Аркадий Карасик - Похищение королевы
- Придется еще немного потерпеть. Простите за фамильярность, но я возьму вас под руку.
Я куда-то шел, осторожно передвигая ноги. Меня предупреждали о выбоинах в асфальте, о ступеньках и поворотах. Максимально заботливо и неизменно вежливо.
- Все, Павел Игнатьевич, ваши мучения окончились.
Я сдернул чертовы очки. Огляделся. Господи, куда я попал? Самый ностоящий дворец! Большая комната ярко освещена - под потолком сияет многоламповая хрустальная люстра, на стенах горят двухрожковые бра. Пол застелен многоцветным ковром. Посредине - низкий столик, вокруг него мягкие кресла. Бросается в глаза обилие картин: натюрморты, портреты, пейзажи. Окна наглухо закрыты бархатными шторами.
Посредине комнаты, широко улыбаясь, стоит мужчина. Не просто мужчина - идеал мужской обаятельности и красоты. Мне еще не приходило встречаться с такими приятными во всех отношениях людьми. Мускулистый, подтянутый, широкоплечий. Крупная голова, увенчана светлой шевелюрой. Тонкие черты лица немного портит выпирающий волевой подбородок. Короткая щетинка аккуратно подстриженных усиков не затеняет, наоборот, подчеркивает припухшие, будто покусанные комарами, губы.
А я-то думал, что встречусь с криминальным авторитеом! Передо мной либо политик высокого ранга, либо могущественный предприниматель.
- Добрый день, уважаемый Павел Игнатьевич, - даже голос необычен: нечто среднее между басом и баритоном. - Думаю, представляться друг другу нет необходимости. Вы мне известны по книгам, моя фамилия и профессия роли не играет... Как вел себя мой посланец? Не хамил?
Мне почудился во взоре хозяина оттенок угрозы. Стоит мне пожаловаться на "хамское" поведение Тимура,тому грозят крупные неприятности.
- Боже сохрани! - искренне воскликнул я. - Обаятельный человек, культурный, интеллигентный...
Геннадий Викторович удовлетворенно кивнул. То ли подтверждая мое мнение, то ли информируя о том, что в его окружении других людей нет и не может быть.
Девушка в кокетливом передничке вкатила столик, уставленный деликатесными закусками, подкатила передвижной бар с напитками. Хозяин поблагодарил ее и выразительно посмотрел на дверь.
Служанка ушла. Мы остались одни.
- Все же мне придется представиться, - вздохнул Геннадий Викторович. - Иначе наша беседа окажется затуманенной определенным недоверием. Ничего не поделаешь, такое недоверие психологически оправдано. Думаю, вы уже догадались... Да, я занимаюсь нетрадиционным бизнесом. Вообще, бизнес многогранен, как все в человеческом обществе. Человеку свойственно зарабатываать себе на жизнь тем, что предоставила ему природа. Одни добывают средства для существования руками, другие - головой. Есть бизнес политика, есть - предпринимателя, есть - военнослужащего. Мой бизнес неоправданно поносят, считают бесчеловечным, позорным. Правоведы даже предусмотрели множество законов, согласно которым меня можно посадить в тюрьму, послать на зону. А за что, спрашивается? Чем мой труд отличается от труда, скажем, депутата Думы или владельца предприятия?
Как я и ожидал, - ничего определенного не сказано. Единственно прозвучало невнятное признание в преступности бизнеса, которым занимается хозяин. Значит, предвидение не обмануло меня.
- Государство обкрадывает своих граждан. Скачками цен, изменениями процентных ставок по вкладам, введением драконовских налогов. Депутаты голоуют за идиотские законы, направленные опять-таки на ограбление и без того ограбленных нищих. Все сходит с рук. Мы, представители так называемого "преступного" бизнеса, подвергаемся гонениям. Где же справедливость?... Вот возьмем вас, уважаемый Павел Игнатьевич. В своем романе - "Прыжок в неведомое" - рисуете этакого вампира, толстого, неопрятного, начисто лишенного доброты, культуры, обычного обаяния. Где вы видели подобное чудовище?... Действительно, когда-то представители нашего бизнеса, может быть и были такими, не спорю. Но время диктует свое. Сейчас они заседают в Госдуме, работают в президентской администрации, занимают видные посты в регионах. Недалеко время, когда мы получим реальные рычаги власти. Поверьте - это неизбежно. Как смена времен года, чередование дня и ночи. Думаете, наступит время сплошного грабежа, потекут по стране реки крови? Ошибаетесь. Наш режим будет намного человечней нынешнего.
- Страшная перспектива.
Криминальный бизнесмен смешливо оглядел меня - начиная от изрядно облысевшей головы и кончая тощими ногами, обутыми в поношенные туфли.
- Вот видите, даже вы, думающий, талантливый человек не можете понять смысла происходящей перестройки. Второй перестройки за одно только десятилетие. Говорят, мафия и государственные структуры нуждаются друг в друге. Мафия для прыжка наверх к вершинам госвласти, власть для создания надежной опоры... Ересь! Нас просто боятся. Искоренить - не хватает силенок и денежек, допустить к кормушке - опасно. Вот и лавируют, изображают бурную деятельность. Стучать кулаком по столу и произносить праведные речи большого ума не требуется. Мы на них просто не обращаем внимания.
В одном из своих повестей мне пришлось нарисовать некоего вора в законе, мечтающего о "светлом" будущем. Не только мечтающего, но уверенного в том, что его мечта непременно сбудется. Описывая допрос гангстера, я сомневался в том, что эта уверенность будет правильно понята читателем, что она прозвучит правдоподобно.
Геннадий Викторович опроверг мои сомнения. Значит, тогда я был прав преступный мир рвется к власти, он сливается с властными и политическими структурами, пытается пролезть в образующиеся щели и проломы.
- Теперь вы представляете с кем разговариваете. Да, я так называемый "преступник", криминальный бизнесмен. Чем именно занимаюсь - не так уж важно, во всяком случае, не перепродажей импортных тряпок и вонючей косметики. М еще - не убиваю, не нанимаю киллеров, не опустошаю карманы пенсионеров и инвалидов. Мои "клиенты" - люди состоятельные, которых довольно ехидно именуют "новыми русскими"...
Постепенно мы отошли от криминальной темы. Представление друг другу состоялось, обсуждать и дальше профессии писателя и преступника нет необходимости. Затронув последний мой роман, Геннадий Викторович принялся критиковать его. Вежливо и культурно, без сильных выражений и презрительных усмешек, но довольно основательно и предметно.
Я не спорил. Любой человек имеет свой взгляд на книгу либо театральную постановку, либо кинофильм. Одному сюжет нравится, другой находит в нем многочисленные из"яны. Одному по душе язык изложения, другой считает его "кондовым". Сколько людей, столько мнений - старая истина. Спорить, доказывая свою правоту, все равно, что пытаться убедить соловья в необходимости каркать на подобии вороны. Или - наоборот.
В четыре часа дня молчаливая служанка пригласила в столовую. Во время обеда разговор не прерывался. Геннадий Викторович взялся еще за одну мою книгу и принялся разбирать ее по страницам и слогам. Опять же - веско и доказательно.
Расстались в семь вечера. Тимур напялил на меня идиотские очки, взял под руку и сопроводил к машине...
Машенька встретила мужа возле под"езда. Стояла, набросив на узкие плечи старенький пиджак и не сводила глаз с автобусной остановки. Расспрашивать не стала - положила обе руки на плечи, уткнулась головой в грудь и... заплакала... 13
Сейчас мне предстоит вторая встреча с культурным бандитом. Пройдет ли она так же доброжелательно, как первая, или Геннадий Викторович решил расправиться со мной за повесть, опубликованную в журнале после моего посещения его особняка? Признаться, в ней я вылил на героя - скорее, антигероя - порядочное количество грязи и желчи. Упомянул о жажде беспредельной власти, о депутатском обличьи явных преступников, о внешнем культурном их облике, о страшном криминальном будущем страны.
Как бы мне не аукнулась эта дерзость. Иногда человек, излучающий благожелательность и интеллигентность, прячет за ними жестокость и мстительность. Если Геннадий Викторович из этой колоды, не сносить мне головы.
И все же я решил поехать! Почему? Что подтолкнуло меня на этот рискованный шаг? Привычный риск? Конечно, он присутствовал, как же без него? Но главное не в риске и не в осторожности.
Дело в том, что я разочаровался и в официальных органах в виде толстого Гулькина, и в неофициальных, типа Васьки Стулова. Первый, на мой взгляд, охвачен заботами о повышении своего имиджа, второй - непонятно чем. То нацеливает меня на толстую коротышку, то неизвестно для чего - на престарелого склеротика. Бесцельно передвигает на нешахматном поле безвольную пешку, подставляя ее то под удар ферзя, то на с"едение слона-офицера.
Похоже, единственная надежда на себя и на преступные группировки, так называемые "крыши". Ибо я, со всем детективно-литературным опытом, круглый, пустой внутри нуль, чистый белый лист, на котором любой может поставить свой автограф.
