Убийство в красках - Владимир Григорьевич Колычев
– Ну, совсем уж глухомань меня не интересует, а место где-нибудь у реки, в окружении сосен, чтобы город недалеко… Дом я здесь хочу построить…
И ведь не соврал Герберт. Не уставал он от своей работы, чувствовал в себе силы продолжать, и вдруг надоело все. Остановиться пора, пока другие не остановили. Деньги есть, купить участок на природе, поставить дом, хорошо бы деревянный, из клееного бруса, с фигурной крышей… Видел он такие на картинках – лепота! Построиться, посадить дерево, а женщину, которая родит ему сына, искать не надо…
– Езжу вот, места смотрю, вдруг найду что.
– А жена? – спохватилась вдруг Соня.
– А жену еще не нашел. Не знаешь, у вас тут никто замуж не хочет?
Герберт дернулся изнутри, прикусив себе язык. Что-то неладное с ним творится, разговорился на больную голову. Рано ему еще дом и жену… Или не рано?
– Ну, я могу поспрашивать, – Соня отвернула голову, чтобы скрыть счастливую или близко к тому улыбку.
– А в деревне у вас свободные дома есть?
– Ну, во-первых, не деревня, а село, а во-вторых, свободных домов нет, из Калуги всё скупили да москвичи.
– Виталик? – спросил Герберт.
– Не знаю, откуда Виталик… И знать не хочу! – Соня возмущенно смотрела на него.
– Но дом он купил?
– Не знаю, раньше там Ивановна жила, внук у нее был, Костик… Костик да, из Москвы, ну так его давно уже не было… А что?
– Да ничего… Может, этот Костик или Виталик меня на постой к себе возьмет? Покручусь тут, место поищу, а ты мне подскажешь, где можно участок взять, а где нельзя.
– Да там не дом уже, развалюха… Дом у меня есть, на том конце села. Я с родителями сейчас живу, дом пустует…
– Природа не терпит пустоты.
– Аристотель давно уже умер.
– Но я-то живой. И здесь. Потому что природа не терпит пустоты.
– Поедем? – встрепенулась Соня.
Сначала она откинула от себя полотенце, а потом уже потребовала от Герберта выйти из машины.
– Ты говорил, что прячешься от кого-то, – уже в пути напомнила она.
И положила голову ему на плечо, для того чтобы сгладить остроту момента.
– А ты правда готова уйти со мной в глушь?
– Вчера я тебя даже не знала… Вчера было так давно, как будто целую жизнь сегодня прожила… Я за тобой хоть куда. Если возьмешь…
Она жмурила глаза, как будто боялась, что машину тряхнет, веки разомкнутся, а Герберта нет, вместо него какой-нибудь Никита или старший опер Антон. Или кто там еще у нее был? Не мог не быть. Не первой она юности, если ведущий специалист, значит, с высшим образованием, где-нибудь в Калуге училась среди соблазнов и прочих искушений. В деревню обычно в таких случаях от несчастной любви сбегают, зачастую с приплодом. Так что все возможно. Кровь на месте совращения еще не показатель. Впрочем, Герберту все равно. И родители Сони его почему-то совсем не пугали. Что это с ним?
Глава 9
Дом на окраине, у подножия холма, до реки совсем ничего, сосны вокруг не высятся, липы только, вязы, во дворе вишни, яблони, груши, молодая листва на ветру шелестит, стволы побелены. Дом бревенчатый, на фундаменте из крупных камней, стоит ровно, в землю не врастает, и это главное. А крышу можно снести, новые лежни-стойки-стропила поставить, мягкой черепицей застелить, красиво будет. Окна заменить, стены широкой вагонкой обшить, двор забетонировать… Герберт тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.
– Полы чувствуешь какие крепкие? – Соня прыгнула, не отрывая ног от пола. – Отец перестилал…
– Печка не дымит?
Герберт открыл заслонку настоящей русской печи. Обои на стенах дрянные, печь побелить бы не мешало, мебель древняя, но так на другое он и не рассчитывал. Образа в красном углу, красноармеец в буденовке на пожелтевшей от времени фотографии, женщины в черных платках – все смотрят на него с осуждением. Ворвался в жизнь бедной девушки, лишил ее покоя, проклянут его, если он соскочит.
– Да нет, трубу этой зимой чистили.
– Жил кто-то?
Герберт вдруг почувствовал себя преступником, и даже захотелось разделить вину с кем-то. Ничего хорошего, если Соня жила вдруг здесь с кем-то, но если так, то не беда.
– Да нет, никто не жил… – Девушка вопросительно глянула на него.
Хотела знать, правильно поняла его или померещилось.
– Отец бы не дал… – немного подумав, добавила она. – Он у меня мужчина серьезный!
– Ну, пусть заходит, посидим, выпьем.
– Не пьет он.
– И я не пью. Но по такому случаю можно.
– Мне самой от такого случая не по себе, родители ничего не знают.
– Пойдем, скажешь.
– Вместе пойдем?
Герберт вдруг почувствовал себя преступником, решившим сдаться властям на милость. И улыбнулся. Действительно, сколько можно бегать? От самого себя.
– Вместе.
Машину он оставил возле дома, через деревню пошли пешком, мимо маленькой церкви, от которой тянуло дымком. Ладаном пахло, но Герберт не черт, бояться нечего, и прохожие его не смущали. Он не настраивал себя на благодушный лад, все произошло само по себе. Соня здоровалась с односельчанами, Герберт поддакивал ей, и ничего страшного не происходило. Пока на пути у них вдруг не появился Виталик. Из сельпо шел, в одной руке – пакет с продуктами, в другой – сигарета.
Увидев Герберта, он пронес сигарету мимо рта и зацепил тлеющим кончиком за нос. Но побежал он не потому. Нос-то заживет, а простреленный мозг вряд ли. А Виталик видел, как Тоша убил его друга. И Герберт видел труп с простреленной головой. Все это вдруг показалось таким далеким, из другого, страшного, мира, возвращаться куда не хотелось. Может, потому Герберт и не побежал за Шуршиным. Даже шагу не прибавил, шел, как будто и не заметил Виталика.
Шуршин остановился сам, то ли расхотел бежать, то ли решил, что впереди его ждет засада. Остановился, медленно развернулся лицом к Герберту.
– И много у вас таких малахольных? – спросил Герберт, обращаясь к Соне.
– Это Виталик, он не из наших!
– А бегает чего? Утюг забыл выключить, да, Виталик?
– Что-то забыл, – кивнул парень, угрюмо, исподлобья глядя на Герберта.
– Может, молоко на плите убегает?
– Молоко в бутылке, – буркнул Шуршин, кивком указав на пакет в руке.
– Как же ты без коровы-то живешь?
– Да так и живу!
– Из Москвы? – спросил Герберт.
– Ну из Москвы… – Виталик в недоумении смотрел на него.
Не мог понять, случайно на Герберта нарвался или тот все-таки приехал по его душу.
– Пойдем глянем, как московские здесь живут!
Герберт отправил Соню домой, а
