Джон Макдональд - Долгий фиалковый взгляд
Бетси вслух вздохнула, дыхание изменилось, вдох, задержка, и в горле раздался какой-то звук. Левая рука шевельнулась, отбросила назад волосы. Серо-голубые глаза сонно глянули на меня, лицо начало розоветь.
— Милый, милый, милый, — прошептала она, потянулась, упала мне на грудь, широко раскинув руки. — Не смотри на меня, я, наверное, похожа на ведьму.
— Ты выглядишь прелестно.
Реплики не требуют никаких усилий, роль проиграна тысячи раз в дневных мыльных операх.
— Не знаю, что ты обо мне думаешь, — сказала Бетси. — Я совсем не такая. Не пойму, что на меня нашло.
Попытка предотвратить жестокий и очевидный ответ. Но слова в истрепанном сценарии легко читаются.
— Мы просто не сумели с собой совладать, дорогая.
— Я так тебя люблю, — вздохнула она.
Переверни страничку, читай следующую реплику.
— Я тоже тебя люблю.
Предосудительно? В определенном одномерном смысле любить что-то означает нежелание без нужды причинить ему вред. И слова эти сказаны не для того, чтобы побудить леди раздвинуть атласные бедра, ведь они прозвучали уже после события, чтобы придать реальность ее фантазии.
Медленно погладь белую спину, сверху вниз, до круглых ягодиц. Медленно, медленно, выполняй инструкции сценария, следуй ремаркам в скобках. Ее дыхание станет легким и быстрым, тело размягчится, откроется, она начнет издавать короткие хрипловатые стоны, подставит губы, и скрытый в бедрах мотор примется слегка, почти незаметно пульсировать.
Проснувшись во второй раз тем воскресным утром, я увидел, что она стоит у кровати и быстро толкает меня в плечо. Волосы схвачены желтым обручем. Крошечный белый костюм для загара. Глаза накрашены, губы весьма умело подведены помадой.
— Милый, можешь сейчас принять ванну. Я там кое-что для тебя положила. Осторожнее с душем. Кран с горячей водой открывается в другую сторону.
Сцена представляет собой малюсенькую ванную. Тесная душевая кабина. Без конца стукаюсь о кафель локтями. Большой кусок сладкого розового мыла. Большое мягкое тигровое полотенце в черную и желтую полоску. Мягкий желтый коврик. Пикантный смешанный запах духов, мазей, лосьонов, аэрозолей, естественных женских ароматов. Желтые занавески на запотевшем окне. Желтое махровое седалище на унитазе. В высоком, от полу до потолка, зеркале мелькает загорелое, волосатое, покрытое шрамами тело. Огромная, жилистая, костистая громада, вызывающе мужественная среди всей этой сладкой мыльной декорации. Новая зубная щетка. Мятная паста. Ремарка: соскребает щетину с помощью куска мыла и миниатюрной золотой с белым безопасной бритвы с игрушечным лезвием. Останавливается, смотрит себе в глаза в зеркало над умывальником. Спрашивает сурово:
— Какого дьявола ты здесь делаешь, Макги?
Не груби мне, приятель. Я попал в одну пьесу из тех, что разыгрывает Бетси Капп. Считается, будто эта пьеса важнее нас обоих. О’кей. Разумеется, могу уйти в любое время. Взрослый мужчина. Извини, детка. Мне нравятся более яркие, более забавные женщины с лучшей внешностью. Прошу прощения, ты не подходишь. Не звоните нам, мы сами вам позвоним. Оставьте ваше имя и адрес у администратора.
— Макги, не валяй со мной дурака и себя не обманывай. Меня твои рассуждения не интересуют. Подвернулся шанс, и ты прыгнул в койку. Точно?
Если тебе так уж хочется нахамить. Только ты одно упустил. Я с абсолютной уверенностью ожидал, что в койке она окажется очень скучной. Раз уж я попался, то собирался по-мужски с этим справиться. Ждал ребячливого трепыхания, а может быть, неуклюжих серьезных попыток, прямо из руководства по счастливой семейной жизни, да каких-нибудь диалогов из каждой известной плохой пьесы.
— Ну и?..
Ну и все было в полном порядке! Так что назови это неожиданным удовольствием.
— Макги, ты меня убиваешь. Действительно, бродишь по свету, так сильно переживаешь. Все эти сеансы постельной терапии, которые ты бесплатно устраиваешь, должно быть, чертовски тебя утомили. Как тебе удается, парень, вечно отыскивать птичек-подранков со скрытыми талантами? Простое везенье?
Я не мог ответить и велел ему убираться. Оделся, пошел ее искать. Она приготовила и сервировала завтрак на столе красного дерева в тенистом уголке личного садика Рауля. Сок со льдом, яичница, тосты с маслом на белой салфетке, поджаренный бекон, огромный кувшин дымящегося черного кофе.
Бетси с удовольствием наблюдала за крупным мужчиной, который ел как степной волк. Ах, как ей было весело! Она флиртовала и забавлялась, фамильярничала и хихикала, говорила певуче, повышая и понижая тон на две октавы. Кипела воодушевлением, радостью, счастьем, косилась на меня, то и дело заливалась румянцем, умирала от хохота при малейшем проблеске остроумия, заботилась о моих желаниях и удобстве. Я помнил об одном старом знакомом феномене, об утрате возможности глядеть на нее объективно, рассматривать со сравнительной точки зрения, оценивать по какой-либо шкале лицо и фигуру. Акт полного познания превратил эту женщину в близкую знакомую, она стала Бетси, совершенно самостоятельной личностью. Я подмечал детали, которых не видел раньше: необычайную тонкость кистей с длинными пальцами, пухлые подушечки у костяшек пальцев, потемневший клык, возможно погибший. Две оспинки на левой щеке, небольшие морщинки у глаз, наверное, от легкой близорукости; складка шрама сбоку у рта, меньше дюйма длиной. Я не мог классифицировать эти детали на хорошие или плохие, приятные или неприятные, воспринимая их только как неотъемлемые черты этой женщины, Бетси. Она подскакивала и позировала, похлопывала меня и сияла, вздыхала и цокала языком, а я был великой, старой, глупой царицей-жабой в ее праздничном садике, которой прислуживали, которую чествовали и непомерно обожали. Все это было написано в пьесе. Обязательная приправа к Дорис Дэй: яркое утро после неохотно-желанной сдачи и Самого Утонченного Обладания.
Я узнал, что она работает через воскресенье и сегодня у нее выходной. Без какого-либо обсуждения наших планов на нынешний день она принялась косвенно их обрисовывать. Можно чуточку позагорать в саду, подремать, потом выпить «Кровавую Мэри», съесть отличный бифштекс, припасенный в морозильнике на особый случай вместе с подаренным одним другом вином, которое он назвал просто замечательным… «Шато», или как его там, но на самом деле она не слишком-то разбирается в винах. Один друг подарил ей динамики, и они все стоят в гараже в картонной гофрированной упаковке, может, я помогу их установить, потому что ее любимые мелодии будут великолепно звучать в саду, есть и провод для микрофона и все такое, только она не знает, куда что втыкать. И весь день мы не будем упоминать, не будем вспоминать ни о каких безобразных вещах, ни единого раза.
И тогда я сказал, что план хороший, только мне надо заехать в «Белый ибис», взглянуть, нет ли для меня сообщений, и переодеться в чистое. Она нашла все это вполне разумным и прильнула ко мне на пороге с таким долгим бурным поцелуем, что голова у нее несколько закружилась, ее повело в сторону.
Выйдя, я уставился на пустую подъездную дорогу, на секунду подумав, что кто-то угнал белый «бьюик». Потом вспомнил: когда стало ясно, что я остаюсь на ночь, Бетси попросила меня выйти и отвести его за гараж, чтобы не было видно ни соседям, ни с улицы. Нечего давать повод для праздной болтовни, сказала она.
И я пошел к гаражу. Глянул в синее небо, увидел крупного черного флоридского сарыча, сидящего в мрачном молчаливом ожидании на верхушке столба в конце линии электропередачи. Символ воскресных похорон какого-то маленького существа. Подходя к машине, оглянулся на дом и заметил брата сарыча на краю крыши в дальнем углу коттеджа.
А сделав следующий шаг, понял, что возбудило их голодный интерес. Я оставил верх «бьюика» опущенным. Тело небрежно втиснули между передним и задним сиденьями. Одна нога на полу, другая стоит на кресле, колено согнуто под острым углом. Крупный, крепкий, мускулистый юноша с черными волосами, высокими жесткими скулами. Длинные баки. Мейер говорил, что у Лью Арнстеда глазки темные, маленькие. Глазки были маленькие, темные, один открыт шире другого. На нем был запачканный пиджак и грязные белые джинсы. Голова наклонилась, выставив напоказ пробитый висок перед правым ухом, чуть выше. Череп проломлен внутрь, как бы длинной трубкой приблизительно в дюйм диаметром. Крови мало, вокруг раны скопился десяток блестящих мух.
В такие моменты ничего не делаешь. Стоишь, сосредоточившись на быстром глубоком дыхании. Гипервентиляция способствует мышлению. Начинаешь рассматривать варианты.
«Шериф, я только что провел ночь здесь, с миссис Бетси Капп, а когда пару минут назад вышел к моей машине, обнаружил мертвеца, который, возможно, окажется вашим бывшим помощником. Приезжайте в любое время, я тут».
