Здесь все рядом - Анна Викторовна Дашевская
Бабушка была категорична: хорошая работа, приносит деньги, тебе по размеру – носи и не жалуйся. Но…
Да, бабушка…
Тут мысли мои, разумеется, перешли на сказанное вчера Розалией.
Значит, бабушка решила с семейными способностями не связываться, исключить их из своей и моей жизни. И исключила. Правда, мне сейчас, издалека, кажется, что не просто так её всю жизнь считали гениальным диагностом, и про золотые руки говорили тоже неспроста. Может, и неосознанно, но, получается, что-то такое она применяла. А у меня и выбора не было… тогда не было. Но сейчас, когда тётушка мне об этих возможных способностях рассказала, должно сработать?
Изо всех сил зажмурившись, я попыталась дотянуться мысленно и задёрнуть занавеску. Пыжилась, кряхтела, представляла себе, как плотная зеленоватая штора медленно сдвигается и ползёт к середине окна… Открыла глаза: щаззз. Конечно. Даже не шелохнулось.
– Но ведь это не значит, что у меня способностей нет? – громко спросила я… бог его знает, у кого.
Должно быть, у мироздания. Очевидно, оно было занято и не ответило. Зато заурчало в животе, и я поняла, что пора завтракать.
Поела.
Помыла посуду, убралась в доме, разобрала овощи в кладовке. Вспомнила слова Розалии, мол, «могу на овощи чары бросить, чтобы не портились долго» и пошла на её половину. Раз уж всё равно зашла, вымыла полы и там, потом отворила дверь кладовой и долго разглядывала картошку, капусту и прочую репу – да нет, точно такие же, как и меня. Вон у капусты лист начал чернеть, вот картофелина с подгнивающим бочком, надо её выкинуть… Да тьфу, не о том думаю!
Ладно.
Раз само в голову ничего не приходит, надо составить план.
Ну да, это моя маленькая слабость – люблю составлять планы и писать списки, это ведь безвредно? А иногда даже полезно. Вон Бекетов надо мной подсмеивается, когда видит очередной листочек с пунктами, но я держусь за свои привычки. Если не писать на бумаге, так хотя бы в голове разложить всё по полочкам и установить очерёдность, что самое важное, что менее, а о чём можно забыть до удобного момента, то есть, примерно навсегда.
И над тестом для очередного пирога я мысленно думала, что буду делать сегодня.
Я буду расспрашивать Розалию – о том, на какой козе подъехать к этим самым семейным способностям. Как училась она сама? О других членах семьи, кто что-то умел: вот была Вера и была моя бабушка, но ведь и кто-то ещё? Их мать, например, моя прабабка, а мне ведь неизвестно даже её имя! Я ничего, ничего, ничего не знаю об истории Долгаловых…
Я схожу в мэрию и проникну в городской архив, а там найду всё, что смогу отыскать о семье и её истоках, откуда появились Долгаловы в Бежицах, на ком был женат Михаил Иванович, кем и где работала Вера. Да, мне прекрасно известно, что этот архив – просто комната в полуподвале, забитая пыльными папками, зато можно быть уверенной, что никто не озаботился тем, чтобы что-то в этих папках найти и уничтожить.
Ещё я загляну в архив городского листка, потому что, хотя эта «газета» и выходит раз в неделю на восьми страницах, но выходит-то она с конца позапрошлого века! И если Вера и в самом деле умерла так героически, спасая жизнь матери и младенца, то хоть строчка в городском листке об этом должна быть! Всех поставлю на уши, но своего добьюсь.
Этот патетический вопль несколько привёл меня в чувство. Обнаружив, что за героическими мечтаниями уже в пятый раз оттираю кухонную раковину, давно сияющую неземным блеском, я плюнула и вымыла руки.
И снова возвращаясь к Розалии: она имела неосторожность пообещать мне разговор о матушке Евпраксии. Я засыпала, но всё помню! Значит, узнаю, почему дружат эти две женщины, максимально несхожие, преподавательница музыкальной школы, наполовину еврейка, и настоятельница православного женского монастыря.
И семейные способности тоже меня интересуют, так что никуда не денется. Пусть рассказывает.
Отлично.
Но для использования метода кнута и пряника нужно создать ещё и пряник. Может, и в самом деле?.. Тесто для пирогов я завела, сделаю-ка коврижку. С изюмом и пряностями, и с прослойкой из яблочного джема.
Что ещё любит тётушка? Грибной суп – не вопрос, в морозилке лежит десяток пакетов с белыми грибами. Вот с мясом засада, стейк мне не добыть никак. Или попробовать?
Зайду в мясной магазин, что рядом с Советской площадью, поговорю с мясником Василием Степановичем, вдруг да и выгорит?
Что ж, вот и план. И даже не на один сегодняшний день, а, пожалуй, на два или даже три. Сегодня – ублажить и расспросить тётушку, завтра… завтра у меня семь уроков в школе, так что остаётся только обеденный перерыв. Во время него можно будет заглянуть в мэрию и узнать всё насчёт архива. А дальше видно будет.
Вооружённая этой программой, я натянула пуховик и отправилась за мясом.
* * *
Тётушка пришла домой поздно, куда позже, чем я рассчитывала, и вид у неё был такой, что я всерьёз испугалась.
– Ты чего? Плохо себя чувствуешь? Сердце? – стала сыпать глупыми вопросами.
– Не суетись, – отмахнулась Розалия. – Устала просто, и пообедать не успела.
– Ну, это-то проще всего! – обрадовалась я. – Иди мой руки, а лучше – душ прими, благо горячая вода отлично идёт. А я пока ужин соберу. Суп будешь?
– Я всё буду! – донёсся её голос сквозь шум воды.
После душа она и вправду посвежела, стала выглядеть привычнее. Закуталась в махровый мягкий халат, нежно-оранжевый, бросавший розовый отблеск на лицо, села к столу и потянулась за пирогом.
– А суп? – возмутилась я. – Сперва суп, потом мясо, потом разговаривать.
– Твоего Стаса ждать не будем?
– С какой стати? У него свой дом есть.
– Ну ладно.
За столом воцарилось молчание.
Я тоже не обедала сегодня, перехватила пару пирожков с капустой, так что голодна была немногим меньше Розалии. После солидного стейка и чая с коврижкой её явно отпустило, тётушка откинулась на спинку стула и сказала:
– У Евпраксии я сегодня была. Нельзя было без её разрешения было рассказывать то, что ты хочешь узнать.
– Ну и как она,
