Плато Дьявола - Линкольн Чайлд
— Как видите, мы сделали слепок черепа мужчины, — начал Лэтроп. — А сейчас будем моделировать мышцы и мягкие ткани, и тогда у нашей несчастной жертвы появится лицо, а затем и имя.
— Прекрасно, — произнес Морвуд, склонившись над черепом и искоса бросив на Кори весьма красноречивый взгляд. — Великолепная работа. Как скоро вы установите личности жертв?
Задавая этот вопрос, Морвуд смотрел на Кори, но Лэтроп все равно вылез вперед.
— Вне всякого сомнения, очень скоро. В нашем распоряжении стоматологические базы данных. Кстати, у жертвы мужского пола очень необычные коронки: их четыре, и они не золотые и даже не из серебряной амальгамы, какие были тогда в ходу, а из нержавеющей стали.
Из какого материала сделаны коронки, тоже самостоятельно выяснила Кори.
Морвуд вскинул брови:
— И насколько это нетипично?
— В высшей степени нетипично, — поспешил ответить Лэтроп.
— Значит, проще будет узнать, где поставили эти коронки? — спросил Морвуд у Кори.
— Возможно, сэр, — тихо ответила она.
Вдруг Морвуд закашлялся, но приступ прошел быстро. Агент прочистил горло.
— Позвольте дать совет. Почему бы не отправить все четыре коронки в Куантико, в главную лабораторию? Там работают специалисты по криминалистической стоматологии мирового класса.
— Отличная идея, — согласился Лэтроп. — И хотя, к сожалению, мы не имеем возможности поискать в базе отпечатки пальцев, мы отправили образцы ДНК на секвенирование. Агент Морвуд, я уверен, что мы сумеем установить личности обеих жертв в ближайшее время.
— Я бы хотел, чтобы вы вдвоем провели презентацию на еженедельном собрании в следующий вторник. Как думаете, к тому времени личности будут установлены?
— Да, — ответил Лэтроп.
А Кори одновременно произнесла:
— Нет.
Морвуд перевел взгляд с Лэтропа на Кори.
— Так да или нет?
— Секвенирование ДНК за такой короткий срок провести не успеют, — ответила Кори. — Может быть, коронки подскажут нам верное направление, но сомневаюсь, что ко вторнику мы выясним что-то конкретное. А значит, остается только надеяться на реконструкцию лиц, но убийство произошло больше семидесяти лет назад, и вряд ли те, кто мог бы узнать жертв, дожили до наших дней. На то, чтобы сравнить модели с фотографиями, уйдет время, и это при условии, что мы вообще разыщем фотографии.
— Агент Морвуд, — заискивающим тоном обратился Лэтроп, — я настроен более оптимистично, чем наша лабораторная Кассандра. Наоборот, я уверен, что ко вторнику мы обязательно установим личности жертв или хотя бы приблизимся к этому.
Морвуд кивнул и посмотрел на Кори. Ей показалось, что она прочла во взгляде завуалированное предостережение. Агент понимал, что Кори задета, и призывал ее сдержаться. Она сглотнула ком в горле. «Наша лабораторная Кассандра»! Неужели она стерпит такое оскорбление?
— Вы оба отлично справляетесь, — похвалил Морвуд. — Кори, поскольку дело поручено вам, презентацию должны вести вы. Надеюсь, вы не станете возражать, доктор Лэтроп.
Тот ответил с резким кивком:
— Ну конечно нет.
— Вот и хорошо. — Морвуд взглянул на часы. — Мне пора. Доктор Истчестер любезно согласился дать мне аудиенцию в семь часов в своем доме в Лос-Аламосе.
С этими словами он вышел.
Повисла долгая пауза. Наконец Кори приняла решение, повернулась к Лэтропу и тихим, ровным тоном произнесла:
— Мне не понравился этот ваш выпад насчет Кассандры. Если еще раз позволите себе подобное, я подам жалобу.
— Что за глупости! — воскликнул Лэтроп. — Я не сказал ничего обидного. Вы, очевидно, не знаете, что Кассандра — древняя пророчица, которая всегда говорила правду, но ей никто не верил. Как видите, милочка, мои слова вовсе не оскорбление, а комплимент.
Эта короткая речь сбила Кори с толку, и все же она чувствовала, что ее оскорбили. А обращение «милочка» только усугубило ситуацию.
— Проблема не в одной Кассандре, а во всем вашем отношении, с тех пор как я сюда пришла. — Кори старалась говорить спокойно, тщательно подбирая слова. — Вы преуменьшаете и обесцениваете мой вклад в работу. Приписываете себе то, чего не делали. И к тому же общаетесь со мной в снисходительной и, если уж говорить начистоту, сексистской манере.
— Скажите пожалуйста! — фыркнул Лэтроп. — Даже не подозревал, что вы такое нежное создание. Дорогая, это ФБР, а не ДАР[15].
Тут Кори не выдержала. Прищурившись, она пронзила Лэтропа взглядом:
— По-моему, вы кое-что забыли: как специальный агент, я не только выше вас по званию, но к тому же обладаю гораздо более обширными познаниями в области криминалистики. Вы, похоже, лет двадцать в профессиональную литературу не заглядывали.
От лица Лэтропа отлила вся кровь, и Кори поняла, что попала в точку. Но торжество быстро сменилось тревогой: похоже, Кори больно ранила его самолюбие. Она вдруг пожалела, что нельзя взять слова обратно.
Белый как полотно, Лэтроп на негнущихся ногах вышел из лаборатории и преувеличенно тщательно затворил за собой дверь.
18
GPS-навигатор на телефоне специального агента Морвуда предупредил, что на пересечении Тринити и Оппенгеймер следует повернуть налево. Морвуд послушался, удивляясь диковинным названиям улиц[16] в этом когда-то закрытом городе, где начинался Атомный век. Вскоре он подъехал к дому номер 122 на Оппенгеймер-драйв — скромному зданию, выкрашенному в серый с белым. Морвуд оставил машину на парковочном месте у входа, перед этим вытащив с заднего сиденья контейнер. Вместе со своей ношей он направился к двери, но, прежде чем успел нажать на звонок, Ангус Истчестер уже открыл. Морвуд познакомился с этим человеком много лет назад, когда был еще совсем зеленым агентом, но Истчестеру удалось красиво состариться: грива белых волос в стиле Эйнштейна, румяное лицо, очки в роговой оправе и, как и подобает человеку науки, помятый твидовый пиджак с кожаными налокотниками. Он опирался на изящную старинную малаккскую трость с золоченым набалдашником.
— Прошу, входите, — пригласил гостя Истчестер.
Вслед за хозяином Морвуд вошел в скромную гостиную. Истчестер предложил ему сесть в кресло с подголовником, явно видавшее лучшие времена. Морвуд был удивлен, что нобелевский лауреат живет в такой простой, даже спартанской обстановке. Разве к награде не прилагается пара миллионов долларов? Но некоторым людям нет дела ни до денег, ни до вещей.
— Спасибо, доктор, что согласились меня принять, — начал Морвуд.
— Сразу внесу ясность, — произнес Истчестер. — Я Ангус, а вы Хэл. В моем доме никаких формальностей.
— Хорошо, — согласился Морвуд.
Так же как и двадцать три года назад, до Нобелевской премии, Истчестер был дружелюбен, не склонен к позерству.
— Прежде чем начнем, могу я вам что-нибудь предложить? Кофе? Чая? Воды?
— От кофе не откажусь.
Из Альбукерке до Лос-Аламоса путь неблизкий, и Морвуд был не прочь освежиться.
— Я тоже, — ответил Истчестер и позвал: —
