Наталья Солнцева - Отпуск на вилле с призраком
– Разве это плохо?
– Для него, наверное, хорошо. А для других – не знаю. Жить на содержании у сестры и матери-пенсионерки как-то не по-мужски. – Юдин разошелся. Такие, как брат Кати вызывали у него глухое раздражение. – Он, видите ли, путешественник! Лазает по горам, скитается с рюкзаком по побережью. Живет в палатке, питается, чем бог пошлет. Наслаждается красотами природы. Собирает ракушки, ловит крабов… А сестра вкалывает! Вкалывала…
Елена не разделяла его беспокойства по поводу семейных отношений Кати и ее брата. Она волновалась по другой причине.
– Не хочу видеть полицию.
– Я постараюсь избавить тебя от необходимости объясняться с ними. Но среди оперативников попадаются такие назойливые.
– Что мы можем им сообщить? Пусть в городе ищут, опрашивают свидетелей.
– Как оказалось, свидетелей нет. Все наши видели Катю выходящей из «Газели», и все. Они отправились кто куда – одни по магазинам, другие слоняться в толпе отдыхающих… А потом ее нашли мертвой в дальнем уголке сквера.
Елена приподнялась и поправила подушку. На ее щеках выступили красные пятна.
– Я не буду ни с кем говорить. Делай что хочешь!
– Дорогая, это ведь формальность. Им нужно задать несколько обычных вопросов. Не было ли у Кати врагов? С кем она ссорилась? Кто мог желать ей смерти? Стандартная процедура.
– Я ее даже не знала толком…
Юдин потянулся за телефоном, набрал номер отца. Тот не отвечал. Отключился, как назло. Он ненавидел сотовую связь, и когда заканчивался рабочий день, вырубал мобильник.
– Черт! Ну, возьми же трубку!
Старый упрямец, похоже, улегся спать. А отдых для него – святое.
– Почему ты нервничаешь? – испугалась Елена. – Это тебе чем-нибудь грозит?
– Нет! Конечно, нет. Все в порядке. Успокойся…
– Мне страшно… – прошептала она, прижимаясь к мужу всем телом. Лунный свет сделал ее кожу серебристой, как у инопланетянки. – Я чувствую дыхание смерти…
Москва
Жанна Михайловна напекла на завтрак оладий. Мужа сегодня не будет, он сутками мотается по объектам, улаживает какие-то проблемы с бизнесом.
– Ах, как это все скучно! – вздохнула она.
Вчера госпожа Юдина купила на рынке свежей лесной земляники, думала побаловать Акимушку. Он любит землянику со взбитыми сливками. Придется теперь есть самой – ягода стоять не будет.
Она полила горку золотистых оладий сливочным маслом и взгрустнула. Хоть бы сыночек приехал, покушал домашнего. Правда, он сейчас живет на вилле, там все-таки пища не казенная – повариха Людмила с трудом, но научилась нормально готовить.
– До моей стряпни ей далеко… – сдерживая слезы, прошептала жена лесопромышленника.
Мысли о сыне и невестке окончательно испортили ей настроение. Как все женщины, обожавшие своих мальчиков, Юдина ревновала сына к другой женщине. Пусть даже и к жене. Как появилась эта Елена, он совершенно забыл о матери, звонит раз в неделю, говорит одни и те же фразы: «У нас все хорошо», «Дела идут отлично»… Если спросит: «Как твое здоровье, мама?» – то исключительно из вежливости. По тону слышно, что он исполняет сыновний долг, и не больше.
– Я сама уговорила его жениться! – успокаивала себя Юдина. – Хватит ему у материной юбки сидеть. Мужчина в его возрасте должен быть главой семьи, своей собственной. Жену лелеять, детишек растить, добро наживать.
Но обида горьким комом стояла в горле. Вот и оладушек не хочется, и земляника в горло не лезет.
Звонок телефона заставил ее сердце радостно встрепенуться.
– Сынуля, родной! Я только что о тебе подумала! Ты почувствовал? Как вы там? Как Елена?
Слова сына оказались для Жанны Михайловны холодным душем.
– Мама, не хочу тебя волновать, у нас неприятности. Где отец? Почему он не берет трубку?
– Что случилось? – упавшим голосом спросила она. – Ты заболел?
– Нет…
– Что-то с Леночкой?
– Лена в порядке. Где папа?
– Ой, как обычно, в разъездах. Наверное, отключил сотовый. Он сам звонит, когда улучит свободную минутку. Ты же знаешь папу, у него свои правила.
– Он мне нужен! Срочно.
Госпожа Юдина ощутила спазм под ложечкой. Чуяла беду, да сама себе не верила, гнала прочь черные мысли.
– Господи, Рид, ты меня пугаешь…
Из закромов ее памяти выполз большой паук, и, перебирая лапками, двинулся по кровати к изголовью…
Спиридон услышал ее прерывистое дыхание и решил сказать правду. По крайней мере, мать не будет выдумывать несусветные ужасы.
– Видишь ли, нашу горничную… в общем, Катя мертва.
«Так я и знала! – почти не удивилась Юдина. – Что-то подобное должно было произойти. Слава богу, сын и невестка не пострадали!»
– Ее укусил паук?
– Какой паук? – опешил сын. – Ты чего, мам? Лучше разыщи папу. Надо ему сообщить.
– Боже мой! Не смей ничего скрывать от меня! – всхлипнула она. – Отчего умерла Катя? Отец мне не верил… Теперь он сам убедится…
Рид с нетерпением ждал, пока иссякнут ее причитания. Наконец она смолкла и зашмыгала носом.
– Успокойся. Катю убили в городском сквере. Маньяк какой-то. Пауки здесь точно ни при чем. Скажи, как мне связаться с отцом?
– Ой! – спохватилась Жанна Михайловна. – Он же дал мне номер другого мобильного. Велел по пустякам не трезвонить, только по серьезному поводу. Совсем из головы вылетело…
Она продиктовала сыну номер, и тот отключился. А у нее сразу отлегло от души. Катя погибла не в доме, совершенно в другом месте. Это меняет дело.
Она откусила кусочек оладьи – мягкое тесто показалось невкусным. Земляника горчила.
Жанна Михайловна набрала номер, который оставил ей муж для экстренной связи. Занято… И еще раз занято. Короткие гудки… Видать, с Ридом разговаривает.
Так оно и было. Через четверть часа Аким Иванович позвонил ей сам.
– Ты уже знаешь?
– Да…
– Беда. Жалко девчонку. Как ее угораздило на маньяка нарваться?
– Судьба, милый. Что на роду написано, того не миновать.
– Теперь полиция будет сыну нервы трепать, искать виноватых среди наших гостей и персонала. А я, как назло, не могу вырваться в Крым. При нынешнем финансовом положении компании упустить этот контракт никак нельзя.
Из глаз Жанны Михайловны градом покатились слезы:
– Продай ты чертову виллу, Акимушка! Я ведь просила…
– Цыц! – рявкнул Юдин. – Чтобы я такого больше не слышал. Мало ли, что в жизни случается? Отобьется сын – моя закалка, мой характер. Освобожусь, сам поеду разбираться. И прекрати реветь!
Глава 15
Горный Крым. Год тому назад
– Я охотник, – шептал он, разрывая ее одежду. – А ты – дикая лань. Ты жертва, которая призвана искупить чужие страдания. Я не отдам тебя на растерзание собакам, как бессердечная Диана поступила с юным Актеоном. Я буду тебя любить, ласкать, без помех наслаждаться твоей красотой… Зачем богине прятать от смертных свои прелести?
Ее глаза заволокла пелена беспамятства. Видимо, ночь в темной пещере не прошла для нее даром. Страх, неизвестность, ожидание жуткой участи, рисуемой воображением, лишили ее сил.
Заниматься любовью с бесчувственной связанной женщиной, когда у нее к тому же заклеен рот, неинтересно. Никакого кайфа. Пусть бы она сопротивлялась, кричала, молила о пощаде… Здесь в глубине, пещера странным образом поглощала все звуки. Кричи, не кричи, никто не услышит.
Охотник побрызгал в лицо пленницы водой, легонько похлопал ее по щекам.
– Ну же, просыпайся! Очнись… Мне ни к чему недвижимая статуя, холодная и равнодушная. Посмотри мне в глаза! Давай же! Ты казалась крепкой и выносливой, когда собирала хворост…
Ее длинная шея, точеная грудь, плоский девичий живот, бедра, икры и лодыжки безукоризненной формы – все ее дивное тело казалось призрачным в рассеянном свете свечи. Язычок пламени тянулся в сторону выхода, дразня недоступной свободой. Всего два десятка шагов, и вот оно, отверстие в скале, замаскированное можжевельником…
– Тебе не выбраться отсюда, – шептал он, поглаживая ее ноги. – Ты останешься здесь, со мной…
Она не отвечала на его прикосновения, не шевелилась.
Охотник ощутил себя жестоко обманутым, обделенным. Диана находилась в его власти… и ускользала. Потеря сознания позволила ей убежать от него в спасительную темноту и тишину. Они оказались по разные стороны реки жизни. Он – здесь, она – там. Какой подлый трюк…
Он начал трясти ее, приговаривая:
– Тебе не удастся перехитрить меня… Я слишком долго этого ждал…
Пришлось освободить ее губы, разжать их и влить немного воды. По ее горлу прошла судорога, ресницы дрогнули… Он мог бы и не заклеивать ей рта, сделал так исключительно для острастки. Перестарался…
– Иди сюда! Иди же… Я не сделаю тебе ничего плохого. Разве любовь так страшна? Я хочу только овладеть тобой, совершить обряд «тайной ночи», который почитался древними. Ты узнаешь блаженство любви, не обремененной ни прошлым, ни будущим… Ты слышишь меня? Знаю, что слышишь. Не бойся…
