Аркадий Карасик - Похищение королевы
Я молча переваривал свою оплошность, Стулов терпеливо ожидал продолжения повествования. Скорей всего, предоставил мне возможность самому оценить допущенную ощибку. Ах, хитроумный дедок! Двух слов связать не в состоянии, а такую фантазию преподнес! Ну, погоди, уйдет баба Феня состоится еще один разговор. С пристрастием. Все подробности выкачаю, все тайны вытащу.
- Разговор не телефонный, - не выдержал сыщик. - Если сможешь, подруливай ко мне. Желательно - поскорей.
Поскорей не получилось по двум причинам.
Дверь распахнулась и появился торжествующий Гулькин. Горделивая улыбка победителя, плечи расправлены, животик превратился из арбуза в небольшую дыньку. Я торопливо попрощался с Василием и положил трубку.
- Что произошло? У вас такой вид, будто лично вы предотвратили покушение на Президента либо, по крайней мере, на премьер-министра.
Гулькин оценил шутку-комплимент, захохотал. Громко, самозабвенно. Будто я навесил ему на грудь, как минимум, два ордена.
- Вы скажете... Просто удалось выйти на след похитителей вашей девушки.
Слова "вашей девушки" звучат двухсмысленно. То ли имеется в виду мое ходатайство об ускорении расследования, то ли - скользкий намек на некую связь между мною и похищенной. Типа брошенной в лицо коровьей лепехи.
Я предпочел "принять" первый вариант.
- Нашли?
Гулькин убавил горделивую радость, втянул выпирающий живот. Он ожидал восторженной благодарности, вместо нее - деловой вопрос.
- Вы должны знать - такие вопросы сразу не решаются. Но кой-какие успехи - на лицо.
Передо мной - несколько фотокарточек. Труп парня с простреленной головой. Можно рассмотреть крестьянское лицо, вздернутый широкий нос, мускулистые руки... Взгляд сверху... снимок со стороны пробитой головы... в профиль.
- Иденсифицировали?
- Конечно. Петр Громов. Один из двух телохранителей Веры Гнесиной.
- Какой же это след? Скорее, наоборот - порванная нить, ведущая к похищенной. Кому-то понадобилось убрать ненужного свидетеля. Непонятно, чему вы так радуетесь?
Гулькин окинул меня, если не презрительным, то явно сожалеющим взглядом. Дескать, все мнят себя сыщиками, следопытами, а в сыске ровно ничего не смыслят. Расписывать наспех придуманные убийства и кражи намного легче, нежели иметь дело с реальными преступниками.
Но вслух сказал другое. Менее оскорбительное для моего достоинства.
- Версия однозначна. Второй телохранитель - бандитский пособник, он-то и увез девушку, предварительно расправившись с честным напарником...
- Где нашли тело убитого?
- Возле развалин старого кирпичного завода на выезде в сторону Москвы. Непонятно, как они там оказались? Дорога в областной центр - в противоположной стороне. По предварительному заключению медиков убийство произошло в ночь с четверга на пятницу. Окончательное решение - после вскрытия...
Возвращался я домой, как говорится, в разобранном состоянии. Убийство телохранителя ничего не прибавило и не убавило, ибо по логике развития событий оно должно было обязательно произойти. Но если бы были обнаружены два трупа - никаких сомнений, все правильно. А вот в то, что Сергей Бочурин убил напарника, когда тот попытался помешать ему увезти Верочку, лично я слабо верю. Из головы не выходил рассказ Надин с восторженными отзывами о веселых, дружных парнях, старательно выполнявших нелегкую свою работу. Схватка между ними психологически абсурдна. Или - произошли неизвестные пока события, нарушившие равновесие дружеского "дуэта".
Роль взрывателя могла сыграть любовь: знаменитый, исхоженный и из"езженный, любовный треугольник, когда на верхнюю точку вознесена девушка, а нижние углы заняты Петром и Сергеем.
Интересная ситуация и - многообещающая. Не мешает додумать, внести некие дополнительные обходы и об"езды, сконцентрировать в узловых точках почти неразрешимые конфликты. Пахнущие кровью.
Первое, что я сделал, запершись в комнате - достал начатую рукопись документальной повести и занес в нее новые факты. Включая исповедь деда Пахома, разговор по телефону со Стуловым и убийство Петра Громова.
В дверь аккуратно постучали. Обычно именно таким постукиванием дает о себе знать баба Феня. Держит одной рукой поднос с кулинарными дарами, а пальцем другой - тук-тук по филенке. Представил себе старуху с подносом и сразу ощутил невероятное чувство голода. Будто целую неделю постился, не принимал ни крошки хлеба, ни ложки супа.
За дверью - Надежда Дмитриевна. С заготовленной впрок сладенькой улыбочкой и... с таким же, как у бабы Фени, подносом.
Откуда взялась химико-торгашка, если она должна в это время рекламировать и продавать ядовитую косметику и никого не излечивающие импортные лекарства? Неужели раньше времени ушла с работы, чтобы подготовиться к продолжению так и незавершенного "культурного" общения?
Невольно перевел взгляд на часы... Боже мой, начало десятого! Незаметно пролетело почти шесть часов после возвращения из уголовки! Вот это я поработал!
- Павел Игнатьевич, не хотите поужинать? Нельзя же так изводить себя. Заболеете, не дай Бог, вообще писать не сможете... Я приготовила творожек со сметанкой - говорят, полезно для головы, ананасовый сок тоже полезен... Разрешите, я вас немного побалую.
Обращение - чисто официальное. Можно подумать, что дамочка не пыталась меня совратить, не лезла с поцелуями и недвухсмысленными об"ятиями.
Вообще-то, удивляться нечему: у входа на кухню, подбоченясь, наблюдает за происходящим Аграфена Николаевна. Представляю, какие ехидные мысли бродят сейчас в голове старухи, в какие далеко не литературные выражения они воплощаются. Ведь баба Феня считает себя единственным человеком, имеющим право ухаживать за несчастным холостяком. И вдруг уродливая коротышка, полуженщина-полумужик, готовая растелешиться перед каждым алкашем или вшивым бомжем, осмеливается подкармливать "чужого" мужика!
- Проходите, Надежда Дмитриевна... Присаживайтесь.
Едва мы остались одни, Надин притиснула меня к стене, часто задышала. Ее груди, поднятые тугим бюстгалтером почти к горлу, прямо-таки втиснулись в меня.
- Господи, как же соскучилась! - пылко об"явила она, расстегивая мою рубашку. - Как погляжу на твою дверь - ноги слабнут...
Вот и общалась бы с дверью - она крепкая, вполне выдержит твой напор, подумал я, высвобождаясь из слишком уж пылких об"ятий женщины, готовой тут же возле стены изнасиловать упрямо сопротивляющегося холостяка... Вон как вертит жерновами бедер, как вся дрожит. Самого сильного мужика вгонит в страх.
- Погоди, Надин,не форсируй событий. Я уже говолрил: всему - свое время. Старики не спят, все слышат... Какой уж тут секс - одни переживания...
- А мы - потихоньку, - бесстыдно промяукала женщина, закончив растегивать рубашку и переключившись на пояс брюк. - Никто ничего не услышит.
- Нельзя! - с трудом оторвал ее руки от ширинки. - Вдруг баба Феня заглянет!
- Старая мымра! - с ненавистью прошипела Надин, нехотя освобождая меня из жирных об"ятий. - Всюду сует свой острый нос... Дождется - прищемлю его или начисто оторву. Вместе с сатанинской бородавкой.
Удивительные создания - женщины. Обнимаются, облизыват друг друга, будто сладкое пирожное, а за глаза - змеиное шипение. Восторгаются красотой и умом "подруги", а расстанутся - уродина и полнейшая бездарь. Виной всему этому, как правило, мужчина.
- И все же не мешает нам вести себя осторожно.
- Когда уснут - придешь ко мне, да? Я не стану запираться, защебетала соседка, преобразившись из тигрицы в кошечку. - Да зачем нам прятаться - не молоденькие, свободные люди, имеем право создать семью. Никто не имеет права запретить. Тем более - подглядывать да подслушивать.
Нет уж, дорогая химико-торгашка, избавь меня от содружества с твоей могучей грудью и толстым задом. Ибо общения с этими прокисшими прелестями мне не выдержать. Повешусь или сбегу, куда глаза глядят.
Я насильно усадил коротышку на сложенный диван, уселся рядом.
- Посиди, успокойся.
- Скажи только - придешь? Я кое-что вспомнила о Верочке. Расскажу.
Жирный червяк для глупой рыбины. Конечно, Надин ничего не вспомнила, заранее знала, просто запаслась "ценными сведениями", способными заманить холостяка в ее постель.
- Расскажи сейчас.
- Не могу - тороплюсь в лабораторию. Вечером. Придешь?
Пришлось пообещать. Иначе возобновится частое дыхание и азартное блуждание пухлой ладошки по моей костлявой груди. Хорошо, если одной груди.
В дверь постучали. Так вызывающе громко, что можно не сомневаться баба Феня дает знать о готовящемся вторжении на территорию, незаконно оккупированную бесстыдной молодухой.
- Игнатьич, тебя - к телефону! - трубно провозгласила она и тут же добавила полушепотом. - Мужик требовает, не баба.
Последнее сказано, конечно, для Надин. Пусть знает, что холостяку, которого она домогается, звонят и женщины. Наверняка, красивые и нежные, не чета коротышке. Пусть ревнует, переживает, ее мучения для престарелой садистки - самое настоящее счастье.
