Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы
Фрэнсис протянула перед собой длинные ноги и потянулась за сигаретой. «Да, это была твоя о-о-о-чень хорошая идея. Афины на Пасху, конечно, это немного чересчур. Это ясно. Я забыла, пока ты не написала, что греческая Пасха позднее нашей. Она у нас была в конце прошлой недели, когда мы находились в Риме. Я представляю, что греческая сельская Пасха будет некоторым контрастом, и с нетерпением жду ее. О, спасибо, с удовольствием выпью еще чашку. Ну, а теперь, как давно я тебя не видела? Боже мой, почти восемнадцать месяцев! Расскажи о себе все».
Я с любовью рассматривала ее. Фрэнсис, хотя и двоюродная сестра, намного старше меня. В это время ей было уже за сорок, и хотя я знаю, что только малолетки считают это огромным возрастом, так казалось и мне. С самых ранних лет она рядом. Когда я была маленькой, я называла ее «тетя Фрэнсис», но три года назад она положила этому конец. Это произошло после смерти моей мамы, когда я переехала к ней жить. Я знаю, что некоторые считают ее слишком важной. Высокая, смуглая, довольно угловатая, решительные голос и манеры. Свое очарование она презирает и редко утруждает себя его проявлением. Работа на открытом воздухе дала ей цвет лица, который называют здоровым. Сильна, как лошадь, и очень деловая. Хорошо одевается, если не сказать строго. Но ее значительная внешность обманчива, ибо это самый терпимый человек, которого я знаю. Иногда она доводит принцип «живи и давай жить другим» почти до абсурда. Единственное, чего она не выносит – грубости и претенциозности. Я ее обожаю.
Именно поэтому я послушно выполнила ее команду – погрузилась в неорганизованное и, в основном, правдивое описание работы и афинских друзей. Я не подвергала свою жизнь цензуре, хотя и знала, что некоторые факты покажутся немного странными в степенном беркширском доме Фрэнсис. Она слушала в забавной тишине, пила третью чашку чая и стряхивала пепел в ближайшую пепельницу. «Ну, кажется, ты весело живешь, и в конце концов за этим сюда и приехала. А как Джон? Ты не упомянула о нем».
«Джон?»
«Или это Дэвид? Я забываю имена, хотя Бог знает почему. Твои письма пестрят ими, как смородинный пирог, когда у тебя полный разгар. Разве это не Джон, репортер из Афинских новостей'?»
«А, он… Но это было очень давно. Никак не позже Рождества».
«Вот как. Если задуматься, твои два последних письма были удивительно бессодержательны. В сердце пустота?»
«Совершенно». Я вытащила за качающийся стебелек ближайшую гвоздику и понюхала ее.
«Значит, что-то изменилось, – мягко сказала Фрэнсис. – Конечно, очень хорошо, когда у тебя сердце, как теплая замазка, но когда-нибудь твои порывы ввергнут тебя во что-то, из чего ты легко не выберешься. Ну, а теперь над чем ты смеешься?»
«Ни над чем. Паоло собирается звонить нам в понедельник?»
«Да, если все будет в порядке. Поедешь с нами на Родос? Хорошо. Хотя в данный момент я чувствую себя так, что никогда бы отсюда не уехала. Это то, что путеводители называют простым местом, но оно очень красивое и спокойное… Послушай».
Пчела в лилии, нежный шепот моря по гальке, приглушенные голоса греков…
«Я сказала Тони, что хорошо бы они так все и оставили. Все это просто верх блаженства».
«М-м-м. И ты, моя любовь, права. Цветы, которые я пока видела, даже вдоль дороги, вполне могут заставить женщину запить».
«Но ведь ты приплыла на лодке!»
«О да, но мы застряли в Патрасе, втроем наняли машину и поехали осматривать местность. Не было времени уехать далеко до темноты, но я так часто заставляла водителя останавливаться и бросалась в поле, что он подумал, что я ненормальная или у меня хроническая болезнь мочевого пузыря. Но как только до него дошло, что я просто смотрю на цветы, отгадай, что он сделал?»
Я засмеялась. «Собрал для тебя букет?»
«Да! Я вернулась к машине, и он был там, рост шесть футов два дюйма, которые ты бы посчитала признаком величественной греческой мужественности. Он ждал меня с букетом орхидей и анемонов и какими-то фиалками, которые подняли у меня температуру на несколько градусов. Разве они не милые?»
«Ну, я не знаю, какие фиалки ты имеешь в виду…»
«Не фиалки, ослица, греков. – Она с наслаждением потянулась. – Боже мой, как я рада, что приехала! Собираюсь наслаждаться каждой минутой, уже предвкушаю. Почему, о почему мы живем в Англии, когда могли бы жить здесь? Между прочим, почему Тони живет здесь, когда мог бы жить в Англии?»
«Он сказал, что здесь можно будет заработать деньги, когда они откроют новое крыло, то есть, мягко говоря, когда они построят настоящий отель. Я подумала, что он и свои деньги сюда вложил. Еще говорит, что у него слабая грудь».
«Гмм. Он выглядит слишком городским, чтобы жить здесь даже короткое время… Если только причина этому – не прекрасные глаза хозяина. Он приехал с ним из Лондона, да? Как он выглядит?»
«Стратос Алексиакис? Как ты… о, конечно, я описывала тебе обстановку, я забыла. Он кажется очень симпатичным. Послушай, Фрэнсис».
«М-м-м».
«Не хотела бы ты пройтись по берегу? Здесь очень рано темнеет. Я… я бы хотела сама побродить». Это было неправдой, но что мне оставалось говорить под окнами, где подслушивают?
«Хорошо, – сказала она дружелюбно, – когда закончу эту чашку чая. Что ты сама делала в Хании, если ты именно так произносишь это название?»
«Не „ч“, как у нас. Нужно говорить вроде „к“ с придыханием… Кхания».
«Ну и как он выглядел?»
«О… это… это очень интересно. Там есть турецкие мечети».
Есть еще одна черта у Фрэнсис, которую следовало упомянуть. Ее нельзя обмануть. По крайней мере, я не могу. Полагаю, у нее слишком много опыта в том, чтобы выявлять малейшую мою ложь с самого детства. Она взглянула на меня, вынимая из пачки другую сигарету. «Правда? Ну и где ты останавливалась?»
«О, в самом большом отеле в центре города, забыла название. Ты без конца куришь, у тебя будет рак».
«Несомненно. – Ее голос заглушил окутывающий ее дым сигареты. Она посмотрела на меня, затем поднялась. – Тогда пойдем. А почему именно берег моря?»
«Потому что там пустынно». Она обошлась без комментариев. Мы пробрались сквозь яркие кустики ледяных маргариток и нашли грубую тропинку вдоль низких, сухих скал, которые граничили с вытоптанным каменистым полем. Дальше по твердому песку мы могли идти рядом. Я сказала: «Есть кое-что, о чем я хочу поговорить».
«О пребывании прошлой ночью в Хании?»
«Остроумно, не так ли? Да, более или менее».
«Вот почему ты засмеялась, когда я сказала, что твои увлечения когда-нибудь ввергнут тебя в неприятности? – Так как я молчала, она лукаво взглянула в мою сторону. – Я не судья, но, кажется, Хания – довольно странное место, чтобы дурно себя вести».
«Вчера ночью я даже и не была в Хании! И я не… – взорвалась я и вдруг хихикнула. – В действительности, я действительно провела ночь с мужчиной, а теперь случайно подумала об этом. Забыла».
Фрэнсис спокойно сказала: «Кажется, он произвел на тебя сильное впечатление. Ну, продолжай».
«О, Фрэнсис, дорогая, как я тебя люблю! Нет, это не грязная любовная неразбериха… разве я?.. Это… я попала в беду… это не моя беда, а кого-то еще, и я хотела сказать тебе и спросить, есть ли что-нибудь в мире, что бы я могла сделать».
«Если это не твоя беда, нужно ли тебе что-нибудь делать?»
«Да».
«Сердце, как теплая замазка, – сказала покорно Фрэнсис, – да к тому же и соответствующие мозги. Хорошо, как его зовут?»
«А откуда ты знаешь, что это лицо мужского пола?»
«Всегда так. Кроме того, я допускаю, это тот мужчина, с которым ты провела ночь».
«О. Да».
«Кто он?»
«Гражданский инженер. Его зовут Марк Лэнгли».
«А…»
«Это совсем не „а“… По существу, – очень отчетливо сказала я, – я питаю к нему отвращение».
«О Боже, – сказала Фрэнсис. – Я знала, что когда-нибудь это случится. Нет, не смотри так свирепо. Я дразнюсь. Ну, продолжай. Ты провела ночь с инженером, который вызывает у тебя отвращение, по имени Марк. Это поразительное начало. Рассказывай все».
Ее совет, когда я наконец обо всем рассказала, был предельно кратким: «Он сказал уйти и не появляться, и у него есть Лэмбис, чтобы за ним смотреть. Они кажутся способной на многое парой, и сейчас твой Марк, возможно, уже очень хорошо себя чувствует. Они оба вернулись в лодку, можешь быть уверена, и у них все под контролем. Я бы не вмешивалась».
«Д-д-да. Полагаю».
«Кроме того, что ты можешь сделать?»
«Ну, очевидно, могу рассказать ему, что обнаружила. Я имею в виду, что я абсолютно уверена, что это Тони, Стратос Алексиакис и София».
«Вполне возможно. Согласимся, что твой Марк помнит точно, что видел и слышал, и что на месте убийства действительно был англичанин вместе с мужчиной в одежде критянина, еще один грек и женщина… – Она минуту помолчала. – Да, раз ты допускаешь, что замешан Тони, другие неизбежно тоже замешаны. Это замкнутый круг. Тони, Стратос, София, Джозеф и незнакомец, либо англичанин, либо грек, которого определенно знал Тони и с которым разговаривал».
