Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр
– Знаешь, – заметил я, – не вижу тут ничего особенно смешного. К тому же это бессмысленно. Только сумасшедший пошел бы на такой риск в комнате, полной людей. И лишь для того, чтобы все попадали от смеха.
– О да, это смешно. – Его запрокинутое к звездам бледное лицо, искаженное фантастическим весельем, казалось каким-то нечеловеческим. Потом он уронил голову на грудь и стал серьезным. – Поскольку, видишь ли, мы с Мэрион сидели в темноте, взявшись за руки. Ей-богу, разве не забавно прозвучит это в суде? Клэпхэм-Коммон[8] во всей красе. Мне кажется, я слышу хихиканье… Но придется признаться, потому что это, мой дорогой, и есть то, что считается алиби. Видишь ли, остальным, похоже, и в голову не пришло, что их могут заподозрить в убийстве. А мне, признаюсь, очень даже пришло. Однако это не имеет значения. До тех пор, пока на лице моей любимой сияет улыбка невинности. Да, они могут отправить за решетку старого Физертона, или тетушку Энн, или кого им вздумается.
Нас кто-то окликнул, и Холлидей поспешил вперед. Из старой кухни, где я читал письма, в коридор все еще лился свет свечей. И на его фоне, в проеме задней двери, вырисовывалась фигура высокой молодой женщины в длинном пальто. Она, споткнувшись, спустилась по ступенькам, и Холлидей заключил ее в объятия.
Я услышал тихое учащенное дыхание. Женщина сказала:
– Он мертв, Дин. Он мертв! И мне следовало бы чувствовать себя виноватой, но я этого не чувствую.
Она дрожала, и дрожь ощущалась в каждом слове. Ее светлые волосы золотились в отблесках света на фоне мрачного дверного проема и серых, изъеденных временем стен дома. Холлидей попытался что-то сказать, но только схватил ее за плечи и хрипло пробормотал:
– Послушай, ты не можешь ступать в эту грязь! Твои туфли…
– Все в порядке. Я в галошах. Я… Что мне сказать? О, дорогой, пойди и поговори с ними.
Подняв голову, она увидела меня. Все происходящее в полумраке представлялось фрагментами какой-то загадочной картины: затененное лицо Мэрион Латимер, ее блеснувшие на миг зубы, сама ее поза. Она отстранилась от Холлидея.
– Вы полицейский, верно, мистер Блейк? – тихо спросила она, пристально взглянув на меня. – Во всяком случае, кто-то в этом роде, говорит Дин. Пожалуйста, пойдемте с нами. Я бы предпочла, чтобы это были вы, а не тот ужасный человек, который был здесь недавно…
Мы поднялись по ступенькам, молодая женщина спотыкалась в тяжелых калошах, которые были ей слишком велики; но у двери в кухню я подал знак остановиться. Меня заинтересовала эта кухня. Там был Джозеф.
Он сидел на упаковочном ящике, как и я, когда читал рукопись. Его локти опирались о рабочий стол, а пальцы были сплетены на затылке. Глаза были полузакрыты, и он прерывисто дышал. Свет четырех свечей резко выделял из мрака его лицо, худые, перепачканные руки и тощую шею.
Лицо еще не оформившееся, с мелкими чертами, с веснушками, испещрявшими кожу на приплюснутом носу и вокруг большого рыхлого рта. Рыжие волосы – светлого оттенка, коротко подстриженные – прилипли ко лбу. Ему могло быть девятнадцать или двадцать лет, а выглядел он на тринадцать. На столе перед ним лежали бумаги, которые я читал, но он – нет. На них веером была выложена колода испачканных игральных карт. Слегка покачиваясь, он тупо смотрел на свечу – разинутый рот безмолвно шевелился, из уголков стекали слюни. Одежда в красную клетку придавала ему еще более нелепый вид.
– Джозеф! – позвал я негромко. – Джозеф!
Одна рука его с глухим стуком упала на стол. Джозеф медленно повернулся всем телом и посмотрел вверх… Я бы не сказал, что это было лицо дебила; возможно, в иные времена оно было даже умным. Его глаза казались мутными, зрачки сузились почти до точек, а радужка приобрела желтоватый оттенок. Когда взгляд его сосредоточился на мне, Джозеф съежился и его большой рот исказился в подобии улыбки. Несколько часов назад при свете фонарика он показался мне тихим, скучным и достаточно нелюбопытным. Совсем не таким, как сейчас.
Я повторил его имя и медленно направился к нему:
– Все в порядке, Джозеф. Все в порядке. Я врач, Джозеф…
– Не прикасайтесь ко мне! – сказал он. Он произнес это совсем не громко, но так резко отпрянул назад, что я подумал, он собирается нырнуть под стол. – Только не прикасайтесь ко мне…
Я схватил его за запястье, не сводя с него глаз (отличный гипнотический прием); он задрожал и отшатнулся. Судя по пульсу, тот, кто дал ему такую дозу морфия, немного переборщил. Однако ему ничто не угрожало, поскольку, очевидно, ему это было не впервой.
– Ты, конечно, болен, Джозеф. Ты часто болеешь, верно? И поэтому ты принимаешь лекарства…
– Пожалуйста, сэр. – Пригнувшись, он снова съежился и бросил на меня заискивающий взгляд. – Пожалуйста, сэр, сейчас я чувствую себя вполне хорошо, спасибо, сэр. Вы отпустите меня? – Внезапно он стал разговорчивым. Это был голос юнца-школьника, который делает признание учителю. – Теперь я понимаю! Вам нужно выяснить. Пожалуйста, я не хотел ничего плохого! Ну да, он сказал, что сегодня вечером мне не следует принимать никаких лекарств, но я все равно принял, потому что знаю, где он их хранит. Так что я нашел… но я принял лекарство совсем недавно, сэр! Совсем недавно…
– Лекарство, которое ты нашел, Джозеф?
– Да, сэр! – Он потянулся рукой к внутреннему карману с поспешностью ребенка, который спешит снять с себя вину. – Я вам покажу. Вот…
– Мистер Дарворт дает тебе это лекарство, Джозеф?
– Да, сэр. Перед спиритическим сеансом, и тогда я вхожу в транс. Это то, что заставляет меня собраться; но, конечно, я этого не понимаю, потому что я никогда ничего не вижу… – Джозеф хохотнул. – Послушайте, мне не следовало вам этого говорить. Мне велели никогда ничего не рассказывать. Кто вы? Кроме того, я подумал, что было бы лучше, если бы я принял сегодня вечером двойную дозу, потому что мне понравилось лекарство, и оно понравилось бы мне вдвое больше, если бы я вдвое больше его принял. Разве не так? – Его мутные глаза с какой-то жадностью уставились на меня.
Мне хотелось оглянуться и посмотреть, как Холлидей и его спутница восприняли это, но я боялся упустить нить контакта. Лишняя доза развязала ему язык. Эта оплошность могла бы вывести нас к истине.
– Конечно, ты это сделал бы, Джозеф, и я тебя не виню. Скажи мне свое полное имя, ну, как положено?
– Вам это неизвестно? Тогда вы не полицейский врач! – Он немного отодвинулся назад, но подумал
