Евгений Сухов - Криминальный репортер
— Врач, к которому поступил Петр Самохин после ножевого ранения, сказал, что у Петра на теле и руках были обнаружены ссадины и гематомы, — промолвил Коробов. — Вот тебе и следы побоев, которые успел нанести ему Санин. Все как бы сходится…
— Именно как бы ! — едва не вскричал я.
— Это как раз всех и устраивает, — уныло отозвался на мое восклицание Коробов.
— Но ты же сам не веришь тому, что Самохин — убийца Санина? — посмотрел я на Володьку сочувственно.
— А знаешь, меня попросту могут и не спросить… — хмуро заметил Коробов.
— А что по брюнетке? — перевел я разговор на другую тему. — Удалось что-нибудь накопать?
— Пока ноль целых ноль десятых, — мрачно ответил Володя. — Но ребята ищут…
— Вот и пусть продолжают искать, — горячо сказал я (горячее, чем нужно). — Не может быть, чтобы эта брюнетка нигде не засветилась. Она же не бесплотный дух!
— Если, конечно, она была, эта деловая брюнетка, — так пессимистически отозвался на мои разглагольствования Коробов…
Подошел главврач со свитой, на которую мало кто обратил внимание. Александр Николаевич покосился на меня, на Степу с камерой, но ничего пока касательно съемок не сказал, хотя, похоже, и собирался. А вот прочих слов он наговорил предостаточно. И что случай, произошедший в реанимационном отделении с Петром Самохиным, — редкий и совершенно случайный с точки зрения статистики (при чем тут какая-то статистика?). И что в гибели пациента, которого врачи больницы непременно бы спасли и поставили на ноги (а иначе, мол, у них и не бывает), — персонал ответственности не несет, поскольку этого Самохина ненадлежащим образом охраняли те, кому это было положено делать. И, наконец, что съемки во вверенной ему больнице следовало бы производить с его согласия и не своевольничать…
На это Володька Коробов ответил, что ответственности за смерть пациента с него, как главного врача больницы, никто не снимает, ибо руководитель ответственен за все. И что вина в том, что по больнице разгуливает убийца, неизвестно каким образом проникший в реанимационное отделение, где лежат самые тяжелые больные, целиком и полностью лежит на нем, занимающем пост главного врача и отвечающем, опять же, за все, что происходит на территории и в корпусах его больницы…
Они не договорились ни до чего и разошлись по своим углам ринга недовольные друг другом.
«Ничего, — подумал главврач со злорадством. — Вот прижмет тебя со здоровьем, и обратишься ты в нашу больницу. Тут мы тебе и покажем, за что несем ответственность, а за что — нет…»
«Ничего, — думал Володька. — Вот столкнешься ты с бесправием в нашем «правовом» государстве — а с этим ты обязательно столкнешься, — обратишься к нам за помощью, тут-то мы тебе и объясним, кто и за что несет ответственность, и какую…»
А потом вернулся смуглый товарищ Коробова и сказал, что никто из персонала больницы, так или иначе связанного с отделением реанимации, не видел никаких подозрительных личностей: все как всегда, и даже спокойней было, нежели обычно.
— А посетители? Родственники с фруктами, товарищи с работы и прочая публика? — спросил его Володька.
— И это, говорят, как обычно, — ответил смуглый. — А за всеми посетителями, мол, и не уследить, да и не приставлены они, врачи да медсестры, за посетителями следить…
— Вот, такие пироги, — Коробов хмуро посмотрел на меня. — Что, пошли отсюда?
— Я тебя попрошу, — сказал я Володьке, когда мы выходили из больницы. — Пусть ваши ребята все же пока не прекращают искать брюнетку и отсмотрят все записи по камерам наружного наблюдения в радиусе квартала от дома Санина. Не может быть, чтобы она нигде не засветилась…
— Может, — не согласился со мной Володька. — Если умна и опытна. Сегодняшний убийца нигде не засветился? А народу в больнице — уйма… И никто при этом его не видел!
Мы вдруг быстро посмотрели друг на друга:
— Ты подумал то же самое, что и я? — спросил Коробов.
— А ты? — в свою очередь спросил я.
— Наверное, — ответил Володька. — А что ты подумал?
— Я подумал, что, возможно, Петруху Самохина убила та самая деловая дамочка-брюнетка, умная и опытная, как ты сказал, которую он видел в подъезде Санина и которая, возможно, и замочила нашего прославленного артиста, — произнес я.
— Точно, — сказал Коробов.
— А ситуация накаляется, — заметил я.
— Ага, — машинально согласился со мной Володька. — Надо вернуться и снова опросить персонал больницы, уже на предмет брюнетки.
— Возвращаемся.
Через бюро пропусков и пятнистого охранника брюнетка не проходила.
— Женщины были, конечно, — ответил охранник, — как же без них! Но той, про которую вы говорите, не было. Не проходила мимо меня такая. Я бы заметил. На то мы здесь и приставлены…
Служебный вход с тылу больницы был открыт настежь: входи, кто хочешь. Возле него стоял и курил мужчина лет за сорок в халате, который смотрелся на нем, как на мне смотрелась бы, к примеру, балетная пачка.
— Здравствуйте, — поздоровались мы с мужчиной (нас было только двое, поскольку Володька отослал смуглого опрашивать персонал больницы на предмет дамочки-брюнетки, а я отослал Степу к Сан Санычу в машину).
— Здравствуйте, — бесцветно ответил нам мужчина.
— А что, этот вход всегда у вас открыт? — спросил Коробов.
— А вы кто? — в свою очередь спросил мужчина.
— Я — следователь Главного следственного управления Следственного комитета Владимир Коробов, а это, — Володька посмотрел на меня, — мой помощник Русаков. Слышали, наверное, что у вас в реанимационном отделении случилось?
— Слышал, конечно… А документики у вас при себе имеются? — спросил мужчина.
— Да, — ответил Володька и показал мужчине свое удостоверение.
Мужчину это вполне устроило, и у меня он удостоверение спрашивать не стал.
— А вы кто будете?
— Я завхоз, — просто сказал мужчина.
— Понятно… Бдительный вы, однако.
— Не без того, время нынче такое.
— А почему служебный вход не заперт? — продолжал любопытствовать Володька.
— Служебный вход открыт потому, что нам привезли кровати. Не хватает кроватей-то для всех больных. Вот мы и уплотняем палаты. Ставим дополнительные койки, чтобы размещать больных. Много их нынче… Выгрузку кроватей мы только что закончили, так что вот покурю и закрою вход.
— Понятно, — сказал Володька. — А во время разгрузки вы тут находились?
— Конечно, — ответил завхоз. — Контролировал процесс выгрузки и размещения кроватей по палатам.
— И никто посторонний через этот вход не проходил? — задал новый вопрос Володька.
— Никто, — уверенно ответил завхоз.
— А вы все время здесь стояли? — спросил я.
— Все время, — подтвердил завхоз и посмотрел на меня. — Как пришла машина с кроватями, так я здесь и появился. Без контроля, брат ты мой, ныне никак нельзя…
— А раньше что, можно было? — поинтересовался Володя.
— Можно, — сказал завхоз.
— А где машина, что привозила кровати? — спросил Коробов.
— Так ушла уже, — ответил завхоз. — Чего ей здесь делать?
— Давно?
— Минут пять назад… — ответил завхоз и посмотрел на часы.
— А сколько времени вы разгружали кровати? — спросил Коробов и тоже зачем-то посмотрел на часы.
— Часа полтора, — ответил завхоз. — Грузчиков-то у нас нет. Водитель помогать отказался. Ну, нашел я двоих ребят…
— Что за ребята? — спросил Коробов. — Вы их знаете?
— Конечно, — сказал завхоз. — Они в больнице работают…
— Ну, а из персонала больницы вы здесь кого-нибудь видели? — спросил я. — Кто-нибудь проходил через служебный вход, когда вы выгружали кровати?
— Проходили, — кивнул мужчина и затянулся сигаретой.
— Кто проходил? — спросил Коробов. — Кого вы видели?
— Только врача Карапетян, — ответил завхоз и выпустил изо рта и носа голубоватый дым.
— Карапетян — это мужчина или женщина? — спросил Володя.
— Мужчина, — ответил завхоз.
— А он входил или выходил? — задал новый вопрос Коробов.
— Входил и выходил.
— Один?
— Нет.
— А с кем? — продолжал наседать на завхоза Коробов.
— С женщиной, — сморгнул завхоз.
— С какой женщиной? — быстро спросил Володя Коробов, мельком глянув на меня.
— А я почем знаю? — пожал плечами завхоз.
— Но вы же только что сказали, что через служебный вход никто из посторонних не входил, — строго посмотрел на завхоза Коробов. А тут — женщина какая-то.
— Это не тот случай, когда документики надо спрашивать. Она же была с Карапетяном, — ответил мужчина и бросил недокуренную сигарету в урну. — На ней был халат. Застегнутый. Я по-думал, что это какая-то молодая врачиха из другого корпуса.
— А почему вы подумали, что это врачиха , а не медсестра? — спросил я.
