Анна и Сергей Литвиновы - Коллекция страхов прет-а-порте
Тяжелее всего было отвязаться от Лерочки – юная фотомодель прилепилась к Наде покрепче любой присоски. Зачем-то вместе с ней болталась весь день на съемках. Давала советы (как правило, весьма глупые). Расспрашивала про Диму Полуянова («Надюша, а у вас с ним что-нибудь было?»). И, конечно, разглагольствовала на любимую тему – о том, какая она сама гениальная. Ближе к вечеру договорилась до того, что года через два-три ее «Мисс Вселенной» изберут. Ну-ну.
И в клуб Надю горячее всех звала Лерочка – скучно ей, видите ли, одной, и страшно, и неприлично, да и традицию нельзя нарушить: потому что после съемок «развеиваться», оказывается, положено.
– Чего тебе дома, медом намазано? – возмущалась подружка. – Что ты там делать будешь?!
– Спать завалюсь, – слабо улыбнулась Надя. – Родиона под бок – и минут на семьсот…
– Ну, ты темнота! – пригвоздила Лерочка.
– Почему это?
– Да потому что любой тебе скажет – после съемок все равно не уснешь. Только бока почем зря отлежишь.
– Да с чего бы? – удивилась Надя. – У меня глаза уже сейчас закрываются.
– Это только так кажется, – авторитетно заявила Лерочка. – А на самом деле, как ни закрывай, – спать без толку. У тебя ж сейчас этот, как его… адреналин. Мне объясняли: после съемок его полная кровь. И действует он покруче, чем двойной кофе. Так что все равно нужно ждать, пока рассосется.
– Вот дома и подожду, – упорствовала Надя.
– Да ладно тебе! Поехали лучше бузить, а?
– Нет, – твердо сказала Надя. – Я хочу домой. В постель. А не усну – так снотворное выпью.
– Ну, ты скучнятина… – скривилась Лера. И не удержалась от подколки: – Не зря Брюс тебя называет: «старая девушка».
Ну, это уже чересчур.
Надя глубоко вздохнула – и отрезала:
– Пусть хоть горшком называет – сниматься-то в своей рекламе позвал. И безо всякого, между прочим, кастинга.
Лерочкино личико тут же вытянулось, губки обиженно дрогнули.
А Надя добавила – удивляясь собственному злорадству:
– И еще позовет – для «Пет-гри» как минимум пять роликов будут делать. И все – со мной.
– Это Брюс так сказал?.. – растерянно пробормотала Лера.
– Ну да, – пожала плечами Надя.
На самом деле мистер Маккаген ей ничего пока не обещал. Сообщил лишь, что «рассмотрит вопрос дальнейшего сотрудничества». Но, как уже поняла Надя, в мире, где живет Лерочка, так принято: не просто приукрашивать, а расцвечивать свои скромные успехи всеми цветами радуги. И, раз уж она, волею случая, попала в чужой монастырь – так и играть надо по принятым здесь правилам. Пусть ей это и неприятно.
…Когда Надя дрожащей с усталости рукой заваривала себе чай, зазвонил телефон. Она взглянула на часы – почти полночь. Кому это, интересно, неймется? Неужели опять Лерочка – никак не успокоится, снова будет в клуб звать?
Звонки в ночной тишине квартиры звучали тревожно, резко – даже Родька проснулся. Поглядывает на аппарат укоризненно – ему громкие звуки, видно, спать мешают, бедная собачка тоже за сегодняшний день вымоталась.
– Спи, спи, Роденька, – пробормотала Надя.
Быстро схватила трубку, буркнула:
– Слушаю!
– Наденька? – раздался взволнованный голос Полуянова. – Ну, слава богу! А то я боялся, что тебя дома нет.
От его тона – такого бархатного, милого, родного – на душе сразу потеплело: Димка! Ей позвонил Димка! Но радовалась Надя только в первую секунду. А потом сразу вспомнила: сроду ей Полуянов просто так не звонил. Что-то, видно, нужно ему. И очень нужно, раз так поздно на связь вышел.
И она хмуро сказала:
– Я вообще-то уже спать ложусь.
– Правда, что ли? – удивился Полуянов. И огорченно добавил: – Ну, очень жаль. А я к тебе заехать хотел…
С ума сойти! Димка – к ней в гости собрался! Да в такой момент почти интимный – когда на носу полночь…
Впрочем, можно не обольщаться: не за ради ж ее неземной красоты, и не для того, чтоб рассказы о съемках выслушивать. И соблазнять ее Дима тоже не начнет. Что-то нужно ему. Хочет или домашней пищи употребить, или на жизнь пожаловаться, или – совета попросить. Но она так устала – чтобы выслушивать сейчас чьи-то жалобы и тем более – давать советы…
– Какие-то проблемы? – спросила Надя – так равнодушно, что журналист – привыкший, видно, к ее добросердечию – даже опешил. Секунд десять в трубку молчал.
– Да нет… в общем-то ничего… – наконец пробормотал Дима. – Надеялся просто, что покормишь. И поболтать. А ты что, занята?
Надя вдруг представила Димочку – уставшего (как же иначе, когда на дворе полночь?), голодного (питался журналист всегда кое-как, в лучшем случае биг-маками…). Наверняка еще сидит в своей разлюбезной редакции, в пустом, прокуренном кабинете. Или в квартире – в вечном холостяцком бардаке. И вот, вдруг захотелось человеку уюта да задушевного, семейного разговора – а она ему от ворот поворот… Нехорошо как-то. Что ей, сложно, что ли – выслушать? Да подкормить его, да пожалеть?
– Ладно, что с тобой поделаешь, – проворчала она. – Приезжай. Ненадолго.
– И поесть дашь? – воспрянул журналист.
– Дам. Только разносолов не будет. Гречневую кашу. С тушенкой. И салат из огурцов могу настрогать.
– Восхитительно, Наденька! – повеселел Полуянов. – Мне уже сто лет никто каш не варил! Тем более с тушеночкой да с салатиком. Ну, жди. Сейчас примчусь.
Надя едва успела соскрести толстенный слой сценической косметики да переодеться из короткой юбки в привычные брюки мешком. Даже авансированный салат из огурцов соорудить не успела – Дима уже примчался. Царапая щетиной, поцеловал в щечку, протянул привычные (всегда с ними в гости являлся – мама, что ли, так научила?) дары – бутылку вина и букет печальных цветов – на этот раз это были тюльпанчики.
«Какой он красивый!» – привычно поразилась Надя. Вроде бы с детского сада она на Полуянова смотрит – а до сих пор привыкнуть не может: до чего же хорош! Голубые глаза, брови вразлет, смоляная шевелюра и рот – будто специально для поцелуев.
Кажется, мистер Маккаген упоминал, что для одного из роликов ему мужчина понадобится? Ну, типа, семья у них – Родион, она сама – и ее вроде как муж… Эх, хорошо бы!
Прочь, прочь глупые мысли!
Поставить в вазу его цветы – и забыть. Он – друг. И ничего больше.
– Проходи, Димуля, – пригласила Надя. – Сейчас кормить буду.
Но пока Дима расшнуровывал ботинки, продолжала исподтишка разглядывать журналиста. И заметила: а под глазами-то у Полуянова синяки. И вокруг рта – проступают морщинки. Пожалуй, не только у нее сегодня получился тяжелый день.
…На простецкий ужин – позавчерашнюю кашу с тушенкой – Дима накинулся, будто его дня три не кормили. Отсутствия обещанного салата не заметил, соленых огурчиков «для остроты» не требовал и даже водки «под дичь» не попросил – лопал, как говорится, что дают, а Надя еле сдерживалась, чтоб не глядеть на журналиста умильными, как только у женушек-клуш бывают, глазами.
– Ижж-вини, – пробормотал с набитым ртом Полуянов. – Шш-шумасшедший день. С утра не жрамши.
– Работал, что ли? – усмехнулась Надя.
– Угу, – горестно вздохнул журналист. – Как бобик. Веришь, нет – второй день подряд в восемь утра встаю.
– Да ладно! – не поверила Митрофанова. – А кто недавно декламировал, что раньше десяти просыпаться – не барское дело?!
– Да я ж с этой «смертью на подиуме» связался, – объяснил Дима. – Тема-то, думал, что надо: кассовая и несложная. Отписаться по-быстрому – и забыть, а висты останутся. Но тут такие дела пошли… Сегодня, например, с двух до восьми, – в милиции торчал. А потом еще заметку пришлось срочно в номер писать.
– В милиции сидел по работе? – уточнила Надежда.
– Если бы, – буркнул журналист. – Замели меня…
– Что случилось? – совсем уж как наседка, разволновалась Надя.
– Илюша – помнишь, Лерка рассказывала, Сонькин поклонник? С собой покончил.
– Да ты что! – ахнула Надя. – Как?!
Она имела в виду: «как это случилось?» Но Дима, человек практический, понял вопрос буквально. И ответил:
– В своей машине выхлопными газами отравился.
– Какой ужас… – пробормотала Надежда. – Но только… при чем здесь ты? Почему тебя в милицию-то забрали?
– А я его нашел. Картинка, скажу тебе, не для слабонервных… – Дима поморщился.
– Боже… – выдохнула Надя. И почувствовала – на глазах, вот уж проклятый, чувствительный организм! – проступают слезы.
– Я, как честный человек, конечно, ментов сразу вызвал, – с мученическим видом сообщил Полуянов. – Ну, а они в меня, как бульдоги, вцепились. Грозились, что на трое суток задержат.
– А с какого это перепуга? – возмутилась Надя.
– А с такого, – выложил заключительный козырь Дима, – что Илюшу этого – похоже, убили.
– Да ладно… – испуганно выдохнула Надя. – Ты ж сам сказал, что самоубийство…
– Ну, на первый взгляд так и выглядит. Классическая картинка – день, улица, гараж, машина. А за рулем – Илюша, весь такой красненький…
