Екатерина Островская - Ангелам здесь не место
Вдруг неизвестно откуда пришло понимание: чтобы не вздрагивать от звонков, чтобы ходить в банк со спокойным сердцем, чтобы не кричать во сне, надо что-то делать. Для начала следует разобраться, почему все это происходит. То, что прежде рассказывал Гущин, ее мало устраивало: предположения и выводы следователя ничего не объясняли.
Покровская собралась с духом, набрала номер Николая и попросила дать ей всю возможную информацию по организации, где она работает.
– Только по банку или еще по людям? – спросил специалист по экономическим преступлениям.
– По людям в первую очередь.
Николай подумал пару секунд, а потом сказал:
– Сейчас подъеду.
Глава 14
– Личность основателя банка Каретникова весьма примечательная. Начнем с того, что он был партийным функционером и сделал бы, вероятно, очень хорошую карьеру, поскольку к тридцати пяти годам уже работал заведующим отделом горкома. Потом КПСС перестала существовать, и почти сразу на свет появился «Преференц-банк». Размер его уставного капитала был небольшим, но учредители – несколько крупных производственных объединений – перевели в него все свои счета. Оборот валюты в стране был тогда строго регламентирован, курс рубля неуклонно снижался, поэтому новые финансовые учреждения были практически обречены. «Преференц-банк» тоже шатался, однако стоял. Разорялись или дышали на ладан некоторые его учредители, кроме одного – научно-производственного объединения нефтяного и бурильного оборудования, где Каретников в свое время был секретарем парткома и дружил с генеральным директором, как говорится, семьями…
Лара и Николай сидели за кухонным столом, на котором стояли тарелки с закусками. Гость поел немного, но, когда начал свой рассказ, отодвинул тарелку. Как выяснилось, «Преференц-банк» интересует его давно, и не только потому, что убийство основателя банка два десятка лет назад осталось нераскрытым.
– И вот в один прекрасный момент, – продолжал Николай, – это славное научно-техническое объединение решает закупить за рубежом необходимую технику: станки с программным управлением, еще, вероятно, компьютеры, то есть то, что российские предприятия не могли поставить. Причем сделку поручено было провести через дочернюю структуру «Преференц-банка» – лизинговую компанию. На ее счет были переведены двадцать миллионов долларов. Рублями, конечно. Лизинговая компания, в свою очередь, поручала банку закупить валюту и оплатить контракт. Абсолютно прозрачная, часто применяемая схема: банк и банковская «дочка» получали небольшую прибыль, а производственники – столь нужное им оборудование. Но как раз в этот самый момент рухнул курс рубля. Тот день сохранился в народной памяти под названием «черный вторник». Доллар подорожал в три раза, а с рук его продавали в четыре-пять раз дороже, причем желающих приобрести валюту было несметное количество, потому что все решили: вот он, судный день. Короче, долгожданный контракт сорвался, потому что выделенных тем НПО рублей на закупку необходимого количества товара теперь уже не хватало. Через месяц переведенные средства вернулись производственникам в полном объеме в тех же рублях, но…
– Деньги успели прокрутить на валютной бирже, – догадалась Лара.
– Именно. Причем крутились они там ровно месяц. От проверок банк прикрылся липовыми партнерскими займами и договорами-поручениями на приобретение валюты от мелких предприятий, которых, может быть, и не было в действительности. В общем, прибыль «Преференца» составила чуть менее двадцати миллионов долларов. Вот такие были тогда времена… Претензий со стороны НПО нефтяного оборудования не поступило, а потому правоохранительные органы все это молча пропустили. Хотя если бы и возникло дело, его наверняка закрыли бы очень быстро: потерпевших нет, форс-мажор плюс личные отношения главы финансового учреждения с руководством милиции и прочие приятные мелочи. Именно тогда «Преференц-банк» начал стремительно идти в гору. А производственное объединение, наоборот, покатилось с горы. Вероятно, тогда его директор, определенно получивший некоторую выгоду при заключении договора, понял, на что его подписали. Личное счастье, конечно, хорошо, но когда на предприятии не выплачивается зарплата и начинаются массовые увольнения, то все претензии пострадавшие предъявляют кому? Естественно, директору. С уверенностью сказать не могу, но думаю, глава разоряющегося НПО все-таки попытался добиться от Каретникова какой-то помощи – скорее всего, в виде инвестиций и кредитов, но не получил ни копейки. Вероятно, он даже угрожал Каретникову, что обратится в правоохранительные органы. Все это только мои предположения. Не мои даже, а моего отца, который, как тебе известно, работал тогда следователем. Какие меры могли быть предприняты к руководству банка, сказать сложно, потому что расследование не проводилось вовсе. Зато имело место следствие… по поводу убийства генерального директора объединения нефтяников. Однако исполнители и заказчики преступления найдены не были. Установили только, что главе НПО неоднократно звонили с разного рода угрозами, подбрасывали записки с текстами угрожающего содержания, на стенах дома написали: «Верни коллективу деньги, сволочь!» – и даже сожгли его дачу. В конце концов следствие решило, что директору решил отомстить кто-нибудь из уволенных работников. К тому же его не взорвали вместе с автомобилем, не расстреляли из «калашникова» – именно так обычно выглядели заказные убийства того времени. Нет, мужчина погиб от выстрелов в упор из двух стволов охотничьего ружья. Свидетелей не было. Кто-то видел, правда, отъезжавшую от места преступления старенькую «шестерку», но ведь бандиты и профессиональные киллеры на подобных авто не разъезжают. И вряд ли бы они стали использовать охотничье ружье.
– Банк же наверняка проверяли на предмет связей с криминалом? Кто-то ведь его крышевал?
– Официально в «Преференц-банке» была создана собственная служба безопасности, которую сразу возглавил ныне покойный Крошин. Набирал он к себе милиционеров, уволившихся из органов по выслуге или по другим причинам. Но поскольку бывшими ментами долго прикрываться не удалось бы, Крошин взял на работу человека, хорошо знающего преступный мир и имеющего определенный авторитет. У того человека была своя бригада, сколоченная из достаточно жестких бойцов. Правда, после того как главарь перешел в банк, бригада его распалась, кто-то из ее членов начал действовать самостоятельно, а кто-то перешел в состав других группировок. Но претензий к своему бывшему главарю никто, насколько известно, не предъявлял. Звали его…
Николай посмотрел на Лару, а та уже догадалась:
– Петр Иванович Ломидзе, да?
Друг следователя Гущина кивнул:
– Тогда он был больше известен как Петя Колыма. А его группировку называли – магаданские. Ломидзе родом их тех мест. Его дед был осужден как враг народа, бабушка тоже шла по статье – как член семьи репрессированного. У каждого из них своя судьба, за спиной собственные разрушенные семьи. Оба были освобождены, отправлены на поселение, там познакомились, поженились, но вскоре по доносу осуждены снова. Но у них успела родиться дочь, которую отдали на воспитание в детский дом Магадана. Через двенадцать лет ее забрала оттуда чудом выжившая в лагерях родная мать, то есть бабушка Пети Колымы. Девочка выросла, вышла замуж за некоего Ивана Ломидзе, комсомольского работника, тоже потомка старых большевиков. От этого союза и появился на свет твой нынешний начальник. Петр с детства занимался спортом, в школе учился хорошо, характеристики имел более чем положительные. В наш город приехал поступать в институт, а здесь уже вовсю разворачивалось кооперативное движение: первые капиталы, первые бандитские группировки, рэкет, первые иномарки и первые в стране рестораны со стриптизом. Вот юноша и попал в этот круговорот. Начал выдвигаться если не на первые, то на заметные роли… Как выяснилось, он в отличие от новых бандитов прекрасно владел уголовным жаргоном, знал и чтил традиции, а потому старые воровские авторитеты доверяли ему полностью. Его не раз задерживали правоохранительные органы, но потом отпускали, потому что предъявить молодому человеку было нечего: весомых доказательств его участия в каких-либо акциях не имелось. Я, кстати, видел его заявление в милицию, в котором он просит вернуть отобранные при задержании книги «Мастер и Маргарита» Булгакова и «Альтист Данилов» Владимира Орлова. Да-да, Петр был парнем начитанным и с милиционерами общался на языке едва ли не литературном. То есть это он на нем разговаривал, а вот те, кто его тогда задерживал, вряд ли. Не знаю, как он договорился с Каретниковым, но думаю, что в банк его привел Крошин. А потом уже Ломидзе мог произвести на Каретникова благоприятное впечатление не только речью, но и внешним видом.
