Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон
– А ты умеешь читать? – сказала я, хотя у меня похолодело внутри. По правилам компании, клиентам не предоставлялось никакой информации о кураторах, кроме имени. Но правила, видно, пишутся только для зануд вроде меня.
Я быстрее задвигала руками.
– Ты из-за этого расстроена? – спросил Обри.
Я не ответила.
– Я бы не расстроился, если б моя сестра двинула кони. Она сука, – добавил он. – А твоя сестра была такая же сука, как ты?
Нет, видно, придется его вырубить. Я повернулась к нему, но слишком резко, и уронила бутылку текилы. Темно-коричневая жидкость растеклась по кафельному полу, в луже блестели осколки. На мое несчастье, это была «Клазе Азуль Экстра Аньехо», а ее цена – две мои недельные зарплаты вместе с чаевыми.
– Черт! – завопил Обри в восторге и тут же подвинулся ближе. – Ну ты и попала…
Я застыла на месте, прикидывая, что мне сделать, чтобы покрыть этот убыток. Но в голову ничего не приходило. Точнее, такого способа просто не существовало.
– А ведь я могу и не говорить об этом твоему боссу…
Я подняла голову. Крохотные глазки Обри были раскрыты так широко, как я у него сроду не видела; взгляд, обычно тусклый, точно мертвый, сменился мрачным оживлением. Я невольно перехватила осколок бутылочного горлышка, который все еще держала в руке, так, словно собиралась драться. Обри как будто этого и ждал. Я сообразить ничего не успела, а он уже накинулся на меня, притиснул спиной к дверце холодильника из нержавейки, одной рукой схватил меня за грудь, а свой противный кислый язык просунул мне в рот.
Мой испуг в долю секунды сменился неудержимой яростью. При всем отвращении я даже обрадовалась оттого, что имею право выместить на нем гнев, и первым делом заехала ему кулаком в кадык. Он отшатнулся, а я с разворота ударила его локтем в лицо. Обри взвыл и перегнулся пополам от боли, спиной ко мне. Я пнула его под коленку, и он осел на свой нарядный кафельный пол с таким звуком, какой, наверное, бывает, если уронить мешок свежего дерьма.
– Я знаю, что ты лапал девчонок, которые приходили сюда до меня, – сказала я. – Так вот, со мной такой номер не пройдет.
И для полноты картины отвесила ему пинок в живот. Обри рыгнул, как кот, который хочет выблевать комок шерсти, и свернулся на полу в позе зародыша.
– Не-е-ет, – заскулил он. Из его закрытых глаз по лицу текли слезы вперемешку с соплями – тошнотворная смесь, разглядывать которую у меня не было желания.
– Не провожай, я сама найду дорогу, – сказала я. – И мой тебе совет: в следующий раз, когда соберешься полапать девчонку, вспомни, что ей наверняка хочется тебя убить.
На пороге кухни я вдруг передумала, вернулась, пнула Обри в почку, а потом ушла не оглядываясь.
Глава 14
Дейрдре
Но, уже покидая квартиру Обри, я испытывала глубокий стыд. Он, конечно, заслужил эту взбучку, а его удивленный взгляд, когда он понял, что на этот раз не добьется своего, пьянил меня до сих пор. Однако это была победа с горьким привкусом поражения: ведь если б я контролировала свои эмоции с самого начала, до этого не дошло бы.
Быстрым шагом я шла по Бикман-стрит, не зная, куда отправиться дальше. Ти-Рексу звонить бессмысленно: даже при самом лучшем раскладе, то есть если он согласится, что не стоило посылать меня к Обри и что больше я туда не пойду, я все равно на крючке – счет за бутылку текилы стоимостью в две тысячи долларов повесят на меня.
Тут я увидела впереди Сити-Холл-Парк и обрадовалась: офис Джуд совсем рядом. Часы показывали пять с небольшим, значит, она наверняка еще на работе. Я отправила ей эсэмэску и тут же получила ответ: она ждет меня на посту охраны у входа в ратушу.
– Что случилось? – шепнула мне Джуд, когда мой рюкзак пропустили через сканирующее устройство и я получила разрешение войти.
– Да так, псих один напал.
– Ты его знаешь?
– Ага. Клиент «Снаппа».
– Это он тебе рубашку порвал?
Я посмотрела на себя. На мне была черная рубашка поверх черного топа, и я только теперь заметила, что на ней не хватает пуговиц – видимо, отлетели, когда Обри меня лапал. Вид был не то чтобы неприличный, просто Джуд слишком хорошо меня знала, чтобы решить, что это такой стиль.
– Ага, он.
– Давай на него заявим, – предложила Джуд. – Я могу вызвать полицейского прямо к себе в кабинет.
– Нет, спасибо. Я уже говорила с копами сегодня утром. Для одного дня хватит.
– А что было утром?
Мы пришли в закуток, который служил Джуд кабинетом. Она впустила меня и закрыла за нами дверь. На стене над ее столом висел диплом университета Джорджтауна в рамке, на котором черными чернилами было каллиграфически выписано имя: Джуделин Эстер Лазаре. Вокруг – несколько снимков Джуд с разными известными политиками и артистами. На столе стоял герб в рамке – гаитянская пальмиста с одинокой пальмой в окружении копий, пушек и якорей, – а еще гибискус в горшке с одним цветком на верхушке. Остальное пространство кабинета занимали книги.
– Я ходила к копам потому… извини, зря я не сказала тебе раньше. – У меня пересохло во рту, каждое слово приходилось силком выталкивать наружу.
– Что не сказала?
– Во время похорон Каро я получила от нее письмо.
Джуд вытаращила глаза.
– Как такое возможно?
– Она написала его раньше и отправила с за-держкой.
Тот коп, Вильяверде, оставил мою распечатку у себя, так что мне пришлось искать письмо на телефоне. Джуд несколько раз пробежала глазами текст, с каждым разом хмурясь все сильнее.
– Хочешь, перешлю его тебе? – предложила я.
– Я бы согласилась, но моя частная переписка тоже под контролем, и, если что, меня могут вызвать в суд. – Она вернула мне телефон. – Просто поверить не могу… Почему Кэролайн не сказала мне, что ей грозит опасность?
– Мне она тоже ничего не говорила.
– Это моя вина, – сказала Джуд и промокнула глаза.
– Почему?
– Я ее не послушала. – Джуд схватила носовой платок и высморкалась. – Она говорила мне кое-что… и каждый раз брала с меня клятву, что я никому не расскажу – а я… – Ее голос прервался, пока она смотрела в пространство. – Я не понимала, насколько все плохо.
– Что она говорила?
– Пару месяцев назад мы встретились за ланчем, и она сказала, что хочет развестись с Тео, – начала Джуд. – Я спросила, почему, но она ушла от прямого ответа. Конечно, они почти всю пандемию провели порознь – ты
