Марина Серова - Осыпь меня золотом
Бабурин же, растеряв свой боевой задор, теперь первым попятился к двери. Куропаткин, подталкивая туда же Ильичева, следовал за ним, не отводя глаз от наведенного на него ствола Овчинникова.
– Тихо-тихо, без глупостей, – спокойно повторяла я, пытаясь взять ситуацию в свои руки и все уладить мирным путем. – Давайте поговорим спокойно.
Пистолет Бабурина, упавший на пол, я отшвырнула ногой подальше, и он теперь лежал вне досягаемости кого бы то ни было.
– Спокойно, – говорила я. – Давайте уберем стволы и нормально закончим нашу беседу. Видите, я же не кидаюсь к пистолету. Опустите оружие, никто не будет больше стрелять. Алексей Федорович! – повысила я голос. – Подтвердите, что я не вру!
Подпортить ситуацию мог только Бабурин и человек подобного ему примитивного склада. Нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать: в случае убийства нас вычислили бы в три секунды – в охранном офисе «Атланта» наверняка натыканы камеры, фиксирующие все происходящее. И как бы выкручивался Алексей Федорович в случае, если бы пуля, вырвавшаяся из его ствола, попала кому-нибудь в голову, одному богу известно. И мне бы, честно говоря, было наплевать на это, если бы я сама не присутствовала при этом.
И теперь я ждала, что Бабурин все же включит мозги или что там у него вместо них, принесет извинения, и инцидент можно будет завершить без потерь. Надеялись на это и Куропаткин с Ильичевым, поскольку взгляды их впечатались в Алексея Федоровича. Тот же молчал, словно резко онемел, и не мог выдавить из себя ни одного путного слова. Мне пришлось продолжить разговор с охраной «Атланта» как можно убедительнее:
– В конце концов, вы сами признали, что мотоциклисты, запугавшие девчонку, – ваших рук дело. И то, что вы предупреждали об этом, никак не может служить оправданием. Поскольку ваши общие требования выглядят, прямо скажем, не совсем справедливо. С какой стати вы должны получить акции?
Я говорила медленно и без эмоций, стараясь руководствоваться логикой и перевести разговор в конструктивное направление. И это все же возымело действие.
– Заморочки с акциями не по нашей части, нам поручили – мы выполнили, – подал голос Овчинников.
Он все еще держал пистолет наготове, но я уже чувствовала, что мне удастся его убедить не делать глупостей и охладить свой пыл. Если, конечно, Бабурин снова не влезет с какой-нибудь эмоциональной выходкой.
– Неважно, – терпеливо продолжала я. – Ваше руководство все-таки очень неправо. И начали вы первыми. Так дела не делаются. А дочь Алексея Федоровича и впрямь мертва. Мотоциклисты же не то что намекнули, а прямо сказали, что мать может ее лишиться. Неудивительно, что он вспылил и потерял над собой контроль. Вы бы сдержались в такой ситуации? И почему мы должны вам верить, будто это не вы? На основании лишь ваших слов?
– Мы не убивали девчонку! – стоял на своем Овчинников.
– Доказательства! – спокойно сказала я.
– Ты сама ствол убери! – вмешался Бугаенко. – Почему мы должны вам верить?
– Хорошо, – спокойно кивнула я. – Я убираю. Вот, пожалуйста.
И я аккуратно положила пистолет на пол. Я прекрасно знала, что в случае чего легко завладею им вновь, к тому же в потайном кармане у меня лежал миниатюрный пистолетик, похожий на сувенирный, однако стрелявший отнюдь не по-детски. Так что экипирована я была достаточно. Но сейчас следовало демонстрировать выдержку и готовность подчиняться общим правилам.
– Теперь ваша очередь, – сказала я, глядя в глаза Овчинникову.
– Я ей не верю! – недобро поблескивая маленькими глазками, подал голос Бугаенко. – Я вообще бабам не верю!
– Ну, это не аргумент, – попыталась я улыбнуться. – Что же вы, вдвоем испугались одной безоружной женщины?
Овчинников чуть помедлил и опустил пистолет.
– Вот и отлично, – одобрила я. – Может быть, теперь продолжим?
– Он еще не извинился! – обличающее ткнул пальцем в сторону Бабурина Бугаенко.
«А тебе прямо заснуть не удастся без его извинений!» – с досадой подумала я, но обратилась к Бабурину:
– Алексей Федорович, – произнесла я. – Извинитесь, пожалуйста, за не совсем корректное поведение.
Бабурин уронил нижнюю челюсть, собираясь, кажется, что-то возразить, но тут вступил Куропаткин.
– Леша, – тихо, но с металлом в голосе произнес он. – Извинись, уважь старика.
Бабурин сглотнул слюну.
– Ладно… это… типа извините, – в сторону выдавил-таки из себя Бабурин.
– А теперь вернемся к разговору, – быстренько свернула я больную тему. – Почему мы должны вам верить?
– Потому что нас вообще два дня не было в городе, – сказал Овчинников. – И начальства не было: все в Самару ездили, там конференция проходила.
– Но такие вещи вполне могли пройти и без вас, – возразила я. – Ваше отсутствие не помешало же юным байкерам запугать Кристину!
– Да, им заранее дали указание и все, – подтвердил Овчинников. – А насчет убийства… Какой резон убивать девчонку в тот же день? Если бы мы хотели сразу ее грохнуть, не стали бы заморачиваться с пугалками. А так – мамаше время дали, чтобы подумала. А заодно и он, – Овчинников кивнул в сторону Ильичева. – У него тоже дочь подрастает…
Владимир Николаевич побледнел. Боясь, как бы он из отцовских чувств не уподобился Бабурину, я крепко ухватила инициативу в свои руки, не давая никому вставить ни слова:
– Уважаемые господа, понимая прекрасно, что вы лишь исполнители поручений своего руководства, прошу вас передать ему следующее. Вся наша беседа записывается на пленку. Так что если с дочерью Владимира Николаевича или с кем-то еще из членов концерна случится что-то неприятное, вы станете первыми, кто ответит за это. На пленке все зафиксировано, и, разумеется, я вам ее не отдам. Записывающее устройство находится в машине, а у меня лишь микрофон, так что добраться до записи вам не удастся. Если же все акции в адрес членов концерна «Эвита» прекратятся, обещаю, что пленка эта нигде не будет задействована. И это честно, поскольку вы сами признали, что не без греха. На этом предлагаю оставить взаимные претензии и разойтись с миром.
Овчинников и Бугаенко мрачно переглянулись.
– Кроме того, наша встреча наверняка зафиксирована вашей камерой, – сказала я. – И если начальство услышит, как вы его заложили, ему это тоже не понравится. Так что советую вам подстраховаться и уничтожить следы собственной оплошности. Засим разрешите откланяться.
И я уверенно и абсолютно спокойно подняла с пола пистолет и положила в карман.
– Вперед! – кивнула я своим спутникам.
Первым за дверь выскользнул Бабурин, за ним Ильичев, а последним Куропаткин, не забыв бросить осторожный взгляд на меня и Овчинникова с Бугаенко. Но те стояли не двигаясь. Дождавшись, когда вся процессия оказалась в коридоре, я двинулась следом, захлопнув дверь.
– А теперь быстрее! – сквозь зубы скомандовала я в коридоре. – Неизвестно, что им взбредет в голову.
Мы резво пронеслись к выходу, особенно усердствовал Бабурин, с грацией слона топавший впереди.
– По машинам! – коротко сказала я на улице, загружаясь в ильичевскую «Тойоту», и сразу повела ее в сторону Монастырского проезда, где мы с Ильичевым не были со вчерашнего дня.
На одном из поворотов нас обогнала бабуринская «БМВ». Сам Алексей Федорович вышел из машины, недвусмысленно намекая, что хочет поговорить. «Мерседес» Куропаткина тоже притормозил, и Николай Иванович, высунувшись в окошко, всем своим видом показывал, что внимательно слушает, что же собирается сказать Бабурин. А тот, однако, был явно не в приподнятом настроении – видимо, успел что-то переосмыслить по дороге.
– Чего хотел? – не выдержав, спросил Куропаткин.
– Перетереть надо бы тему… – проговорил Бабурин, исподлобья глядя на нас хмурым взглядом.
– Давай перетирай, – охотно согласился Куропаткин, – кто тебе мешает?
Бабурин немного растерянно посмотрел на него, покосился на Ильичева, сидевшего с видом проглотившего аршин, и снова уперся взглядом в Куропаткина. Николай Иванович спокойно глядел на него.
– А вы типа не при делах, так? – язвительно сказал Бабурин.
– А мы и в натуре не при делах, – спокойно отреагировал Куропаткин. – Ты пальбу устроил.
Кулаки Бабурина сжались, а щека дернулась.
– Мы вообще-то компаньоны! – привел он убедительный, по его мнению, аргумент.
– Ты бы лучше об этом помнил, когда всех подставлял! – визгливо прокричал Куропаткин. – Из-за тебя чуть вся стрелка боком не вышла! Хорошо еще, что все так закончилось!
– Если закончилось, – уныло вставил Ильичев.
– Я все-таки надеюсь, что они вняли моим словам, – сказала я. – Вряд ли последует продолжение, мы вроде обо всем договорились.
– Спасибо скажи! – чуть ли не с ненавистью сказал Куропаткин Бабурину.
Тот покосился на него, потом на меня и на Ильичева. Одобрения своих действий он не увидел ни в чьих глазах.
