Внутренний голос — он иногда подсказывает ценные идеи.
— А если Дорофеев действительно свалит?
Меркулов улыбнулся и совершенно неожиданно для Турецкого заключил:
— Возможно, Саша, что это был бы самый оптимальный выход.
— Для кого? — не понял Турецкий.
— Для всех...
2
В прохладном кабинете директора «Глории» томился Денис, ожидая возвращения Турецкого. Когда тот появился, Денис жадно выслушал рассказ о встрече с генеральным прокурором и был явно разочарован.
— Что там думать-то? Дело ведь ясное. Будь я генеральным прокурором, — и минуты бы думать не стал.
— Вот поэтому генеральным прокурором ты никогда и не будешь, — ответил Турецкий.
— Да не очень-то и стремлюсь, — отмахнулся Денис. — Дядя Саша, я на вас обижен. Почему вы не рассказали, что ваш «жигуль» взорвали?
— А ты-то откуда знаешь?
— Ваша жена сказала. А дядя Слава подтвердил. А мне вы и словом не обмолвились.
— Ну, сказал бы. И что? Приехал бы тушить?
Так пожарники все равно раньше успели.
— Как вам самому-то удалось выскочить?
— Высокая прыгучесть, друг мой. Спортом нужно в юности заниматься, а не по бабам бегать.
— Вы занимались?
— Честно сказать — не очень, — признался Турецкий. — Может быть, лишь в институте.
— Ладно. Как бы там ни было, а дело мы сделали, — подвел итог Денис. — Вот ваш гонорар, — он протянул Турецкому плотный конверт.
Турецкий заглянул внутрь. Там зеленели стодолларовые купюры.
— А не слишком ли много ты мне отсыпал?
— Как договорились. По сотне в день. Плюс тридцать процентов премии. Как всем моим кадрам. И мне в их числе. Я считаю, что мы их честно отработали. Не поехать ли нам куда-нибудь пообедать по этому поводу? В ресторан Домжура, например?
— Только не в Домжур, — запротестовал Турецкий. — Боюсь, у меня исчезнет там аппетит.
— Тогда в «Узбекистан», — предложил Денис.
— Это можно, — согласился Турецкий. —
Только мы прихватим с собой одного человека.
— Кого?
— Увидишь. Тебе интересно будет с ним познакомиться. Тем более что мы должны ему передать кое-какие документы.
Он достал из сейфа оригиналы буровых журналов и объяснительную записку Смирнова.
В кабинет начальника конторы Норильскснаба они отправились вдвоем. По привычке Турецкий задержался возле стола с газетами. На нем лежал вчерашний номер «Заполярной правды», его еще даже не успели подшить. На первой полосе бросался в глаза жирный заголовок, набранный, судя по всему, самым крупным шрифтом, какой только был в типографии. Он гласил: «Мужики! Что происходит?!»
Под ним был короткий текст — телеграмма «Интерфакса» о буме на Московской товарной бирже.
