Здесь все рядом - Анна Викторовна Дашевская
– А что ещё я должна была подумать? В твоём городе, между прочим, едва человека не убили.
– Да брось, чужие здесь не ходят.
– Да-да! Вот эта самая фраза, да ещё «здесь всё рядом» – главное, что можно сказать о Бежицах! – я перевела дух. – Ладно, пойдём уже. Глупо ссориться, стоя в луже посреди пустой улицы.
Стас отобрал у меня сумку с тетрадями и повесил на плечо.
– Как состояние Каменцева? – спросила я.
– Без изменений. Его пока держат на лекарствах и обследуют, возраст-то не маленький. Впрочем, как сказал главврач нашей больницы Сергей Сергеич, если бы у всех к таким годам было такое здоровье, ему бы на работе можно было романы читать.
– Обследуют? – я зацепилась за это слово. – Бесплатно? Да ладно…
– Кто сказал «бесплатно»? – Стас хохотнул. – Представь себе, нынче с утра у Сергей Сергеича появился молодой человек, представившийся помощником московского адвоката Н. … – тут Бекетов назвал фамилию, которую знала даже я, весьма от юридической среды далёкая. – И сообщил, что на случай внезапной болезни или иного несчастного случая господин Каменцев оставил у этого самого Н. распоряжение об использовании специального счёта в Сбербанке. Так что и палата у нашего пострадавшего отдельная, и сиделка к нему приставлена, и аппаратура срочно заказана под это дело.
– Однако… – я остановилась возле своей калитки. – А кто ж этого адвоката проинформировал? И что, получается, зря я беспокоилась, и твоих друзей насчёт того, что дядю Мишу обманули, дёргала тоже напрасно?
– Кто ж знает? – философски пожал плечами Бекетов. – Ты открывай, открывай, а то я отсюда чувствую, как котлетами пахнет! И они остывают!
* * *
За ужином тётушка была задумчива, словно Алёнушка на камушке. То и дело застывала, глядя вдаль. И даже ни разу не отреагировала на подколки Стаса, безобидные, но чувствительные. Наконец Бекетов доел последнюю котлету, отложил вилку и откинулся на спинку стула, сложив руки на животе.
– Розалия Львовна?
– А?
– Вы мне сегодня не нравитесь.
– Да что ты? То-то я с утра места себе не нахожу, беспокоюсь, что же это Стасик обо мне подумает? – всплеснула руками Розалия.
Ага, слегка очнулась, хотя и не полностью. В нормальном состоянии она бы не только на слова Бекетова отреагировала, она бы давным-давно заметила, что он себе два раза аджапсандали подкладывал, и котлеты в рот закидывал, словно в адскую топку.
– Давайте-ка Таточка нам с вами чаю нальёт, а мы пока и побеседуем.
Я тихонько хмыкнула. Рисковый ты мужик, Стас, не бережёшь себя! Но тётушка, вопреки моим ожиданиям, не растоптала последние дымящиеся останки храбреца, а только вздохнула. Да-а, похоже, и в самом деле какая-то мысль поглотила её без остатка, на демонстрацию дурного нрава не осталось места.
Чашки питерского завода со знаменитой кобальтовой сеткой заняли своё место на столе, и конфеты в хрустальной вазочке, и нарезанный лимон поблёскивал в блюдечке светлым золотом, а Стас всё молчал. Лишь когда тётушка размешала сахар и сделала первый глоток, он спросил:
– Скажите мне, Розалия Львовна, а вы умеете готовить дичь?
Я поперхнулась пастилой, а тётушка отвлеклась от тяжких дум и вскинула взгляд на спросившего.
– Умею.
– Вот и славно.
Он отодвинул чашку, встал и вышел. Мы переглянулись, и Розалия молча поинтересовалась: «Что это было?». Я лишь пожала плечами. Все вокруг люди загадочные, одна я проста, как правда…
Вернувшись, Стас выложил на стол возле раковины большой бумажный свёрток, из которого торчали какие-то перья.
– Утки, – пояснил он. – На охоту ездили. Там шесть штук, только надо вымачивать…
– Спасибо, – на лице тётушка было написано искреннее изумление. – Не ожидала.
– А вы думали, я только жрать горазд? – Бекетов выпятил грудь и постучал в неё кулаком.
– Сущий павиан, – хмыкнула тётушка. – Но за птиц спасибо. К выходным сделаю, приходи.
– Хорошо, спасибо, – усевшись снова за стол, Стас налил себе чаю. – А теперь расскажите мне, Розалия Львовна, что вас так беспокоит? Вы за весь вечер ни разу по мне не прошлись всеми вашими каблучками.
– Рассказать? – глаза её потемнели.
– А и в самом деле, дорогая тётушка, давайте. Как на духу! Я так понимаю, что ваши горестные думы не со школой связаны, – тут она фыркнула. – Ну вот, и я о том. Определённо не со школой. Значит, с монастырём и матушкой Евпраксией. Ну, я права?
Глубоко вздохнув, Розалия надкусила пастилу, прожевала и посмотрела на нас.
– Ладно. Расскажу, но…
– Ни словечка никому, – подхватил Стас.
– Ни в жизнь, – кивнула я.
Кивнув, тётушка повторила:
– Ладно.
А вот потом сделала вещь неожиданную, от которой у меня рот сам собой открылся. Впрочем, покосившись на Стаса, я сжала зубы: тётушкины действия нимало его не удивили.
Розалия выглянула в крохотную прихожую, подёргала дверь и задвинула засов; ходил он в пазах плохо, и я, признаться, этой мерой безопасности пренебрегала. Потом она задёрнула плотные шторы на обоих окнах, провела пальцами по каждой шторе и что-то прошептала. Наконец зажгла свечку, стоявшую у меня на столике возле плиты на случай отключения электричества (было уже пару раз такое) и обошла с ней вокруг комнаты, продолжая размеренно что-то шептать. «Идёт по часовой стрелке, – отметила я про себя. – Кажется, это называется посолонь. Или противусолонь? А, да какая разница? Гораздо важнее, кто из нас рехнулся?».
Тётушка же, завершив круг, поставила всё ещё горящую свечу на стол и уселась на своё место, после чего сказала вполне обычным голосом.
– Так вот, в монастырской общине неладно. И в первую очередь – с приезжей монахиней, что должна учить девочек необычной вышивке. Матушка сказал, что та приехала с письмом из Богородицкого монастыря в Кадоме, что в Рязанской области, у них там какая-то особая техника[4]. В письме говорилось, что по просьбе епархии для благого дела создания вышивальной школы отправляют особо знающую сестру Феодосию.
– И что? – спросила я.
– И то, что Феодосия эта в монастыре уже неделю, но ни одного урока не провела и «кадомский вениз» никому не показала. Посидела пару раз на занятиях, которые вела сестра Агафья, они всем классом работали над покровом. А так – жила обычной монастырской жизнью, всё выполняла, держалась тихо. В огороде работала.
– В огороде? Вроде вышивальщица должна руки беречь?
– Да, Стасик, ты совершенно прав! Та же Агафья без перчаток ни за посуду, ни за уборку не берётся!
– Скажите мне, Розалия Львовна, а в келье её, случаем, матушка Евпраксия не осмотрелась?
– Пока нет, но собирается.
Я нетерпеливо тряхнула головой.
– Ну хорошо, предположим, что-то не то с это монахиней. Но даже если она
