Марина Серова - Скала эдельвейсов
Уже через полчаса мне позвонил Антон Ярцев и, захлебываясь от профессиональной зависти, выложил мне эту новость, несколько приукрашенную и сдобренную хорошей порцией неласковых слов. Спайс не терял времени: он успел подать заявление об уходе, поссориться со своей девушкой, договориться о сдаче квартиры на год, рассказать всем сотрудникам газеты, включая главного редактора, что он о них думает, и заказать билет в Москву. Приятно работать с такими людьми! Я не стала открывать Антону глаза на правду: журналисты – люди эмоциональные, не удержится, расскажет кому-нибудь, и план мой сорвется. Хорошо, что я вовремя подключила Интернет и к сотовому, можно оставаться на связи и не быть привязанной к компьютеру.
Забегая вперед, скажу, что в течение дня Спайс все-таки ухитрился купить билет на завтрашнее число. «Мы», угрожая потерей вакансии, требовали именно срочного выезда на новое место работы. Так как «газета» не могла предоставить своему новому спецкору отпуск на ближайшее время, собраться, решить все дела, сдать квартиру следовало немедленно. У этого пройдохи энергия била через край, а эйфория от столь завидного предложения лишила его остатков осторожности: чего стоило купить газету и выйти на официальный сайт? Или созвониться с главным редактором?
Наверное, этот день по моему гороскопу был отмечен как день неожиданных телефонных звонков. Второй звонок был от главврача больницы, где лежала Ольга.
– Полиночка, я попрошу уточнить, насколько серьезно ваше заявление о том, что деньги на операцию Камышиной будут выплачены. Понимаете, я держу в руках официальный отказ ее матери от платной операции. Это не шутки, это все очень серьезно. Мне стоило больших трудов уговорить светило медицины приехать в наш городишко, и вдруг – отказ. Как это понимать?
В голосе его звучало плохо скрываемое раздражение, и я прекрасно понимала гнев эскулапа. Я попросила ничего не отменять и выехала в больницу. Стоило лично встретиться с Катериной и узнать, что заставило ее принять такое решение.
Мать Ольги я нашла возле палаты дочери. Что-то за прошедшее время неуловимо изменилось в женщине, даже не внешне, а внутренне. Исчезла уверенность, пропала злость, окончательно потух взгляд.
– Катерина, что случилось? Почему вы отказались от операции? – присела я рядом.
– А мы и не давали на нее согласия, – тихо ответила она. – Мы никогда не найдем таких денег.
– Но можно занять. Я помогу, я найду спонсора, обещаю, не отказывайтесь от операции.
– Думаешь, таким, как мы, легко будет вернуть долг? – В глазах Катерины опять мелькнули злые искорки. – Живете, жируете! Не знаете, что делается за стенами ваших дворцов.
Я решила не спорить по поводу дворцов. Зачем? Сейчас не важно, как она относится лично ко мне.
– Я же сказала, я найду спонсора. Вам следует только подписать согласие на платную операцию.
– Вам бы только деньги содрать, – не слышала она меня. – Охотитесь за такими, как мы, наживаетесь на нашем горе. Не надо нам продажных докторов, есть еще честные люди в России и настоящие друзья. Нам уже обещали найти врача, который сделает операцию совершенно бесплатно.
– Кто обещал? – уже догадываясь, какой услышу ответ, спросила я.
– Шлейко. Он порядочный, хотя и богатый. И дочка у него не наживает состояние на чужом горе. Кстати, я отказываюсь от ваших услуг. И платить вам не собираюсь. Вы ничем не помогли мне, этот мерзавец не просто чувствует себя безнаказанным, но и смеет появляться мне на глаза и предлагать деньги на операцию. А я не торгую своими детьми! Я не торгую своей совестью! Убирайтесь!
Так, надо искать Олега. Мать совершенно потеряла голову от горя, а Шлейко распоясались не на шутку. Я опять поднялась к главврачу и спросила его, что он думает по поводу бесплатной операции. Доктор поморщился:
– Это вам мамаша Камышиной рассказала? Даже не берите в голову. Хирурга, который, как она утверждает, берется делать операцию ее дочери, я не допустил бы и на вскрытие фурункула. Он уже год лишен права вести лечебную практику, что я считаю своей заслугой. Он действительно оперировал в нашей клинике, оперировал из рук вон плохо, но, к сожалению, даже в медпрактике нет статьи для увольнения на основании того, что человек работает непрофессионально. Я терпел его, пока он не явился на операцию в нетрезвом виде. Спасибо сотрудникам, вовремя заметили. Не беспокойтесь, никто его до операции не допустит, это полный бред, если только девочку не выкрадут и не сделают ей операцию подпольно. Так я могу быть уверен в том, что в последний момент не последует отказа от операции?
– Это я беру на себя.
– Знаете, – смущенно крякнул врач, – я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что человеческая жизнь стала зависеть от размеров кошелька. Испытываю глубочайший стыд, но ничего не могу поделать. В глазах пациентов мы выглядим эдакими алчными злодеями, и изменить общественное мнение пока не удается.
Я понимающе кивнула.
– Дата операции уже известна? Прекрасно. Ничего не говорите матери, мне удастся ее убедить.
«Убедить взять деньги у Олега», – подумала я. Ничего, придет время, и Катерина узнает, кто истинный враг ее дочери. Тогда, думаю, ее не придется долго уговаривать. Я попросила доктора держать меня в курсе дела и вернулась к палате Ольги.
И вовремя. Возле палаты Ольги собралось слишком много посетителей, видеть друг друга которым было противопоказано. Я стянула со стола отсутствующей дежурной медсестры какой-то конспект и шапочку, надвинула ее на глаза, застегнула халат и пристроилась у соседнего окошка, изображая крайнюю степень заинтересованности содержимым тетрадки.
– Катерина Ивановна, зачем вы это сделали? Неужели вы думаете, что, если погубите меня, Ольге будет лучше? Я могу многое сделать для нее только при условии, что буду на свободе. Не лишайте вашу дочь шанса! – кипятился Олег.
– Катериночка Ивановна, и правда, заберите заявление, – убеждала женщину Лика. – Эта свидетельница, которую вы нашли, совершенно не внушает доверия, неужели вы думаете, что Олег и правда мог толкнуть Олечку под машину?
О чем это они? Катерина нашла свидетеля, утверждающего, что Олег пытался убить Ольгу? Она подала заявление в прокуратуру? Что ж это получается, я столько времени искала доказательства наличия или отсутствия косвенной вины Олега, а его обвиняют в элементарной уголовщине? Вовремя я здесь оказалась!
– Вот увидите, свидетель ошибается, – пытался втолковать Олег, – все скоро выяснится!
Катерина молча переводила взгляд с Лики на Олега. На лице ее застыла мертвая улыбка. Кажется, она слышала только то, что творилось у нее в голове. Слепая жажда мести – вот, что было сейчас для нее главным. Понятно, почему Ольга чувствовала себя такой одинокой.
– И вообще, хватит ссориться! – воскликнула Лика. – У меня для всех прекрасная новость.
Ее услышали. В сложившейся ситуации фраза «прекрасная новость» подействовала магически и заставила замолчать не слышащих друг друга людей.
– Все помнят, конечно, – с сияющим глазами продолжила Лика, – что послезавтра у меня день рождения? В этот день мы с папой дарим городу подарок, большой концерт. Папе удалось устроить приезд настоящей звезды первого эшелона, она выступит во втором отделении. Отгадайте, кому отдано первое отделение? Мне! Билеты не такие уж и дорогие, если учесть, сколько придется отдать за второе отделение. А еще нам удалось заманить на него саму Ольгу Ильиничну, вы представляете, что это значит? Она увидит мой триумф, увидит, как любит меня город, и Гран-при конкурса у нас в кармане! Я посвящу свое выступление памяти... нет, просто Ольге. И даже могу направить часть денег в больницу в качестве благотворительной помощи. Это же прекрасное начало! Ну как?
Все молчали.
* * *Все разворачивалось слишком быстро. Уже спустя несколько часов Олег был задержан по подозрению в покушении на убийство и давал показания. К сожалению, на момент предполагаемого покушения у него не было алиби, как он утверждает, в это время он обедал в кафе. Хорошо, если его вспомнит официант и сможет с уверенностью указать время пребывания клиента в обеденном зале, а если нет? Впрочем, эту проблему я пока оставила на совести следователя. А вот встречу с самим Олегом откладывать было нельзя, даже если именно в этот момент осуществить ее было сложнее всего. Я попросила Аришу, чтобы он узнал имя следователя, который вел дело, ориентиры свидетельницы, которая утверждала, что Ольгу толкнул под колеса Олег, и позвонила Курбатову: неважно, что он служил не в уголовке, а в ФСБ, в нашем городке все властные структуры были тесно связаны между собой и, естественно, не отказывали коллегам в небольших услугах. Я могла бы добиться свидания с Олегом и без помощи Курбатова, но на это ушло бы время, а его и так оставалось совсем мало.
