Фридрих Незнанский - Репетиция убийства
Однако больше не питается — сняли. Только следы неаккуратно замели.
— Опоздали? — справился Щербак.
Денис утвердительно кивнул и снова позвал секретаршу:
— Лидия Ивановна, не припомните, в последнее время какие-нибудь электрики или слесари к вам не заглядывали?
— Почему же не припомню? Очень даже хорошо помню: за два дня до гибели Минчева был электрик. На всем этаже ночью отключился свет, и утром мы два часа не могли работать. Говорят, что-то случилось с проводкой.
Щербак с Денисом понимающе переглянулись.
— А электрика вы сами вызывали? — справился Щербак.
— Нет, наверное, кто-то из соседей, у нас на этаже восемь фирм, кто-нибудь, кто первым пришел и обнаружил такое безобразие, наверное, и вызвал.
— Как этот электрик выглядел, вы тоже помните?
— Обыкновенно выглядел, как все электрики: в комбинезоне, с чемоданчиком.
— Старый, молодой, худой, толстый, может, лысый?
— Я его не разглядывала, — фыркнула секретарша. — Мне не до того было. У меня в приемной какой-то урод сидел — прознал, что мы собираемся закрываться, и пришел выяснять, кто теперь будет осуществлять гарантийное обслуживание купленной у нас люстры. И, как назло, ни Минчева, ни Березина на месте не было.
— То есть этот электрик работал в кабинете Минчева один? — продолжал допытываться Щербак. — Он ведь везде проводку проверял?
— Один, конечно…
— Бог с ним, с электриком, — сказал Денис, — это вот что такое? — Он собирал со стола распечатки, на которые недавно наступал, и обнаружил какой-то список, где фигурировали сплошь фамилии знаменитостей.
— Это? — Секретарша мельком взглянула на бумажку. — Это список клиентов. Наша фирма устанавливала люстры Чижевского в Покровском-Глебове, там если не звезды, так шишки живут. Фактически это была наша последняя удачная сделка.
— А вот фамилия Арбатовой подчеркнута, это что значит?
— Не имею представления. Может, Минчев был ее поклонником и хотел предоставить ей какие-то скидки или дополнительный сервис, мне, во всяком случае, он об этом ничего не говорил. А Арбатова — это та самая певица, звезда наша.
— Последний вопрос, Лидия Ивановна, вещи Минчева, бумаги и прочее, где они? Его супруга сказала, что ничего не забирала из офиса.
— Вон в том картонном ящике, смотрите, если хотите.
— А компьютер? — Денис только теперь с удивлением заметил, что в офисе «Лючии» нет ни одного компьютера.
— Компьютеры Минчев продал, чтобы с долгами рассчитаться, и мебель продал, только ее все никак не вывезут. Да вот Сергей Константинович вам все расскажет лучше меня. — Она кивнула пижону лет тридцати пяти, влетевшему в офис. — Сергей Константинович, с сыщиками пообщаетесь?
Несмотря на некоторое пижонство, Березин Денису понравился. Друг и зам Минчева обладал ярко выраженным позитивным мышлением и явно не собирался ставить крест на своей карьере, и тем более жизни, из-за краха «Лючии». Оказывается, он уже устроился менеджером по продажам в московском представительстве Bosh&Siemens и забежал сюда буквально на минутку, сказать Лидии Ивановне, что и для нее присмотрел пару вполне достойных вариантов работы.
В то, что их прослушивали, Березин не поверил. Был убежден, что разорились они не по чьей-то злой воле, а просто потому, что в России маленьким фирмам просто трудно выжить. Надо или работать одному, чтобы ни от кого не зависеть: сам привез, сам продал, или работать на какого-нибудь гиганта вроде того же Bosh, у которого все давно схвачено и который не так-то просто потопить.
— А что долги «Лючии», — поинтересовался Денис, — кто их будет возвращать?
— А нет никаких долгов, — ответил Березин. — Игорь вернул кредит, даже бумажка об этом где-то в сейфе валяется. Отменил все работы по реконструкции производства, правда, пришлось отстегнуть компенсацию, но в основном деньги вернулись, продали все, что могли: все, что оставалось готового на складах, расходные материалы, сами склады тоже продали… В общем, я и не сомневался, что Игорь нормальный мужик и своих долгов на чужие плечи перекладывать не станет. Только я думал, он все сначала начнет, не сошелся же свет клином на этих люстрах в конце концов, а он…
Пока Березин рассказывал, Денис перебирал вещи Минчева. Всякие канцелярские прибамбасы, настольная зажигалка, фотография Ольги в рамке, телефонная книжка, связка ключей, дезодорант, пара галстуков.
— И у вас не было даже подозрений, что Минчев собирается застрелиться? — поинтересовался у Березина Щербак. — Может, он говорил что-то такое, что жить ему надоело, или, может, в какой-нибудь другой форме это выразилось: запой от безысходности или загул, например?
— Нет, ничего такого. У нас же вечеринка накануне его гибели была, он еще радовался, что выкрутились малой кровью, что счетчик нам не включили, банк долги мафии не продал и не придется до конца дней расплачиваться по процентам. Только не знал, как Ольге сказать, что у нее больше не будет машины и квартиру им придется купить поменьше. Да, кстати, вы меня о слежке спрашивали, так вот о ней как раз Игорь говорил, и когда у нас начались неприятности, он стал, по-моему, слишком осторожничать. Например, запасные ключи от квартиры и машины он всегда держал здесь, у себя в столе, мало ли что может случиться. Потеряет свои — не ломать же дверь в квартиру, если жены дома не окажется. Так вот он эти ключи забрал, даже не в сейф переложил, а вообще унес и мне об этом сказал, в смысле посоветовал тоже вести себя осмотрительнее.
— А Ольге он так и не сказал? — спросил Денис, желая проверить, с одной стороны, была ли с ним Ольга абсолютно искренна, когда говорила, что даже не догадывалась о неприятностях мужа, а с другой — насколько правомочна версия Щербака о возможных амурных отношениях между Ольгой и Березиным. — Или сказал все-таки?
— Стыдно признаться, но я не знаю, — смутился Березин. — Похороны и прочие хлопоты… тогда как-то не до выяснений было, а с тех пор я Ольгу и не видел. Я, видите ли, женюсь на днях, и так свадьбу переносить пришлось, в общем, сами понимаете. О! Смотрите, последний клиент. — Он только теперь заметил унылого типа, вот уже несколько минут беседовавшего с секретаршей. — Подарить ему сувенир какой-нибудь, что ли?
Березин стал рыться в ящиках своего стола и извлек-таки старый, затрепанный номер «Компаньона» с фотографией Минчева (и люстры Чижевского, конечно) на первой странице. Но последний клиент, как-то странно посмотрев на Дениса, уже ретировался.
В. А. Штур. 24 июня
Уже садясь в машину, Вениамин Аркадьевич вспомнил о запланированном на сегодня визите, а выполнение запланированного при наличии хоть малейшей возможности было одним из его основных правил. До места доехал на рабочей машине, отпустил водителя — все-таки визит был личным, а не рабочим.
Дело в том, что знакомые рассказали жене о чудотворном влиянии люстры Чижевского, и, уступая ее просьбам, Вениамин Аркадьевич обратился в фирму «Лючия», занимающуюся производством и установкой таких люстр. Пламенное описание директором фирмы терапевтических качеств своего изделия возымело действие, и Штур приобрел люстру. И что же? Никакого эффекта! Гипертония у жены только усилилась, его головные боли никуда не исчезли, а кот Василий любимец — вообще боится входить в комнату, где висит это чудо инженерной мысли. А стоит люстра, однако, не три рубля, и он с его-то зарплатой не собирается выбрасывать такие деньги на ветер.
«Всеобщая безответственность!» — думал он, подходя к зданию офиса. До перестройки такого не случилось бы. А теперь развелось шарлатанов… Никакого контроля за их деятельностью! Наобещав с три короба и заработав на доверившихся им людях, они никакого наказания не несут. Началось с самого Горбачева. Не знал, что творит, меченый окаянный. Может, и надо было что-то менять, но постепенно, под руководством партии, а не уничтожая ее. Да, многие перемен хотели. Да, возможно, по-другому и нельзя было изменить страну. Так не надо и менять тогда было! Первое лицо должно чувствовать ответственность за судьбу державы, а не добиваться реализации своих честолюбивых планов во что бы то ни стало. И почему по-другому нельзя было? Китайцы же так смогли! Сохраняя преемственность в политике, не разрушая партию, постепенно вводят элементы рыночной экономики, создают открытые экономические зоны. Добились планомерного роста экономики и при этом не уничтожают исторические памятники, будь они времен империи или культурной революции.
Что-то ты завелся, одернул себя Вениамин Аркадьевич и вошел в офис уже успокоившись.
Подходя к секретарше, сидящей за небольшим столом рядом с дверью в директорский кабинет, Штур машинально, почти подсознательно, отметил, что что-то здесь изменилось с его прошлого посещения.
— Добрый день. Могу ли я встретиться с директором? — как можно более миролюбиво задал он вопрос, но вместо ожидаемого «Проходите» или «Подождите, пожалуйста, он скоро освободится» услышал невразумительное и выговоренное не совсем уверенным тоном:
