Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
– Ладно, тогда позвольте вопрос о другом человеке, – Леся оставалась безукоризненно вежлива.
Я не большой знаток психологии допроса, однако интуитивно мне показалось, что Леся ведет игру правильно: вопрос следовал за вопросом, на разные темы и безо всяких пауз.
– Меня интересует бухгалтер Иннокентий. Ваш муж говорил вам, что он имеет к нему серьезные претензии?
Сухарова выглядела удивленной.
– Претензии? К Кеше? В первый раз слышу. – Мне показалось, что изумление Насти не наигранно.
– Может быть, Вадим был недоволен работой Саши?
– Тоже никогда не слышала. А что случилось?
– Кажется, кто-то из них, Иннокентий или Александр, химичили с финансами фирмы. А может, они оба, на пару. Вы вправду об этом ничего не знали?
– Да? Ничего. А в чем там дело было?
– Ну, – ускользнула от ответа Леся, – я человек тут совершенно посторонний, поэтому никаких деталей не знаю. Спросите у Пети, может, он в курсе. Или поговорите с ними обоими, Иннокентием и Сашей.
Из ванны вышла Женя. Остановилась на пороге, держась за притолоку, тяжело дыша. Она была в одном халате, нога от лодыжки до колена замотана эластичным бинтом. Наш разговор с Настей сам собой повис в воздухе, а я снова, как истый джентльмен, спросил молодую женщину: «Вам помочь?» – будучи уверен, что она опять откажется. Однако девушка неожиданно сказала: «Да, Ваня, помогите, пожалуйста». Я встал и подскочил к ней. Женя оперлась на меня всем своим весом. Я обхватил ее за талию. Под халатиком у нее ничего не было, и тело было упругим и совсем молодым. Девушка обвила меня рукой за плечо. «Откантуйте меня в спальню», – со смущенной улыбкой, относящейся к своей немощи, попросила она. На трех ногах, тесно прижавшись, мы поковыляли в сторону спальни Гореловых – и тут я заметил, каким взглядом провожает меня Леся. В ее глазах – я уверен! – полыхала ревность!
Какая прелесть! Значит, она такая же, как все женщины! (А ведь наблюдая, как она ловко ведет следствие, я и думать не мог о том, что ей тоже присущи маленькие женские слабости.) Значит, и Леся не терпит, когда принадлежащий ей (вроде бы) безраздельно мужчина начинает уплывать из рук. Что ж, на этом нужно сыграть. Берегись, госпожа следователь, теперь я знаю твое слабое место!
Мы с Гореловой дошли до спальни, и я, нарочно понизив голос, чтобы он звучал сексуальней, проворковал:
– Может, вас уложить в постель?
– Нет, благодарю, Ваня, – улыбнулась она, – дальше я сама. Спасибо.
Мы расцепились, и я вернулся к столу. «Интересно, – мелькнуло у меня, – как вести допрос, если каждое слово будет слышно в спальне у Жени – звукоизоляции-то тут никакой». Настя, видимо, тоже подумала об этом, потому что сама предложила:
– Давайте, может, перейдем в другой дом? Или, может, просто пройдемся?
– С удовольствием, – Леся поднялась.
Мы все трое оделись и распрощались с Гореловой. Она лежала навзничь на супружеской кровати, положив больную ногу на спинку, и читала новый роман Варгаса Льосы.
Мы втроем пошли по дороге – Сухарова в центре, мы с Лесей по краям. И, хотя обязанности стенографиста я не выполнял – на ходу особо не позаписываешь, – ни Настя, ни юная сыщица не стали возражать, чтобы я присутствовал при разговоре.
Тут я задумался – впервые за время нашего пребывания на курорте, – почему первый коттедж, арендованный нашей компанией, отстоит настолько далеко от второго. Метров триста по прямой – если брести по глубокому снегу. А если идти не напрямик, а по расчищенной автомобильной дороге, то получается едва ли не километр. И если смотреть с крыльца одного дома, то второй, сокрытый заснеженными соснами и елями, практически не виден. Зачем и кому понадобилось столь далеко разносить две части нашей компании? Ведь здесь, в округе, оказывается, имелись дома, причем сейчас явно пустующие, которые находились один от другого на расстоянии метров пятидесяти, в пределах прямой видимости… Смутная идея забрезжила у меня в мозгу, и я, не дожидаясь нового вопроса Леси, немедленно спросил Настю:
– Скажите, а кто выбирал коттеджи, где мы будем жить?
Она, кажется, удивилась, что я вклинился в разговор, и повернулась ко мне.
– Вообще-то идея отдохнуть именно здесь принадлежала моему мужу… Но всей организационной работой, в том числе выбором конкретных коттеджей, занимался Саня… Правда, я уверена, что потом Вадим утверждал его решения… А может, и Петя тоже…
Леся явно оказалась недовольна, что я встрял в разговор, и быстренько перетянула одеяло на себя:
– А вообще, как у вашего мужа было на работе?
То ли из-за того, что я помешал ей, то ли от досады на мое воркование с Женей, Леся сформулировала вопрос слишком неопределенно. А может – и на старуху бывает проруха! – она просто устала. Вдова терпеливо переспросила:
– Что вы, Леся, имеете в виду?
– Может, у вашего супруга имелись какие-то проблемы с заказчиками? С государственными органами? С рэкетом? С партнерами по фирме?
Обычно, когда человеку задают несколько вопросов, он начинает отвечать на последний. Настя не стала исключением и проговорила:
– Единственным партнером Вадима был Петя… Они были совладельцами компании… Правда, и нам с Женькой принадлежала – точнее, до сих принадлежит! – определенная доля, но она, скорее, символическая, некий подарок от наших мужей, по пять процентов… Еще десять процентов акций распылены среди коллектива, а у Вадима и Пети основной пакет, по сорок процентов у каждого. Такое распределение отражало существующее положение вещей: все дела на фирме вершили они оба. Точнее, повседневной деятельностью, переговорами, заказчиками, управлением, занимался мой Вадик… А Петина вотчина – идеи, креатив, стратегия… Не знаю, понимали ли это мальчики, – грустно проговорила женщина, – но мы с Женей, со стороны, хорошо видели: они вдвоем образовывали на редкость удачный симбиоз… Один прекрасно дополнял другого… А вот как у фирмы пойдут дела теперь, я не представляю… Боюсь даже загадывать…
Сухарова прерывисто вздохнула. Я глянул на женщину искоса. Глаза ее налились слезами.
Мы шли среди леса по расчищенной автомобильной дороге, по которой ежедневно проезжали от силы три машины. Справа и слева, чуть в глубине, стояли деревянные коттеджи безо всяких заборов. К ним вели подъездные дорожки. Судя по тому, что они были завалены снегом, домики оставались необитаемыми.
– Между Петей и Вадимом все было гладко? – спросила Леся. – Не появилось в последнее время в их взаимоотношениях каких-либо напрягов?
Вдова промолчала. Я глянул на нее. Она, похоже, обдумывала ответ. Потом наконец проговорила:
– Не знаю, надо ли это говорить… Получается, будто я Петьку закладываю… Но все равно я уверена, что он, конечно, не мог убить… просто не способен… Он очень творческий человек и очень ранимый… Знаете, в последнее время Петя, по-моему, стал считать, что его недооценивают… Что он пребывает в тени Вадима, и все лавры, все почести достаются моему мужу, а он, бедненький Горелов, вроде бы в стороне. И Петю начало заносить: дескать, он делает основную работу, все придумывает, а Вадим, мол, только технической стороной занимается, но при этом они считаются равноправными партнерами… По-моему, Петя стал немножко терять связь с реальностью и начал забывать, что без моего мужа фирмы просто бы не было. Заказчиков добывал Вадим, и переговоры с ними тоже вел он, и деньги с них, если кто-то артачился или хотел кинуть, тоже выбивал он. И все непонятки тоже он урегулировал, и на все терки ездил… И если возникала необходимость, он и с налоговой договаривался, и с пожарными, и с прочими проверяльщиками… – Она глубоко вздохнула. – И как теперь Петя будет один работать – не понимаю. Мне кажется, – женщина понизила голос, – он просто не справится. И в глубине души, я думаю, Горелов это хорошо осознает… Поэтому, несмотря на все его взбрыки… На взаимное непонимание… Убить… Нет, он не мог… Да и дружили они лет уж пятнадцать… Такую дружбу тоже мало кто сможет предать…
– А у вас лично с Петром Гореловым были близкие отношения? – вкрадчиво спросила Леся. Вопрос прозвучал двусмысленно и даже провокационно.
– Что вы имеете в виду? – вскинула брови девушка.
– Ну, говорят, вы много ездили, отдыхали все вместе, вчетвером… – неопределенно проговорила юная сыщица.
– Да, мы, обе пары, хранили между собой довольно близкие, дружеские отношения.
– А что-то большее, чем просто дружба, между кем-то из вас было?
Вдова вдруг рассмеялась. Смех ее прозвучал натужно, неискренне, деревянно.
– Глубоко копаете, Олеся, ох, глубоко… Значит, в вашей юной головке и такая комбинация сложилась: я стала любовницей Пети, и мы с ним вдвоем устроили заговор для того, чтобы изничтожить моего мужа?
Леся не ответила, и после паузы вдова продолжила:
– О чем мы вообще говорим? Петя органически не способен кого бы то ни было убить. Он даже муху газетой пришибить не в состоянии, даже мышеловок никогда не ставил, потому что бедненьких мышек жалел… да и я тоже, уж поверьте, своего супруга не убивала… Да и физически не могла этого сделать, я же все время была с вами на горе, вы своими глазами меня видели… Не составляли мы с Петей никакого заговора против Вадика, уверяю вас…
