Владимир Дугин - Рондо смерти
- Пойдем, Жека, выпьем чайку с медом на холодке, - так перевел он имя Джек, под которым я ему представился, не скрывая, что это псевдоним.
Мы напились чаю с душистым сотовым медом за столиком в саду под вишней. Я держался начеку, так как понимал, что это чаепитие с обсуждением сравнительных достоинств разных сортов меда всего лишь продолжение беседы в комнате, только по другому обставленное. Задача моя была сложной вдвойне: мне приходилось не просто следить за расставляемыми им словесными ловушками, но и делать при этом вид, будто я ни о чем не догадываюсь, не подозреваю ни о каких подвохах, а совершенно искренне, непринужденно, не задумываясь особенно, веду дружеский разговор за чашечкой чая с гостеприимным хозяином. Но даже и здесь нельзя было переигрывать и изображать полного простака. Нужно было найти такую психологически убедительную грань между настороженностью и откровенностью, что самый придирчивый режиссер не смог бы заявить: "Не верю". Это было похоже на фехтование с искусным дуэлянтом, настойчиво нащупывающим слабое место, чтобы, пробив защиту, вонзить туда шпагу, при том условии, что все время приходилось делать вид, будто ты совершенно не умеешь фехтовать, не догадываешься о намерениях противника, а отражаешь удары чисто случайно: "Фи, сударь, какая неосторожность - вы чуть не выкололи мне глаз!"
Но всему плохому, так же, как и хорошему, приходит конец. Закончилось и это мое испытание. Думаю, что я успешно прошел "фильтр", потому что, когда приблизился к своей машине, в ней уже сидел тот самый подросток, что служил мне проводником по дороге сюда. Он держал в руках глиняный горшок довольно солидных размеров, завязанный сверху пергаментной бумагой.
- Це вам вид дядька Митрофана, медку до чаю - сказал он ломающимся голосом. - Бо хиба в городи мед? Один цукор!
"Вкушая, вкусих мало меду...", - вспомнил я. Авось, в этом подарке нет ничего такого, что заставило бы меня произнести окончание известного библейского стиха: "И се, аз умираю..."
Скромный пасечник выполнял, очевидно, роль "детектора лжи", гораздо более эффективного, чем электронный, который, впрочем, тоже наверняка имелся на вооружении у моих противников. "В следующий раз меня будет проверять какой-нибудь экстрасенс, местная баба Ванга", - подумал я. Но такие вещи действуют на тех, кто в них верит, хотя бы подсознательно, а не на такого скептика, как я. Бабы Ванги я не боялся, тогда как хитрый "пасечник", владеющий самыми современными психологическими приемами, был опасен по-настоящему.
Но несмотря на то, что с меня сошло семь потов, и не только от чая, я ни на шаг не продвинулся, как надеялся, направляясь сюда, ни к одной из намеченных целей.
19
Не стая воронов слеталась
На груды тлеющих костей,
За Волгой, ночью, вкруг огней
Удалых шайка собиралась.
А.Пушкин
Вероятно, я все же выдержал испытание, так как через несколько дней меня пригласили в место, разительно отличающееся от скромной хаты Митрофана Степановича. Правда, и проводником у меня на этот раз был не белоголовый подросток, похожий на классического литературного пастушка. Меня опекали серьезные взрослые дяди в элегантных современных костюмах, тщательно начищенных туфлях и при галстуках. Они приняли все меры, чтобы я не смог определить, куда именно меня привезли в "рафике" с зашторенными окнами.
После того, как с моей головы сняли глухой светонепроницаемый капюшон (повязка на глазах, видимо, показалась им недостаточно надежной), после тщательного обыска, исключающего всякую возможность пронести какой-либо "жучок", после прохода сквозь камеру, где, как я предполагаю, меня просветили рентгеном на предмет выяснения, не таится ли в глубинах моего организма что-нибудь опасное - не для моего здоровья, разумеется, - я оказался в помещении, напоминающем конференц-зал крупной фирмы или научной организации. Светильники с люминесцентными лампами, расположенные под высоким потолком, освещали ряды кресел, сцену со столом президиума, трибуну докладчика. Панно на заднике изображало пейзаж с крутыми склонами гор, лесными чащами и водопадами, кресла поблескивали темно-зеленой обивкой из искусственной кожи, тяжелые портьеры закрывали стены так, что я не мог даже определить, были ли вообще окна в помещении. Тихо жужжали кондиционеры, поддерживая приятную прохладу, и, кроме этого, ни один звук не долетал извне. Зал с равной вероятностью мог находиться как на двадцатом этаже высотного здания, так и на глубине нескольких десятков метров под землей, в каком-нибудь секретном комплексе, предназначенном для укрытия элиты в случае атомной тревоги.
Мои спутники указали на кресло в третьем ряду, очевидно, заранее зарезервированное для меня, и вышли в боковую дверь, рядом со сценой. Я не спеша огляделся, стараясь не выказать неуместного любопытства. Кроме меня в зале находились сотни полторы-две людей, в том числе несколько женщин. Присутствовавшие располагались поодиночке и небольшими группами в передней половине зала. Хотя у меня отличная, к тому же специально тренированная зрительная память, я не заметил ни одного знакомого лица, несмотря на то, что за последнее время просмотрел немало альбомов с фотографиями известных и не очень известных преступников, дельцов теневой экономики, взятых на заметку деятелей искусств и тому подобное. Эти же люди почему-то не попали в круг внимания органов, хотя все говорило о том, что они представляют для них немалый интерес. Впрочем, учитывая, что за последние тридцать лет чуть ли не треть взрослого населения страны прошла через места заключения и так или иначе соприкасалась с преступным миром, в этом не было ничего удивительного: просто на всех не хватило бумаги и фотохимикалиев.
По залу прошел тихий гомон - на сцену вышли несколько человек и расселись за столом президиума. В отличие от обычных собраний, он не был накрыт красной скатертью. В зале, насколько я мог заметить, вообще не было ничего красного - ни портьер, ни драпировок, ни обивки мебели, даже в нарядах немногочисленных женщин, даже на галстуках мужчин - ни одного красного пятна. "Красное - западло", - вспомнил я старое воровское правило. Я забыл это табу, но к счастью, хотя и чисто случайно, на мне тоже не было ничего такого, что могло бы вызвать раздражение придирчивого блюстителя уголовных традиций или зоркого племенного быка.
Другим отличием было отсутствие привычного ритуала встречи членов президиума. Не было ни аплодисментов, ни исполняемого стоя гимна, ни снисходительных кивков и сановных рук, поднимаемых в успокаивающем ликование зала жесте. Обращаясь к присутствовавшим, председатель собрания и выступающие употребляли слово "друзья" или "братья", последнее придавало собранию оттенок религиозного сборища какой-то подпольной секты.
В остальном, мероприятие мало разнилось от десятков, если не сотен, собраний, совещаний, конференций и симпозиумов, на которых мне довелось побывать, даже скука, написанная на лицах сидящих в зале и, казалось, витающая в воздухе, была точно такой же, обволакивающей и усыпляющей. Несколько необычным было лишь обилие самой современной демонстрационной аппаратуры и оснащение мест в зале. Я даже не сразу разобрался, для чего предназначены все эти многочисленные кнопки и рычажки на пульте перед креслом, к чему призывают появляющиеся на маленьком экране дисплея надписи и что значат то и дело вспыхивающие разноцветные лампочки. Но постепенно мне стало ясным, что вся эта "малая механизация" позволяет без привычного для наших собраний шума и гама проводить голосование, высказывать с мест свое мнение, получать по ходу доклада дополнительную информацию, повторять заинтересовавшие вас реплики и целые фрагменты уже прозвучавших выступлений и так далее.
Ознакомление с пультом настолько увлекло меня, что я не очень внимательно слушал ораторов, тем более, что начали они, как водится, с обрисовки общего положения в стране и мире, правда, с несколько специфическим уклоном в деятельность, не одобряемую законом. Произносились фамилии и названия организаций, ничего мне не говорящие, обсуждались финансовые мероприятия довольно крупных размеров, что объясняло заинтересованность остальных присутствовавших, поскольку, в отличие от меня, они, вероятно, получали определенные дивиденды.
Объявили перерыв, и все начали выходить из зала в боковые двери. В фойе располагались уютные диванчики, на придвинутых к ним журнальных столиках красовались цветы. В конце фойе размещался буфет с богатым выбором напитков и "шведским столом".
- Что будете пить, Джек? - услыхал я за спиной и обернулся.
Передо мной стоял "человек в красном халате", только на этот раз он был одет в строгий костюм, приличный для мероприятия такого рода. Даже "бароны" преступного мира вынуждены соблюдать определенные условности. Я не видел его ни в зале, ни в президиуме, очевидно, он появился недавно.
