Камилла Лэкберг - Ангелотворец
— Off-guard,[13] — исправил его английский Патрик.
Спустя пару минут они ехали во Фьельбаку. Бертиль насвистывал себе под нос. Он, конечно, вызывался вести машину, но этого Патрик уже допустить не мог.
— Подобные люди такие ограниченные. Не уважают другие культуры, не принимают тот факт, что люди бывают разные, — говорил сам с собой Мелльберг.
Хедстрёма так и подмывало сказать, каким ограниченным совсем недавно был сам его шеф. Фразы, которыми он так легко бросался, прекрасно вписались бы в лексикон «Друзей Швеции». Правда, к чести Бертиля надо было сказать, что он избавился от предрассудков в ту же секунду, как влюбился в Риту.
— Этот сарай? — спросил Патрик, притормаживая перед одной из рыбацких построек на улице Хамнгатан. Они надеялись, что у них будет больше шансов застать Йона здесь, а не в его доме в Мёрхульте.
— На причале кто-то сидит, — сказал Мелльберг, заглядывая через забор.
Гравий скрипел под подошвами, выдавая их присутствие. Хедстрём думал было постучать, но решил, что это нелепо, и просто толкнул дверь. Йона Хольма он узнал сразу. Богусленскому фотографу удалось запечатлеть на снимках его типичную шведскую внешность и передать угрозу, таящуюся за широкой улыбкой. Теперь политик улыбался, но в глазах его читался вопрос.
— Здравствуйте, мы из полиции Танума, — Патрик представил себя и своего начальника.
— И? — Во взгляде Хольма появилась настороженность. — Что-то случилось?
— Это как посмотреть. Дело касается старой истории, которая снова стала актуальной.
— Вале, — произнес Йон, надевая маску отстраненности.
— Да, именно так, — агрессивным тоном заявил Мелльберг. — Это касается острова Валё.
Хедстрём сделал глубокий вдох и приказал себе сохранять спокойствие.
— Присядем? — предложил он.
Политик кивнул.
— Конечно, присаживайтесь. На солнце жарковато. Если хотите, могу открыть зонтик.
— Ничего, все нормально, — отмахнулся Патрик. Ему хотелось закончить разговор как можно быстрее, пока шефа не понесло.
— Читаете местную прессу, я погляжу? — Бертиль показал на лежащую на столе газету.
Хольм пожал плечами:
— К сожалению, плохих журналистов везде хватает. Автор исказил мои слова, неверно истолковал смысл моих утверждений и наполнил статью мерзкими инсинуациями.
Мелльберг ослабил воротник. Лицо его уже покраснело от жары.
— А мне статья показалась профессиональной, — возразил он.
— Журналист явно не умеет сохранять нейтралитет. Его мнение субъективно и не заслуживает нашего внимания, — покачал головой политик.
— Но ведь он подвергает сомнению программные заявления вашей собственной партии? Например, что иммигрантов, совершивших преступления, следует высылать из страны. К чему, вы думаете, это приведет? Человек жил в Швеции много лет, привык, освоился, а его высылают обратно на родину только за то, что он украл велосипед?
Бертиль повысил голос и уже вовсю брызгал слюной.
Патрик сидел в шоке. Это было все равно что наблюдать за приближением катастрофы. Будь он сто раз согласен с начальником, это не самый удачный момент для обсуждения политики.
Йон невозмутимо произнес:
— Это высказывание неверно истолковали наши противники. Я мог бы все пояснить, но, как я полагаю, вы приехали не за этим.
— Нет, мы здесь, чтобы поговорить о событиях на Валё в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, не так ли, Бертиль? — быстро вставил Хедстрём. При этом он наградил босса таким взглядом, что тот притих и против воли кивнул.
— Да, ходят слухи, что там что-то случилось, — сказал Хольм. — Вы нашли пропавшую семью?
— Не совсем, — уклонился от ответа Патрик. — Но кто-то пытался поджечь дом. Если бы ему это удалось, дочь вашего директора с мужем сгорели бы заживо.
Политик выпрямился.
— Дочь?
— Да, Эбба Эльвандер, — пояснил полицейский. — Или Эбба Старк, как ее сейчас зовут. Они с мужем ремонтируют дом.
— Да, дом в этом нуждается. Я слышал, он был порядком запущен. — Йон взглядом нашел остров, расположенный напротив деревни.
— Вы давно там не были? — спросил Патрик.
— С тех пор, как интернат закрыли.
— Почему?
Хольм всплеснул руками.
— У меня там не было дел.
— Что, по-вашему, могло случиться с семьей?
— Я знаю не больше других, то есть не знаю вообще ничего.
— Все-таки вы отличаетесь от других. Вы жили на острове, когда они исчезли…
— Да, но мы в тот день были на рыбалке. Мы испытали шок, когда, вернувшись, нашли на острове полицейских. Леон вообще пришел в ярость, решив, что они хотят похитить Эббу.
— Так у вас нет никаких теорий о том, что могло случиться? Вы наверняка думали об этом не раз в прошедшие годы? — скептически спросил Мелльберг.
Йон его проигнорировал и снова повернулся к Патрику.
— И потом, мы не жили с семьей, — сказал он. — Мы там только учились. Между нами и семьей директора была четкая граница. Например, на пасхальный обед нас не пригласили. Руне старался держать учеников на расстоянии. Эта школа была больше похожа на армию. Вот почему мы его ненавидели, а наши родители — обожали.
— Вы дружили или конфликтовали с другими учениками?
— Ссоры у нас, конечно, бывали. Чего еще ждать от школы, где учатся одни мальчики-подростки? Но ничего серьезного.
— А учителя? Как они относились к директору?
— Эти трусы его боялись. Но нам они ничего не говорили.
— А с детьми Руне вы общались? Они были примерно вашего возраста?
Йон покачал головой.
— Руне этого не допустил бы. Правда, со старшим сыном нам приходилось иметь дело. Он был главным стукачом в школе. Подонок!
— Вижу, члены семьи директора вызывали у вас сильные эмоции.
— Я ненавидел их, как и все другие ученики. Но не настолько сильно, чтобы убить их, если вы это хотите знать. Подросткам свойственно не любить учителей.
— А другие дети директора?
— Они были сами по себе. Боялись отца, наверное. Инес тоже. Она только и делала, что занималась уборкой, стиркой и готовкой. Аннели ей не помогала, но мы с ними не общались. И, может, у Руне были причины ограничивать такое общение. Многие из учеников были избалованными богатыми сынками. Своими капризами они достали родителей настолько, что те отправили их в интернат в надежде, что там из этих лентяев и лоботрясов сделают приличных людей.
— Ваши родители тоже были состоятельными?
— У них были деньги, — произнес Йон с ударением на «были» и сжал губы, показывая, что не собирается обсуждать этот вопрос. Патрик отметил про себя, что нужно разузнать про семью Хольма.
— Как она? — внезапно спросил политик.
Хедстрём не сразу понял, о ком он.
— Эбба? — сообразил он наконец. — У нее все в порядке. Она занята ремонтом дома.
Йон снова обратил свой взгляд к острову, и Патрик пожалел, что не обладает способностью читать мысли. Ему хотелось бы знать, что творится сейчас в голове у его собеседника.
— Спасибо, что уделили нам время, — сказал он, поднимаясь.
Не похоже было, чтобы Хольм готов был поделиться с ними своими секретами, так что разговор лучше было закончить. Но после общения с этим типом Хедстрёму еще больше захотелось узнать о том, что происходило в интернате.
— Благодарим. Вы, наверное, чертовски занятой человек, — сказал Мелльберг. — Кстати, вам привет от моей жены. Она из Чили. Переехала сюда в семидесятых.
Патрик потянул начальника за рукав.
С фальшивой улыбкой Йон закрыл за ними калитку.
Йоста попытался проскользнуть в участок, но с Анникой на рецепции это было невозможно.
— Ты проспал? Что-то не похоже на тебя! — поприветствовала она его.
— Будильник не прозвенел, — ответил Йоста, избегая встречаться с ней взглядом. Анника видела людей насквозь, и провести ее было невозможно.
— А где все? — спросил он, оглядываясь.
В участке было тихо. Казалось, только Анника и была на месте. Правда, заслышав Йосту, в коридоре показался Эрнст.
— Патрик с Мелльбергом поехали поговорить с Йоном Хольмом. А мы с Эрнстом присматриваем тут за порядком, не так ли, старичок? — ответила Анника, подзывая к себе собаку. — Патрик спрашивал про тебя. Так что советую тебе порепетировать байку про будильник до его прихода. Если расскажешь, где был, может, я помогу тебе не попасться.
— Ох черт! — вздохнул Флюгаре, сдаваясь. — Поговорим за кофе.
— Ну же! — не отставала его собеседница, когда они оказались на кухне.
Йоста неохотно рассказал об их с Эрикой уговоре, и Анника от души рассмеялась.
— Ну, ты и вляпался по самые уши! Ты же знаешь, какая Эрика. Дай ей палец — всю руку отхватит. Патрик с ума сойдет, если узнает.
— Ты права, — вздохнул старый полицейский.
Все это Йосте было прекрасно известно. Но он готов был пойти на риск: слишком уж это было для него важно. И он знал почему. Это ради нее он делал это, ради девочки, которую они с Май-Бритт предали.
