Светлана Алешина - Потенциальная жертва
Дверь открылась, послушная ее руке.
Елена прекрасно помнила, что закрывала ее, эту проклятую дверь.
Она выбежала во двор, уже не пытаясь справиться с охватившим ее волнением, и снова закричала:
— Этти! Саша!
Ответа не было.
Она пробормотала:
— Господи…
Резко повернувшись, Елена бросилась назад, к телефону. Она знала, что там, в кабинете у Мальпера, записан телефон Ларикова. Мальпер не позволял никому входить в свой кабинет, но сейчас это меньше всего волновало Елену.
— Скушает, — пробормотала она. — И так по его милости с девушкой может случиться несчастье!
Стремглав поднявшись на третий этаж, она дернула на себя ручку двери. Дверь не поддавалась. Элен попробовала еще раз и внезапно замерла.
Из-за двери доносились приглушенные голоса, один из которых принадлежал, несомненно, Мальперу. Она напрягла слух до предела, но все-таки улавливала только обрывки фраз.
— Не могла… — сказал Мальпер.
Потом Елена услышала невнятное бормотание, но фраза, которая вдруг долетела до нее, заставила ее отпрянуть.
— Нет, — прошептала она, чувствуя, как от страха у нее подкашиваются ноги. — Нет, нет… Этого не должно быть, не должно! Что же мне делать?
На одно мгновение ей даже захотелось убежать отсюда, скрыться подальше от людей, еще вчера казавшихся ей простыми шарлатанами — да кем угодно, но не убийцами!
В их руках была эта рыженькая девушка, и ей, несомненно, угрожала опасность. Елена не простит себе потом, если с этой девушкой что-нибудь случится!
Но сейчас она была совершенно одна, и кто мог ей помочь?
— Ник-то, — признала она, — никто.
Мысль, пришедшая ей в голову, удивила ее ясностью и простотой. Развернувшись, Елена бросилась прочь из этого дома, сбежала по ступенькам и уже через несколько мгновений неслась в машине к дому Ларикова.
* * *Мне было ужасно плохо. От этих идиотских стрессов почему-то сразу ухудшается самочувствие!
Наконец эта чертова машина остановилась, и с меня сняли повязку.
— Ну вот, Этти, — сказал Жаба, улыбаясь мне своей гадкой улыбкой. — Мы и приехали. Придется тебе немного пожить в моей развалюхе… Конечно, тут не так удобно, как у твоего папочки, но ведь ты так любишь искусство, и душа у тебя, надо думать, возвышенная, как чакона Баха, не правда ли?
Он толкнул дверь и втащил меня в дом.
Да уж, разница была просто ошеломляющая!
В комнату почти не проникал свет. Еще бы — ведь тут было только одно, совсем маленькое, окно с железной решеткой!
Впрочем, надо отдать Жабе должное — в комнате было чисто и довольно уютно.
— Надеюсь, вам у меня все-таки понравится, милая Этти.
— Я не Этти, — сообщила я.
Однако он почему-то совершенно не удивился. Наоборот — широко улыбнулся и сказал:
— Я знаю, дорогая! Но мне казалось, что вам нравится изображать из себя Этти. Вот я и решил вам подыграть, чтобы сделать приятное.
Он прошел в угол, где на полке рядом с книгами стоял небольшой магнитофон, и нажал на клавишу.
Комната наполнилась музыкой.
— А вот и Бах, — подмигнул мне этот подлец. — Чтобы вам не было страшно. Как это у Ахматовой? «Полно мне горевать от страха — лучше кликну чакону Баха». Вы любите музыку?
Я промолчала. Он не обратил на это внимания. Тем более что зазвонил телефон.
Телефон звонил совсем рядом, из чего я смогла заключить, что в доме есть еще одна комната.
— Простите, моя радость, я должен вас ненадолго оставить, — развел он руками. — Поэтому мне придется вас привязать к стулу. Пока вы ко мне не привыкнете…
Честное слово, я впервые в жизни чувствовала такое безнадежное отчаяние, что почти примирилась с собственной участью!
Единственная роскошь, которую я могла себе позволить в данный момент, — это гордо отвернуться, когда он стягивал мои руки грязными и жесткими веревками!
— Ну уж этого ты от меня не дождешься! — пробормотала я. — Я никогда не привыкну к такому подонку, как ты!
Он был уже на пороге и все-таки услышал мои слова. Обернувшись, он посмотрел на меня с любопытством, потом невесело усмехнулся и проговорил:
— Напрасно сказанные слова бессмысленно сотрясают воздух. Считайте, что я их не расслышал.
* * *— За что меня арестовали? — возмущенно таращил глаза на высокого парня в штатском Садик Аббасов. — Что я сделал? Вы бы лучше бандитов ловили, я-то вам чем помешал?
— Ничем, — усмехнулся Игорь. — Только твой дружок очень меня интересует.
— Какой такой дружок?
— Некий Жаба, — Игорь улыбнулся.
— Кто такой Жаба? Не знаю Жабы!
— Не знаешь?
— Не знаю.
— А имя некой Этель Мальпер тебе ничего не говорит?
Этот разговор длился уже около часа. Игорь чувствовал себя измотанным. Если бы здесь же не сидел Мечников, Игорь вышиб бы из этого гада все сведения.
— Где спрятали Этель Мальпер? На даче? Говори, скотина!
— Игорь! — одернул его в сотый раз Мечников, заметив, что Игорь близок к любимому способу «дознания».
Игорь взял себя в руки.
— Вы что, не понимаете, что девчонка в опасности? — тихо поинтересовался он у Мечникова. — Мне вам рассказать, что такое Жаба?
Мечников вздохнул и бросил искоса взгляд на Садика. Тот самодовольно ухмылялся, думая, что его никто не видит. Он был так уверен в собственном завтрашнем дне, что Мечникова передернуло от возмущения.
О том, что Этель Мальпер похищена, они узнали из звонка. Какая-то женщина, пожелавшая остаться неизвестной, позвонила им, быстро выпалив: «Этель Мальпер похитили. Сделайте что-нибудь».
Звонившая была взволнована, но Игорю все же удалось понять, что в деле этом не обошлось без искомого Жабы.
Теперь один из компании сидел перед ними, и через час его придется отпустить.
А кто отпустит Этель Мальпер?
Мечников встал и направился к двери.
Игорь совершенно правильно расценил уход своего начальника. Как только дверь за ним закрылась, он усмехнулся:
— Ну, друг мой? Будем по-прежнему играть в партизан на допросе, или ты все-таки соизволишь мне сказать, где спрятали девушку?
Его взгляд не обещал ничего хорошего. Садик почувствовал себя беззащитным. «Он меня убьет, — с ужасом подумал он. — Убьет, как Обрубка!»
— У Жабы. В доме на Комсомольской, — пробормотал он. — Ее приказано убить.
— Кем?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Честное слово, не знаю! Она ведь не дочка Мальпера! Она сыщица! Честное слово, мы не знаем, откуда она взялась! Сам Мальпер и…
Он осекся.
— Ты и так сказал мне так много, друг мой, что я тебе более чем признателен, — шутливо поклонился Игорь и, все-таки не удержавшись, пнул азербайджанца ногой в пах на прощание.
«Ну вот, Жаба, — подумал он. — Скоро мы встретимся. Я наконец-то возьму тебя с поличным, и ты сядешь. Ах как тебя там опустят, Жаба! Стоит им только узнать, какая ты сволочь! Я тебе не завидую, мразь, но — искренне рад, что твоя свободная жизнь заканчивается!»
Глава 10
Я чувствовала себя омерзительно. Страх уже отступил, но в целом я еще продолжала ощущать неприятный холодок глубоко внутри. Ситуация почти вышла из-под контроля, да и находилась ли она вообще под этим самым контролем?
Сейчас мне казалось, что я допустила такое количество проколов и ошибок, что положение уже не исправить. А это значит…
— Это значит, милая моя Саша, что дело твое плохо, — вздохнула я. — Настолько плохо, что и представить себе трудно. Вот и плата за собственную дурость!
Мама, Пенс, музыка Фалько — все это осталось где-то в другой жизни, и мне вряд ли удастся туда вернуться. Почти с отвращением я посмотрела в сторону магнитофона, из которого продолжала литься музыка Баха. Наверное, теперь я буду его ненавидеть, если, конечно…
Если я останусь живой. Глядеть правде в глаза неприятно, но необходимо. В данный момент, милая моя Саша-Этти, ты находишься в лапах известного террориста-психопата, который славится своей жестокостью.
И хотя по твоей наивной теории все люди прежде всего люди и даже самые извращенные и жестокие садисты проявляют иногда человеческие чувства, на сей раз тебя ожидает облом.
Жабе человеческие чувства вряд ли свойственны.
А самое мерзкое, милая Саша, то, что скорее всего картины Лушина в том самом ящике, который стоит в подвале у Мальперта, и в этом самом ящике они преспокойно отъедут в Париж! Не зря же его так старательно оберегают от посторонних глаз!
Почему-то от этой мысли мне захотелось взвыть от бешенства и собственного бессилия.
— Саша, Саша, была бы ты хоть чуть-чуть умнее, цены б тебе не было, — пробормотала я, чувствуя к себе почти ненависть. — Так тебе, дурехе такой, и надо!
* * *Мальпер собирался быстро.
Его самолет отбывал через три часа.
— Господин Мальпер, — спросил его секретарь, — а та девушка… Помните? Которую я привез тогда… С ней все в порядке?
«Господи, как же ты надоел мне своей наивностью!» — поморщился Мальпер и быстро ответил:
