Шарль Эксбрайя - Мы еще увидимся, крошка
— Так точно, супер.
— Тогда хорошо. И главное — оставьте его в покое, не предпринимайте каких-либо шагов, не уведомив меня заранее. И еще, мне кажется, мистер Блисс, что этот овцевод, со всей своей наивностью, вторгаясь в мир Дункэна й Девита, неизбежно вызовет некоторое замешательство, а мы как раз и воспользуемся этим.
Уходя от Бойлэнда, Блисс, поразмышляв, пришел к выводу, что просто необходимо снизить возраст для выхода на пенсию. У суперинтенданта явно затуманились мозги, а это могло плохо сказаться на ведении дел.
Слушая Макнамару, Дункэн не мог нарадоваться, что Бог догадался создать таких придурков, которые всем остальным приносят пользу и, конечно, выгоду. А шотландец расписывал в ярких красках, какая у него будет свадьба с Патрицией, когда он вернется к себе, перечислял имена приятелей, которых он пригласит. Джек, несмотря на то, что этот чудила ему заморочил голову, испытывал к Малькольму что-то похожее на жалость, к нему и к его иллюзиям, конечно. Но хозяин «Гавайских пальм» жил только по «законам джунглей», а посему резко пресек болтовню своего визитера.
— Мистер Макнамара, вам уже пора идти… Вы хорошо усвоили мои инструкции?
— Не дергайтесь, старина! У меня самая лучшая память из всех в Томинтоуле!
— Тем лучше… Но главное, ни под каким предлогом не отклоняйтесь от указанного мною маршрута… иначе… Короче, когда идет речь о наркотиках, нас так и тянет на мелочную придирчивость, мы все истолковываем не так. Было бы удручающе печально, если бы, не приведи Бог, мои люди, которые будут вас сторожить на всем пути, решили вдруг, что вы собираетесь прикарманить наш товар, не так ли?
— Да я бы от этого просто растерялся!
Дункэн вздохнул. Послушать такого типа, что он не знает, куда деть целое состояние, которое он несет под мышкой, да от этого сдохнуть можно!
Питер Девит молча проскользнул в комнату. Джек съязвил:
— Вы, как всегда, подслушиваете под дверью, Питер?
— А как бы иначе я был в курсе дел, Джек?
Оба типа взглянули друг на друга, и их легкое подтрунивание никак не вязалось с их взглядами, полными ненависти. У Дункэна мелькнула мысль, что пора расставаться с Девитом — для хозяина «Гавайских пальм» слово «расставаться» имело только один жуткий и точный смысл, — а Питер сразу подумал о том, какая рожа будет у его хозяина, когда тот узнает, что наркотики у него уплыли из-под носа. Не говоря уже о тех объяснениях, которые ему придется давать главному боссу Сохо, а эти объяснения запросто могли закончиться на дне Темзы, такая перспектива «концов в воду» приводила Девита в восторг.
— Само собой, Питер, вы не будете спускать глаз с нашего друга.
— Договорились.
— Но вы должны сделать так, чтобы ваше… дружеское прикрытие не превратилось в слежку.
— Я же не какой-нибудь новичок, Джек!
— Итак, джентльмены, мне остается только пожелать вам удачи!
— На сегодня риска никакого нет… Сегодня — это только отработка.
— Она даст результаты, Питер, только если вы ее проведете как настоящую…
Когда Макнамара поднялся, Дункэн увидел, что он взялся за ручку большого предмета в чехле, лежавшего возле его кресла.
— А это что такое?
— Моя волынка.
— Вы же не собираетесь идти в Дроудок с этим инструментом?
— Наоборот. Это мой талисман. Без него у меня идет все вполнакала.
Как и было договорено, Макнамара вышел из «Гавайских пальм» с невинным видом туриста, который собрался прошвырнуться по Лондону. Держа в руке сумку с волынкой, он безмятежно зашагал вперед, пересек Ромелли-стрит и Олд Комптон-стрит. Так он и шел — ноль внимания на уличное движение, чем вызвал поток брани со стороны таксистов, но сам при этом походя отбрехивался от них. Девит. же, следовавший за ним на расстоянии ста метров, безумно паниковал, потому что у этого чокнутого шотландца был довольно странный способ не привлекать к себе внимания. На углу Шефтсбери-авеню проезжающая машина задрала своим крылом шотландскую юбочку Малькольма, который тут же ринулся с кулаками на водителя. Пришлось вмешаться полисмену, который объяснил Макнамаре, что он не прав, но тот ответил, что в Томинтоуле машины не водят как сумасшедшие. Полицейский оказался миролюбивым:
— А где находится это место, о котором вы мне сказали, сэр?
— В Шотландии, в графстве Банф.
— Понятно… а в вашем Граминтоуле…
— Томинтоуле!
— Прошу прощения, сэр, а в Томинтоуле вас не учат, что улицы лучше переходить по пешеходным дорожкам?
— Нет.
— Удивительно, сэр.
— Дело в том, старина, что в Томинтоуле нет улиц, а значит, нет ни машин, ни пешеходных дорожек… Но при этом Томинтоул не такое уж плохое местечко, вам бы там побывать.
— Непременно, сэр, как только выкрою время.
Полисмен, глядя на удаляющегося шотландца, снял каску и почесал в затылке, что у него было знаком глубокого недоумения.
На Чаринг-Кросс Малькольм спустился в подземку и при этом не удержался от замечания кассиру, что билеты стоят безобразно дорого. На станции «Вайтчепел» он сделал пересадку и на «Бромли» вышел из метро, откуда поджидающее такси доставило его до перекрестка Саундрс-Несс-роуд и Гленгарнок-авеню, как раз напротив Дроу-док. Туда он уже добрался пешком и сразу же увидел «Звезду Индии» и человека, стоявшего на палубе, облокотившись о поручень. Малькольм заметил, что этот тип его засек и сразу же стал спускаться по сходням. Он подождал, пока моряк подойдет к нему.
— Простите, сэр, вы, по-видимому, шотландец?
— Совершенно верно!
— Тогда, может быть, вы знаете мою кузину Элспелс де Стирлинг?
— К сожалению, нет, хотя мне говорили, что это очень хорошенькая женщина.
— О’кей. Пойдем пропустим по стакашку.
И они вместе пошли в «Разочарованный пират». Заказав два виски, моряк отправился в туалет, вернулся с довольно большим свертком и вручил его Малькольму.
— Я свое дело сделал. Теперь ваш ход, молодой человек.
Для возвращения в Сохо Малькольм снова сел в поджидающее его такси, снова спустился в подземку и вышел на Чаринг-Кросс. Питер Девит шел за ним следом и считал, что все идет лучше некуда. К тому же он все время мысленно проигрывал завтрашний план действий, следуя которому он уберет человека из Томинтоула и завладеет его бесценным свертком. Но внезапно ему пришлось резко изменить свою оценку событий, потому что он увидел, как на углу Шефтсбери-авеню Малькольм вытащил свою волынку и заиграл «На берегу Энргила». Это сразу же вызвало сумятицу среди пешеходов, потому что одни стали останавливаться, чтобы на него посмотреть, а другие ринулись за ним следом. Оторопевший Питер задавал себе вопрос, не сошел ли с ума этот человек из Томинтоула. Но то, что должно было случиться, случилось: перед Макнамарой возник тот самый полисмен, с которым он имел дело в начале своей прогулки. Тот, скрестив руки, скомандовал:
— Стоп, сэр!
— Вам не нравится мелодия «На берегу Энргила»?
— Надеюсь, вы мне поверите, сэр, что я не имею ничего против Шотландии и шотландцев?
— Разрешите вас с этим поздравить!
— И что я буду счастлив посетить Прегинтоул? Прошу прощения, сэр… Томинтоул.
— Мы вам окажем почести, старина!
— И что, наконец, я высоко ценю волынку?
— Отлично, сэр, мне это здорово приятно!
— Но только не на лондонских улицах, где мне, между прочим, поручено регулировать движение!
— Да?
— И я вынужден осведомиться у вас, сэр, долго ли вы еще намерены надо мной издеваться?
— Я? Но вы мне очень симпатичны, старина!
— И вы тоже, сэр, мне очень симпатичны, а поэтому я попрошу вас пройти со мной в полицейский участок, где мы сможем завязать более тесное знакомство! Но буду с вами откровенен до конца: я не знаю, нравится ли сержанту Бредли волынка.
— Ему понравится, дорогой старина, стоит только ему послушать, как я играю.
Полисмен попросил одного из своих коллег его подменить и отправился вместе с шотландцем в ближайший участок. Их шествие представляло собой мини-кортеж, во главе шел полисмен, а Малькольм был замыкающим, играя в такт шагов «Победный марш Монтгомери». А Питер Девит продолжал мучиться над вопросом, не попал ли он внезапно в тот мир, где все спятили. Посчитав бессмысленным занятием плестись за всеми любопытствующими до полицейского участка (где, кстати, его могли опознать), он Кинулся в «Гавайские пальмы».
Поджидая без всякого волнения Макнамару, Дункэн объяснялся с Патрицией Поттер.
— Вы меня разочаровываете, Патриция… Неужели вы действительно вообразили, что я отпущу вас с этим недоумком? Я к вам очень привязан, дорогая.
— А сверх того, я чересчур много знаю о том, чем вы занимаетесь, Дункэн.
Джек снисходительно согласился, не теряя. при этом хладнокровия:
— Да, сверх того, вы чересчур много знаете, Патриция, это верно, а поэтому вам придется стареть только рядом со мной, а никак не с другим.
