Анна Малышева - Саломея
– Да, только что. – Голос женщины, в обычных обстоятельствах наверняка весьма приятный и мелодичный, звучал сдавленно. Казалось, каждое слово она извлекает из себя с трудом. – А вы, простите, кем приходитесь Кире? Миша не сумел толком объяснить, торопился.
– Я с ней случайно познакомилась только сегодня, и она мне многое рассказала о своей жизни. А вообще, я прохожу свидетелем по этому делу. Я была в квартире, когда нашли труп.
– А я только сегодня сумела выйти из больницы, – тяжело вздохнула женщина и, опомнившись, представилась: – Что ж, будем знакомы, меня зовут Наталья Павловна!
Елена тоже представилась по всей форме. Суховатая, интеллигентная манера речи собеседницы была для нее приятным сюрпризом. Кира называла тетку злобной старой девой, любительницей сплетен. У Елены четко создался образ хитрой двуличной ведьмы, мучавшей сироту, покрывавшей сексуальные поползновения своего брата… А по телефону с ней говорила пожилая воспитанная дама. «Или так обманчиво впечатление от ее голоса, или девушка кое-что преувеличила!»
– Я так рада, что кто-то, кроме меня, хочет помочь Кире, – продолжала Наталья Павловна. – На ее отца надежд немного… Уж очень у них прохладные отношения. Вы согласны со мной?
– Полностью согласна! – поддержала ее Елена. – Я могу рассчитывать только на то, что вы ее не оставите! Она сейчас в ужасном состоянии, сами понимаете!
– Да, да, – растерянно твердила женщина. – Правда, меня едва отпустили из больницы, утром было давление сто девяносто на сто десять, но я сделаю все, что смогу. Весной я всегда мучаюсь со своей гипертонией… Завтра же поеду к следователю, непременно! Только вот… Что я могу ему сказать?
– Завтра – это слишком поздно! – Елена пала духом, сообразив, что просит помощи у больного человека. – Я не могу дозвониться до Киры, не знаю, арестовали ее или нет, но у меня впечатление, что это все-таки случилось. Вы же ее единственная родственница, насколько я понимаю?
– Есть и другая родня, но в провинции, на родине Маши… Ее матери, – уточнила Наталья Павловна. – Но они все равно что чужие. За столько лет ни разу не приехали к девочке, не навестили ее.
– Значит, только вы? – настойчиво повторила Елена. – Прошу вас, позвоните следователю сейчас же, вам он должен сказать, что с Кирой! А со мной даже говорить не стал, только что к черту не послал. Понятно, я к этому делу отношения почти не имею, но вы…
– Немедленно позвоню! – воодушевилась женщина. – У вас есть его телефон? Давайте… В самом деле, нельзя терять время, у девочки такая нервная система, что может перегореть за какой-нибудь час! Я-то знаю, семь лет была ей вместо матери, и скажу вам, что эти годы не прошли для меня даром. Я и в больницах сейчас лежу из-за Киры, прости мне, Господи, эти слова! Если мы с вами встретимся, я много смогу о ней рассказать!
– Мы обязательно встретимся, но сейчас… – взмолилась Елена, и Наталья Павловна, очнувшись от воспоминаний, решительно заявила:
– Все, звоню, а потом сразу ставлю вас в известность!
Перезвонила она спустя десять минут:
– Он очень много мне сказал, этот Журбин, но главное, что ее все-таки задержали. Пока на сорок восемь часов, но, если предъявят обвинение, прокурор может потребовать содержать ее под арестом все время следствия, до суда.
– Как?! – ахнула Елена, до последней минуты не верившая в возможность такого исхода. – Да она же ни в чем не виновата! Это же ясно, она не могла такое совершить! Может, действовала целая банда, а валят все на одну девчонку! Они не имеют права!
– Имеют, – горько ответила женщина. – Я говорила следователю, что знаю Киру с детства, мне известно, на что она способна, а на что нет! Он даже согласился со мной, что для молодой девушки преступление уж слишком зверское, да и физическая сила была нужна немалая… Не для того, чтобы собственно, убить, а для того… Можно, я не буду это произносить вслух? Просто выговорить не могу!
– Значит, он сам понимает, что Кира этого сделать не могла? – упавшим голосом проговорила Елена. – И все же арестовывает ее!
– Он на прощанье этак многозначительно уточнил: «ОДНА она это сделать не могла». Одна, понимаете? То есть был сообщник.
– А нельзя ее все-таки выпустить, вы не спрашивали?
– Еще бы, даже деньги ему предлагала, – вздохнула Наталья Павловна. – Что вы! Взвился до небес, еле успокоила. Не умею я этого, взятки давать… Никогда не случалось.
– Да разве он согласился бы взять деньги в телефонном разговоре? – Женщина даже прониклась жалостью к неопытности собеседницы. Ее собственный опыт раздачи взяток был невелик и не превышал общего минимума, сводясь к отношениям с сотрудниками ДПС, врачами из районной поликлиники и учителями из школы Артема. Все это было так буднично и привычно, что даже как взятка не воспринималось, и обе стороны были согласны друг с другом еще до того, как на свет извлекалась купюра или припасенный презент. Другое дело, следователь! Да еще такой, в чьем поведении невозможно было усмотреть даже намека на возможность мзды.
– Значит, я все испортила? – задумчиво произнесла Наталья Павловна. – Что же делать? Может, завтра еще раз предложить, все равно к нему на допрос поеду?
– Боже вас упаси! – воскликнула Елена. – Ни в коем случае, я уже точно знаю, что у вас не получится! Давайте пошлем к нему Михаила, мужчины между собой лучше поладят!
– Мишу? – с сомнением выговорила та. – Не знаю, хорошо ли вы придумали?
– Почему нет? Он деловой, находчивый…
– Даже слишком. – В голосе Натальи Павловны ясно слышалось неодобрение. – Не вышло бы хуже… Но что поделаешь, ради Киры я на все согласна. Главное, чтобы ее выпустили сейчас, а до суда не дойдет, не может быть, чтобы осудили этого цыпленка!
У Елены девушка никак не ассоциировалась с безобидной домашней птицей, но она решила, что пожилая родственница судит по своим давним воспоминаниям о десятилетней сироте, оставшейся вдруг на ее попечении.
Женщины договорились быстро. Наталья Павловна обещала передать Михаилу определенную сумму для вмешательства в Кирину судьбу, а при встрече со следователем постараться максимально его убедить в невиновности племянницы.
– И конечно, я вам сразу позвоню, как только что-то будет сделано, – заключила она. – Так хорошо, что кто-то, кроме меня, занимается судьбой девочки! Это очень, очень странный и непростой ребенок! Я все еще говорю «ребенок», потому что, уж поверьте мне, Кира так и не выросла… Мы увидимся, надеюсь, и вам многое станет ясно!
Кладя трубку, Елена подумала, что пока ей ясно одно – члены этой семьи исповедуются посторонним людям с поразительной готовностью. «Или они все ужасно одинокие люди, или несовременно наивные? А может, я просто располагаю к доверию?»
День закончился пустым сидением перед телевизором, ничем другим женщина не сумела заняться. Она упорно смотрела на экран, едва замечая, как шоу сменяется вечерним выпуском новостей, новости – рекламой, реклама – фильмом, который Елена давно хотела посмотреть, но сейчас воспринимала как некую цветовую и шумовую помеху своим мыслям. А мысли все вращались вокруг одной точки, как планеты вокруг Солнца, и этим солнцем – затемненным, пугающим и яростным, как во время затмения, – была Кира. «А если это все-таки она…» Мысль, будто выскочившая внезапно из-под завала обрушившихся на женщину впечатлений, испугала ее настолько, что она щелкнула пультом, выключив телевизор, и некоторое время сидела, закрыв глаза, пытаясь успокоиться. Сейчас Елене очень хотелось бы, чтобы кто-то из людей, близко знающих Киру, переубедил ее, выдвинув неопровержимые аргументы в пользу девушки. Но она понимала, что, кроме Натальи Павловны, обратиться не к кому, а та, вероятно, и сама сейчас терзалась теми же мыслями, ворочаясь без сна в постели.
* * *Против всех ожиданий она не заболела. Встав поутру, Елена, к своему разочарованию, не обнаружила у себя даже легкой простуды и впервые прокляла свое крепкое здоровье. «Не то провалялась бы в постели недельку, с чистой совестью, вместо того чтобы тащиться на работу сегодня и завтра! А дальше – снова рабочая неделя… Я так вымоталась!»
Это была больше нервная, чем физическая усталость, но Елена чувствовала себя так, будто вчера весь день ворочала камни, и сейчас с трудом могла поднять руку, чтобы поднести к лицу горсть воды. Выпрямившись, она критически оглядела в зеркале свое отражение и покачала головой: «Ну вот. Все, как прежде. Взгляд усталый, уголки рта опустились… И я больше не кажусь себе красивой, даже смешно, что пару дней назад так думала. И нет у меня никакого романа, а есть только обиженный насмерть муж, насторожившийся ребенок, перед которым придется разыгрывать семейную идиллию, и… И Кира, конечно. Какой-то странный подкидыш, которого мне подсунула под дверь судьба, одновременно агрессивный и совершенно беззащитный».
Она уже почти оделась на выход, когда в сумке зазвонил мобильный телефон. Елена выхватила его и, увидев имя Михаила, немедленно ответила:
