Марина Белова - Выйти замуж за немецкого рыцаря
– Ладно, не расстраивайтесь, – сжалилась над Валентиной Петровной Алина. – Вам сколько лет?
– Пятьдесят один.
– Той даме на пятнадцать лет больше, так что можете не очень беспокоиться. У нее куча детей и столько же внуков.
– Вторая жена тоже была старше на пять лет, и он до сих пор жалеет, что она его бросила.
– Когда это было! – фыркнула Алина. – Забудьте о старой сопернице, а новую мы приструним. Сегодня же позвоню и ей, и вашему мужу.
– А можно я ей позвоню? – зловещим голосом спросила Валентина Петровна. – Диктуйте телефон.
– Нет! – почти выкрикнула Алина. – Даже не думайте об этом.
А что еще она должна была ответить, если мы даже не знаем, жива ли Тамара Леонидовна? А вот позвонить Виктору Николаевичу мы запретить не могли: она жена и имела право разобраться с неверным мужем. Поэтому, чтобы опередить Валентину Петровну – после ее звонка он мог вообще заблокировать телефон, – мы стали тут же набирать его номер.
Пока в трубке звучали длинные гудки, у меня выпрыгивало сердце из груди – так я разволновалась. Для беспокойства были вполне определенные причины. Из разговора с Валентиной Петровной я вынесла, что Виктор Николаевич не из тех мужчин, которые бегают за каждой юбкой. К тому же возраст у него такой, когда о здоровье думают чаще, чем о любви. Значит…
После долгого набора произошел сброс. Алина еще раз набрала номер, и – о чудо! – нам ответили.
– Алло, – глухо отозвалась трубка.
– Виктор Николаевич?
– Да.
Я выхватила у Алины трубку, намереваясь отчитать Сидоренко как мальчишку:
– Что вы себе позволяете, позвольте узнать?
– Кто это? – бесстрастно спросил он.
«Что-то не похож он на счастливого любовника», – мысленно отметила я.
– Это директор туристического агентства «Пилигрим» Марина Клюквина. Я понимаю, сейчас не восьмидесятые годы и к нашим туристам не приставлен человек из КГБ, но надо иметь элементарное уважение к людям, которые ежечасно беспокоятся о том, чтобы сделать ваш отдых безопасным и комфортным. Вот вы сейчас где?
Кажется, мой упрек он услышал и осознал, что поступил плохо. Голос его звучал виновато и тихо.
– В Кобленце.
– И что вы там делаете, тогда как должны уже быть на подступах к Страсбургу? Почему без разрешения покинули борт судна? Что за самостоятельность? Хочу – плыву, хочу – нет. Как это понимать?!
– Вообще-то я нахожусь в больнице, – смог вставить фразу в мой монолог Сидоренко. – Сердце прихватило.
Мой запал мигом улетучился: «Этого только не хватало. Мужику плохо, а я на него наехала. По всей видимости, он уже там два дня, а мы только сейчас его хватились».
– В больнице? Но когда вам стало плохо? – участливым тоном спросила я.
– В тот вечер, когда теплоход должен был отплыть из Кобленца.
– Но почему вы не обратились ко мне? – Вспомнив, что меня не было на судне, я добавила: – Или к моему заместителю Алине Николаевне Блиновой? Вы же застрахованы, мы решили бы все вопросы, связанные с медицинским обслуживанием. Отправили бы в лучшую клинику.
– Неудобно как-то было, – замялся Виктор Николаевич.
– Что значит неудобно? А в заштатной больнице лежать удобно?
– Нет, конечно, но я ведь вроде как вообще решил прекратить путешествие.
Виктор Николаевич говорил правду, именно это он и собирался сделать, если вынес все свои вещи из каюты.
– Но почему? Вам что-то не понравилось на судне?
– Все понравилось, но не мог я оставаться на теплоходе.
– Почему?
– Боялся.
Признание Виктора Николаевича озадачило меня.
– Боялись? Кого? Вам угрожали?
– Вы неправильно меня поняли. Я боялся, что не справлюсь с собой, не совладаю со своими чувствами. Дело в том, что я встретил женщину, с которой хотел быть всю жизнь.
– Неужели? Речь идет о Тамаре Леонидовне?
– Да, – прохрипел в трубку Сидоренко.
Я улыбнулась, переглянувшись с Алиной. Оказывается, правду говорят, любви все возрасты покорны.
– Вам смешно? А мне стыдно. Перед Валечкой, женой, стыдно. Потому я и сбежал. Но далеко уйти не смог. От переживаний так сердце прихватило, что мне стало очень плохо. Я даже сознание потерял. Очнулся в палате. Вы не переживайте за меня. Страховой полис у меня с собой. Так что я пока ни копейки не потратил.
– Очень сожалею, что так получилось. – Чувствуя нашу общую с Алиной вину за то, как она разговаривала с Валентиной Петровной, я предложила: – Давайте я вашей жене позвоню?
– Нет-нет, ни в коем случае. Пусть думает, что у меня все в порядке. Хватит на нашу семью одного инфаркта.
– У вас инфаркт?
– Нет, но врачи сказали, что надо поберечь сердце. Даст бог, меня к концу круиза выпишут. В Германии хорошо лечат: все, что надо, делают.
– Виктор Николаевич, вы все-таки нам уточните: вы сбежали от Тамары Леонидовны или с ней?
– От нее. От нее я сбежал! Боялся, что она опять мной завертит, как осенний ветер сухим кленовым листом.
– Красивое сравнение, поэтическое. А что значит «опять» завертит? Вы с ней уже встречались?
– Я женат на ней был!
«Вот так новость! Возможно ли такое? Хотя в жизни всякое бывает. Люди живут в одном городе, годами не встречаются, а потом сталкиваются носами на каком-то из курортов. Сколько раз со мной такое было».
– Знаете, как я ее боготворил? – продолжил свое признание Виктор Николаевич. – А она ушла к полковнику, с которым познакомилась на курорте. Столько лет ее не видел, думал, что забыл, ан нет, увидел – и сердце заколотилось так, что в ушах зазвенело. И ничего, что и я, и она постарели. Я не видел ее морщин – передо мной была моя Тамара, молодая, стройная, красивая. Мы с ней долго стояли на палубе, разговаривали, вспоминали. Она даже спросила: смог бы я начать все сначала. Я на минуту забыл, что у меня семья, жена, дети, внуки. Все готов был бросить к ее ногам, – признался Сидоренко. – А потом опомнился и понял, что если не сбегу, то пропаду. До отплытия оставался час с небольшим. Я бросился в каюту, похватал свои вещи и удрал. Да-да, именно удрал. Помню, когда сходил по трапу, мне навстречу поднималась толпа туристов. Я мчался так, что чуть одного из них не столкнул в воду.
– А Тамара Леонидовна?
– А что Тамара? Искала, наверное.
«Искала? А если она поняла, что на этот раз ее бросили, и решила покончить с собой?» – пришла мне в голову мрачная догадка.
– То есть вы не знаете, что с ней? – спросила я.
– А что с ней могло стать? Продолжает плыть по Рейну.
– Да нет, – я чуть было не ляпнула, что Тамара Леонидовна исчезла, но в последний момент прикусила язык, пожалев больное сердце Виктора Николаевича. – Я имела в виду личные переживания Тамары Леонидовны. Наверное, вы ей тоже душу разбередили.
– Душу? Ну да, душа у нее большая, всех пускает, – в трубке послышался протяжный вздох. – Я хотел снять номер в отеле, но так и не доехал до него. В такси у меня прихватило сердце. Таксист доставил меня прямо в больницу. Да и тут я не сразу в себя пришел. Воспоминания накрыли меня волной. Ах, Тамара, Тамара… Сколько же радостей и бед она мне принесла.
Я почувствовала, что этот разговор для Виктора Николаевича тяжелое испытание, и потому стала прощаться:
– Мы на обратном пути обязательно к вам заедем. Если так получится, что вас к тому времени не выпишут, мои друзья помогут вам вылететь на родину: купят билет, отвезут в аэропорт. Выздоравливайте, – пожелала я и нажала кнопку «отбой». – Что скажешь? – взглянула я на Алину. – Каков расклад!
– Пути Господни неисповедимы, – пожала она плечами. – Надо же, сбежал от своей бывшей жены. Всю жизнь мечтал об ее возвращении, а увидев, испугался и сбежал. Да это и правильно. Старость надо встречать в покое, в окружении внуков, а не в пламени страстей. Но какова Тамара Леонидовна?! В ее-то возрасте целоваться на палубе! И где теперь искать эту влюбленную старушку? Сошла на берег вслед за любимым? Кстати, теперь я думаю, что на нее тоже могли не обратить внимания. Перед отплытием теплохода люди толпами поднимались на борт. Слушай, а если она хватилась Виктора Николаевича после отплытия? Могла она от отчаяния прыгнуть в воду?
– Надеюсь, что нет, – пробормотала я.
Я слушала Алину и не могла отделаться от ощущения, что что-то ускользнуло от меня. Что?
– Алина! – перед глазами словно сверкнула молния. Я сложила два конца нити воедино. – Но если Тамара Леонидовна жена Сидоренко, то Николай его сын.
– Кто? Сын? – округлила глаза подруга.
«Алина не знает фамилии Николая, – вспомнила я. – Никто при ней ее не называл. Да и я ее узнала лишь в больнице, когда мы туда приехали с Ириной».
– Да! Я точно знаю. Я же была у него в больнице. При мне Ирина справлялась о состоянии здоровья Николая Сидоренко. Что получается? Николай – сводный брат Ирины, сын одного из мужей Тамары Леонидовны, сын Виктора Николаевича! Господи, как хорошо, что я сообразила только сейчас. Еще бы ляпнула: «Ваш сын, Виктор Николаевич, лежит в коме». Что бы с ним стало?
