Михаил Март - Загляни ей в глаза: повести

— Вы все уже увязали в своей голове. Не сомневался в вашей хватке. Тетка объяснит остальное. «Деньги — это все! Без них жизнь теряет смысл!» — любимые слова Маргариты.

Щелкнул засов, дверь, снова лязгнув, распахнулась.

— Удачи, репортер. Только не теряйте голову! Громов вышел из камеры.

Он очень долго сидел в машине и курил, уставившись перед собой.

Передняя дверца открылась, и рядом сел отец.

— Не ввязывайся в эту историю, Олег. С твоей, романтической натурой можно вляпаться в серьезные неприятности.

— Я хочу взглянуть на дело Горелова.

— С радостью дам тебе все, что у меня есть, может, это тебя остановит.

Отец вышел из машины.

Бар «Престиж» находился неподалеку от редакции, там любили собираться журналисты. Уютно, и цены сносные. Появление Громова коллеги встретили аплодисментами. Олег знал себе цену. Он театрально-снисходительно поклонился со ступеней лестницы, ведущей в зал. Пожав руки друзьям, протолкнулся к стойке, где увидел того, кого искал. Лева Заикин работал в отделе уголовной хроники и имел свою колонку. Немного скучноватую для такого раздела, но что поделать, талант и острота мышления на рынке не продаются. Хлопнув приятеля по плечу, Громов произнес с пафосом:

— Лев Заикин — непризнанный гений пера и шпаги, ты-то мне и нужен.

— Ба, какие люди! Запросто будешь разговаривать с обычным смертным? О твоей статье уже легенды складывают.

— Калиф на час. Завтра забудут. Я угощаю.

— Водочки выпью. Широко живешь, Олежек, с такими замашками квартиру в Париже не купишь. Костюмчик от Кардена?

— По одежке встречают, Лева. Я на посольских приемах «Дом Переньон» пью, а вы у ворот толчетесь, как свора дворняжек. Вопрос на засыпку: кто снял кассу в немецкой фирме?

— Ха! Сами и сняли. Иностранцы работают с банками, а не с наличными. Если такая сумма появляется в офисе, то о ней знает только руководство. Деньги переправляли в банк. В лифт вошли инкассаторы, а вышли совсем другие люди. Чисто сработано.

— Много русских работает в «Глобал-Стоик»?

— Большинство. Но никто не сбежал, не пропал, не спрятался. Штат на месте, и все пожимают плечами: «Просим пардону — ничего не видели, не слышали, не заметили». Скандал спустили на тормозах. Им лицо и престиж дороже денег.

— Любопытный расклад. Еще увидимся, Левчик.

Олег допил свой коньяк и направился к выходу.

Через десять минут он бесцеремонно ввалился в кабинет главного редактора. Толстяк за столом выпучил на него свои и без того страдающие «базедкой» глаза.

— А я за тобой уже Ирину направил! Мне звонили из тюрьмы. Ты встречался с Гореловым, почему не сказал? После твоего ухода арестант перерезал себе сонную артерию бритвой. Спасти не смогли. Где он взял бритву?

— Меня обыскивали перед допуском в камеру. Бритву можно купить, деньги решают любые вопросы.

— Как ты попал в камеру?

— Завтра прочтешь в собственной газете на первой полосе. Прибереги место. Этому парню жизнь не в радость. Не каждый готов проглотить ложное обвинение.

Олег шагнул к двери.

— Постой, ты куда?

— Писать некролог. Пора поставить на уши самый гуманный суд в мире.

Утром следующего дня джип Олега притормозил у газетного киоска. Громов помахал рукой киоскеру:

— Пламенный тебе с кисточкой, Гриша! Дай-ка свежачок.

— Вся пачка улетела, Олежек. Один номерок для тебя приберег, знал, что объявишься. В национальные герои метишь?

Гриша достал из-под прилавка газету и сам развернул ее. Указав пальцем на крупный снимок на первой полосе, смачно произнес:

— Класс!

На фотографии были Горелов и сидящий рядом на табурете Громов. Набранный крупным шрифтом заголовок гласил: «Кто убил смертника Горелова?»

Олег расплылся в улыбке:

— Прокуратура твоего ехидства не разделит, Гриша. Для Громова эта фотография должна стать пропуском в «Зазеркалье».

Он приехал на тихую улочку, где не так давно разыгралась трагедия. Оставив машину возле четырехэтажного дома, он вошел в темный, пропахший кошачьей мочой подъезд. Лестница справа вела вниз, где находилась дверь во двор. Лестница слева шла наверх. Перила сломаны, стены разрисованы, мраморные ступени сколоты.

Громов поднялся на третий этаж. На площадке по две квартиры. Его интересовала та, что слева.

На двери — листок бумаги, карандашом выведено печатными буквами: «Входите без стука».

— Хороша миллионерша!

Олег дернул за ручку, дверь открылась. Его встретил темный коридор. Пришлось поблуждать по нему, пока он не нашел открытую дверь в комнату, большую, квадратную, с двумя плотно закрытыми окнами и горящим камином. Настоящая парилка.

Черная резная мебель из далекой древности уносила воображение в девятнадцатый век. Посередине комнаты стояло готическое кресло с высокой резной спинкой, обращенной к входной двери. В кресле кто-то сидел. С подлокотника безвольно свисала старческая женская рука, обтянутая черным рукавом с белым кружевным манжетом. Олег кашлянул. Реакции не последовало.

— Зинаида Евграфовна? В ответ тишина.

На вспотевшем лице гостя появилось выражение испуга. Он развернулся, сделал было шаг к двери, но не ушел. Не смог. Пройдя вдоль стены, будто обходил минное поле, обогнул кресло и оказался перед сидящей в нем женщиной. Она была неподвижна, взгляд помутневших серых глаз будто остекленел. Рафинированная аристократка лет семидесяти, с тонкими чертами лица, напоминающего восковую маску, которую пересекала синяя щель рта. Белоснежные волосы, затянутые в пучок, покрывала черная кружевная накидка. На коленях — утренний выпуск «Вестника». Восковой ужас из музея мадам Тюссо.

Неожиданно веки женщины дрогнули. Она подняла гордо посаженную голову. Олег облегченно вздохнул.

— Вас зовут Олег? — заговорила старуха низким с хрипотцой голосом.

— Да. Борис просил зайти к вам, я не мог ему отказать. Громов достал платок, вытер лицо и взглянул на закрытые окна.

— У меня лихорадка, молодой человек, я мерзну даже в жару. Возьмите стул и сядьте напротив. Говорите отчетливо, я читаю по губам.

Громов взял стул и сел напротив старухи.

— Я общался с Борисом несколько минут. Мне многое непонятно.

— За минуту общения можно узнать столько, что потом придется сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Женщина взяла с ломберного столика сигареты и длинный, как раскладной зонтик, мундштук. Олег достал зажигалку и поднес к сигарете. Она продолжала своим леденящим кровь голосом:

— Мне понравилась ваша статья. На фотографии у вас глупый вид неопохмелившегося забулдыги. В жизни вы выглядите лучше.

— Видите ли, Зинаида Евграфовна…

— Можете называть меня тетушка Зи. Я обязана вам доверять, если так решил Борис.

— У него имелся слишком скудный выбор. Одна ошибка стоила ему жизни.

— Боря споткнулся на бабе. Приличных женщин в сегодняшнем мире нет. Одни мерзавки! Я его предупреждала, но он меня не послушал.

— Я готов вас выслушать, тетушка Зи.

Женщина сделала затяжку, вынула сигарету из мундштука и загасила ее.

— Глухая неподвижная старуха в семьдесят пять лет может только говорить. Вам же придется действовать. Борис не убивал Вадима и Карла. Бездарная смерть. С Вадимом Борис дружил с детства. Они начинали с пивных ларьков, им многое сходило с рук, успех вскружил головы. Не будем вдаваться в подробности. Ограбление фирмы потребовало дополнительных сил, и Борис допустил роковую ошибку, привлек к делу женщину.

— Что вам о ней известно?

— Палмер — фамилия последнего мужа Маргариты, англичанина. Она была трижды замужем за иностранцами, все погибли при странных обстоятельствах. Умна. Знает несколько языков, легко входит в доверие. Очень красива. Алчная, коварная, похотливая тварь! Борис — полная противоположность. В семилетнем возрасте он сбежал от родителей из деревни. Появившись в городе, пришел ко мне, я его приютила. Но в те времена я увлекалась картами и скачками, мальчика воспитывала улица.

— Убийство произошло в этой квартире?

— Они устроили здесь свой штаб, пока я лежала в больнице. Ограбление прошло успешно. Марго не хотела делить добычу, заманила ребят сюда и убила их. Борис приехал последним и нашел на полу трупы. Следом появились оперативники.

— Я знаком с делом. За Борисом велось наружное наблюдение. Кто-то настрочил анонимку. Возможно, Марго. Оперативники ворвались после услышанных из открытого окна выстрелов. Кроме Бориса в квартире никого не было. Не считая свеженьких покойничков.

— Борис не открывал окон, они были заклеены. Их открыла Марго. Когда увидела, что он приехал, вышла из квартиры, поднялась на этаж выше, пропустила его. Потом спустилась вниз и вышла во двор. Подъезд сквозной, ее никто не видел.