Наталья Тимошенко - Тишина старого кладбища
– Пан Сизый накануне заявил, что в заборе этого кладбища хватает дыр, – Войтех хмыкнул. – Можем проверить, я все равно собирался это сделать.
Саша едва заметно улыбнулась. «Пан Сизый» – наверное, это было самое изящное, что явно неадекватный человек без определенного места жительства когда-либо мог слышать в свой адрес.
– Давай проверим, – согласилась она. – Направо, налево?
– Направо, – решил Войтех.
Они повернули в сторону заправки, прошли мимо скучающих бензоколонок. Войтех даже поискал глазами Сизого, надеясь, что тот сможет показать им одну из дыр, но того нигде не было видно. К счастью, одна дыра нашлась всего через несколько метров, едва они свернулись за угол.
– Кажется, наш сумасшедший друг был прав. – Войтех подошел к забору там, где пара металлических прутьев оказалась выломана. В образовавшуюся прореху вполне мог пролезть человек его комплекции. Ивану было бы уже сложнее. Войтех обернулся к Саше. – Ничего, если я не буду пропускать даму вперед?
Саша великодушно махнула рукой в сторону дыры.
– С удовольствием пойду второй.
Войтех одним стремительным движением скользнул в прореху и мгновение спустя оказался уже по другую сторону забора. Немного осмотревшись по сторонам, он обернулся.
– Давай сюда, – позвал он Сашу.
Та перелезла через довольно высокий бетонный парапет и, проигнорировав руку Войтеха, которую он учтиво ей предлагал, спрыгнула на землю.
– Это недалеко от того места, где нашли тела девушек, – заметила Саша, оглянувшись по сторонам, и сразу же направилась к ступенькам, ведущим вглубь кладбища.
– И где мы нашли дерево с нишей, – добавил Войтех, убирая руку. – Саш, а в чем дело? – поинтересовался он, сосредоточенно разглядывая ее затылок. Похоже, настала его очередь выяснять, что не так. Такие вещи Войтех предпочитал решать сразу. В идеале, стоило спросить ее еще накануне, но сначала они были не одни, а потом общались только по телефону.
Саша криво улыбнулась, останавливаясь. Ситуация и ей показалась знакомой, только несколько месяцев назад она была по другую сторону вопроса. Она глубоко вдохнула и обернулась к нему.
– Войтех, ты когда-нибудь видел, как умирают люди? – для ее взвинченного состояния вопрос прозвучал неожиданно спокойно.
– Доводилось, – коротко ответил он, не совсем понимая, к чему она клонит. – Но я тогда был сторонним наблюдателем.
– А я вижу гораздо чаще, чем хотела бы. Вижу, как умирают совершенно разные люди: молодые, старые, измученные долгой болезнью, вышедшие за хлебом и попавшие под машину, с кучей плачущих под дверями отделения родственников и совершенно одинокие. Разные. Но знаешь, что их всех объединяет? – Саша на секунду запнулась, словно ждала от него ответа, но, так и не дождавшись, продолжила: – Они все хотят жить. Даже те, для кого смерть, казалось бы, станет избавлением, те, кто утверждают, что уже сами хотят поскорее умереть, чтобы больше не мучиться, все надеются на чудо, которое хоть еще немного продлит им жизнь. У них всех есть какие-то планы, мечты, незавершенные дела. Кто-то не успел съездить в Париж, у кого-то маленький ребенок, которого еще нужно вырастить и поставить на ноги, а кто-то просто не дочитал интересную книгу. Желание выжить во что бы то ни стало заложено в человеке природой. И те девушки, которых похитил этот ненормальный, они тоже хотят жить. У них тоже есть дела, и они не планировали умирать. И если я могу хоть что-то сделать для них, я это сделаю. И мне будет наплевать, кто и зачем пишет Марине и как с этим связан маньяк. И я не понимаю, как может быть по-другому?
Она замолчала, не то переводя дыхание, не то ожидая хоть какой-то реакции на свои слова.
– Весьма похвально, – сдержанно прокомментировал Войтех. – Как ты думаешь, сколько еще женщин подвергается насилию в данный конкретный момент? Пока мы с тобой тут разговариваем, кого-то где-то бьют и могут забить до смерти. Кого-то просто планируют убить. Кто-то подвергается сексуальному насилию, которое, возможно, закончится смертью. Может быть, бросим все наши дела и направим наши усилия исключительно на спасение всех от всего?
Саша растерялась. Это не было той реакцией, которую она от него ждала.
– А если бы это была я? – спросила она. – Если предположить, что одной из тех девушек могла быть я. Или Лиля. Тебе тоже было бы плевать, потому что в данный конкретный момент где-то еще какие-то женщины подвергаются насилию?
Теперь Войтех выглядел удивленным.
– С чего ты взяла, что мне плевать? Мне не наплевать и на этих девушек, хотя я их не знаю. Но их спасением занимается ваша полиция. У меня свои задачи. Я не частный детектив, я не неуловимый мститель, я не супергерой, который взялся в одиночку защищать город от преступности. Ко мне обратились конкретные люди с конкретной просьбой, у меня свои цели, и я не могу забывать о них каждый раз, когда вижу цель более важную, но для которой я все равно не гожусь. И если уж на то пошло, то среди этих девушек нет ни тебя, ни Лили, ни кого-либо еще, кого бы я знал.
– Значит, в этом для тебя разница, да? Если бы ты их знал, их спасение стало бы более важной целью, чем какие-то там сообщения в Скайпе? Я не говорю, что ты должен все бросить и искать этого маньяка, ты прав, для этого есть специально обученные люди. Меня просто поражает твое равнодушие. И знаешь, что удивляет больше всего?
– Что?
– Что это говоришь именно ты. Я могу понять Лилю. Она никогда не оказывалась в подобной ситуации, а человеку сложно поставить себя на место другого, сложно представить, как страшно умирать, не дождавшись спасения. Но ты… Ты ведь практически был на месте этих девушек. Однажды ты уже умирал и знаешь, как это страшно. Там, – Саша на мгновение посмотрела вверх, – ты ведь ждал чуда, так? Знал, что чудес не бывает, но ждал, что что-то произойдет. Кто-то просто придет и спасет тебя. Просто так, просто потому, что ты не должен и не можешь умереть сейчас. У тебя много дел, много планов, и никто не имеет права отбирать у тебя жизнь. И тебе наверняка было все равно, кто это будет: специально обученные люди или просто тот, кто проходил мимо, у которого были свои цели и задачи и кто тебя совсем не знает.
Пока она говорила, Войтех чувствовал, как сжимаются кулаки, как коротко стриженые ногти впиваются в ладонь. Он старался сохранять спокойствие и невозмутимость, но с каждым ее новым словом это становилось все трудней. Когда она замолчала, сердце в его груди уже стучало как вчера во время видений, он уже не мог дышать ровно, и это выдавало внезапно вспыхнувшую злость. Захотелось сказать ей что-нибудь резкое. Что-нибудь такое, что навсегда отучило бы ее пытаться манипулировать его мнением, вспоминая этот случай. Чтобы она не смела говорить о том, чего не понимает. Вместо этого он только стиснул на несколько секунд челюсти, непроизвольно прищурив глаза.
Гнев – это тоже всего лишь эмоция, как и страх. Гнев можно контролировать.
– Ты права. – Когда он наконец заговорил, голос его звучал уже ровно, никак не выдавая тот внутренний эмоциональный взрыв, который вызвали ее слова. – Я знаю, что такое ожидание смерти и полная беспомощность. – Он шагнул к ней ближе, сокращая расстояние в несколько метров до расстояния вытянутой руки. – И ты права, я готов был все отдать за спасение. За то, чтобы кто-то – кто угодно – пришел и спас меня и тех, кто был со мной. Да что уж там, хотя бы меня, в тот момент мне было плевать на других. Но знаешь что? – передразнил он ее, наклоняясь еще ближе, так, что кончики их носов чуть не соприкоснулись. Почти шепотом он ответил на свой собственный вопрос, не дожидаясь ее реакции: – Никто так и не пришел.
Саша испуганно смотрела на него, не зная, что сказать. То, что переступила какую-то черту, даже не заметив ее, она поняла сразу, едва услышала его слишком спокойный голос, никак не вязавшийся с выражением лица. Войтех умел быстро брать себя в руки, но за несколько мгновений она успела понять, что для него значили ее необдуманные слова. В какой-то момент ей даже показалось, что он сейчас ударит ее. Во всяком случае, она бы на его месте влепила пощечину за подобное.
Но когда он приблизился к ней, когда замолчал, с раздражением глядя ей в глаза, она испугалась другого: что он не простит ей этих слов. Он прощал ей ее неуемное любопытство, ее бесконечные вопросы, иногда слишком личные и бестактные. Он рассказывал ей то, чего никогда не рассказывал никому другому. Это можно было назвать доверием, и теперь она боялась, что только что его потеряла.
– Прости, я… я не должна была… – Слова прозвучали так тихо, что, если бы Войтех был чуть дальше от нее, он бы их даже не услышал.
– Не должна, – согласился он, выпрямляясь. – Больше так не делай, пожалуйста.
Он обошел ее, спустился вниз по ступенькам, сделал несколько шагов по тропинке, приметил дерево, которое видел вчера, и приблизился к нему. Сейчас было светлее, чем накануне, и страшные темные пятна крови в естественной нише были видны лучше. Войтех чувствовал, что разговор закончился как-то неправильно. Вместо того чтобы разрядить обстановку, он только сильнее ее накалил. Стараясь придерживаться того же спокойного тона, он попытался расставить все точки над «i»:
