Дональд Стэнвуд - Седьмой лимузин
Дорога свернула в сторону, и передо мной на фоне гор золотой гирляндой загорелись городские огни. Конечно, Тед мог и позвонить мне, но я решил на это не ориентироваться. А Фрэнсис прекрасно со всем справится без меня еще денек. Да, сутки, самое меньшее, я мог себе позволить проотсутствовать.
При нашей первой встрече Карри упомянула антикварную лавку Сполдинга в Солт-Лейк. Семейная лавка: всеми делами Джулиан заправляет там на пару с Маргарет. Конечно, в понедельник лавка может быть и закрыта. Или там не окажется посетителей. Или, не исключено, Сполдинги даже не пожелают со мной разговаривать. Но если я успею вставить ногу в дверной проем и заклинить дверь, им волей-неволей придется меня выслушать.
Глава девятая
30 сентября 1968 г.
Из предоставленного мне в отеле «Юта» углового номера на шестом этаже открывался безупречный, как на открытке, вид на Храмовую площадь. Я раздернул занавески, протер глаза, разгоняя остатки сна. С самой высокой из храмовых башен трубил ангел Мороний, но он возносил осанну на такой частоте, что это было слышно только верующим. Чартерные автобусы уже проезжали на площадь через ворота один за другим, туристы слонялись во внутренних садах между Табернаклем и Памятником морской чайке. Для сектантов эта часть города представляла собой собор Святого Петра в Риме и Стену Плача в Иерусалиме, взятые вместе.
Антикварная лавка Сполдингов попала в «Желтые страницы»; здесь значилось, что по понедельникам она открыта с десяти до шести. Предварительно сверившись с планом города, я покинул отель и, пройдя через дверь-вертушку, оказался на Храмовой улице. До антикварной лавки была всего какая-то пара кварталов, так что я решил оставить «Камаро» в гараже.
Пройдя мимо Дома-улья Брайхема Янга (еще одна специфически мормонская выдумка), я очутился на широкой улице, скорее даже, бульваре, уставленном большими каменными домами начала нынешнего или конца прошлого века. Медные магнаты и железнодорожные магнаты, должно быть, с удовольствием прохаживались под двумя рядами деревьев, отправившись помолиться. Но сейчас в этих обветшавших домах обитали разве что призраки, отпугивающие охотников на чужую недвижимость. Да и кому пришло бы сейчас в голову поселиться здесь и открыть юридическую контору или колониальную лавку?
Сперва я увидел машину, припаркованную у входа. Красивый старинный минигрузовик «Рео» 1908 или, может быть, 1909 года, на корпусе которого золотыми буквами было выведено «Антиквариат от Сполдинга». А потом уж обратил внимание на белый четырехэтажный коттедж с темными башенками на крыше. По фронтону вилась резьба, а сам он имел форму портика, как в домах плантаторов на Миссисипи. Тяжелая дверь с медной ручкой в стиле Новой Англии дополняла картину. Мои шаги по дубовому паркету застучали глухо и неуверенно.
Я тщетно названивал в бронзовый колокольчик у двери, когда из дому вышла супружеская пара средних лет: женщина что-то жалобно и взволнованно верещала, тогда как мужчина тащил на плече явно тяжеленную старинную керосиновую лампу, понятно, медную. Я подержал для них дверь, а затем прошел внутрь.
Я огляделся по сторонам, изумленно заморгал, потом огляделся еще раз. Весь пол был завален старинными безделушками, с потолка свисали какие-то гибкие бамбуковые перегородки. Попахивало сумасшедшим домом.
Откуда-то у меня из-за спины послышался женский голос. Едва не налетев на чиппендейльский письменный стол, я вновь огляделся, пытаясь усмотреть хоть какой-то порядок в здешнем хаосе.
Железнодорожные фонари из Санта-Фе. Фарфоровый рукомойник. Оленьи рога. Медные самовары и колокольчики. Массивная картина в золоченой раме, на которой изображены овцы на английском пастбище… Может быть, это Констебль? Остроконечные шлемы, серебряные пуговицы, веджвудский фарфор, персидские ковры.
— … только обратите внимание на фактуру, — говорила женщина, пока я пятился от них в сторону служебного выхода. Рассуждая, она вела пальцем по поверхности турецкого гобелена от потолка до пола. Обращалась она к троим посетителям: супружеской паре и еще одной, молодой, женщине. Все они стояли сейчас спиной ко мне. — Шестнадцатый век, — продолжила меж тем она, — годы правления Сулеймана Великолепного, истинный расцвет могущества Оттоманской империи. Мы купили его на Востоке, купили во дворце, а отреставрировали уже здесь.
На замужней даме были белые брюки, блузка в стиле батик и сандалии на босу ногу.
— Мне он нравится. Но современен ли он, вот что мне хочется понять!
Они с мужем отплыли вглубь помещения, а две оставшиеся женщины наконец-то заметили меня. Мать и дочь. Когда они стояли рядом, как две коммерческие поделки из слоновой кости, сходство между ними мешало поначалу выявить и несомненные различия. Мать была как-то по-домашнему мила и гладка, с дружелюбной улыбкой на губах и приветливым, хотя в то же время заботливым взором. При более пристальном рассмотрении дочь можно было назвать куда более своенравной и, возможно, угрюмой персоной. Тед не говорил мне о том, что у Карри есть сестра. Однако девушки были очень друг на друга похожи. Здешняя выглядела лет на двадцать пять, и ее вполне можно было назвать красивой женщиной, разве что несколько замкнутой и надутой.
Должно быть, они приняли меня за обыкновенного зеваку, завернувшего сюда с улицы, чтобы отдохнуть от назойливого семейства. Фотоаппарат я предусмотрительно оставил в гостинице. Я решил, что будет глупо явиться сюда, держа его наготове. И особенно в том случае, если Карри успела рассказать им обо мне. Старина Алан, крестный отец Теда, который вечно что-нибудь вынюхивает, и вдобавок оказался свидетелем скандала, разыгравшегося на торгах.
— Прошу прощения, дамы, не носит ли кто-нибудь из вас фамилию Сполдинг?
— Мы обе Сполдинг, — добродушно откликнулась мать. — Меня зовут Маргарет, а это моя дочь Адель. Чем мы вам можем помочь?
— Толком и сам не знаю. — Я, как бы извиняясь, указал на турецкий гобелен. — Очень красив, но, право, не по моей части. Честно говоря, зайти сюда меня заставил грузовичок, который стоит у входа.
— Эта одна из причин, по которым он там и стоит. — Маргарет улыбнулась. — Мой муж мог бы рассказать вам об этом побольше. Он в нашей семье главный специалист по автомобилям. К сожалению, его сегодня нет. — По ее лицу пробежало легкое облачко. — А вы не видели нашу коллекцию, мистер…
— Джонс.
Сказав это, я покачал головой. Джонс, надо же. И неоригинально, и нечестно.
— У нас там часть наших лучших автомобилей. — Она указала на дверь за служебным столом. — Конечно, я окажусь не лучшим гидом, но попробовать можно.
— С превеликим удовольствием.
Маргарет достала ключ из кармана хорошо сидящей на ней юбки.
— Адель, — не поворачиваясь к дочери, сказала она. — Последишь здесь пока за всем?
— Конечно, мама. — Дочь не подняла глаз от блокнота. — Но и инвентаризацией мне заняться надо.
— Главное, слушай колокольчик.
Пока Маргарет отпирала дверь и пропускала меня вперед, Адель удостоила меня вторым взглядом и что-то черкнула у себя в блокноте. Мое имя, возможно. Несуществующего мистера Джонса.
Часть двери была застеклена и покрашена в молочно-белый цвет. Солнце немилосердно палило сюда, пока миссис Сполдинг возилась со ржавым замком.
— Пожалуйста, проходите.
И сразу же я проклял себя как за свой обман, так и за то, что пришел сюда без фотокамеры. Дверь открывалась во внутренний двор овальной формы, в котором росли вязы и тополя. На белой ленте, протянутой между деревьями, висели японские бумажные фонари алого цвета. Невольно я издал восхищенный вздох.
— Всегдашняя реакция.
Маргарет повела меня по мощенной галькой дорожке. Здешний зеленый и прохладный простор показался мне подходящей площадкой для котильонов, которые непременно должны танцевать дамы в вечерних платьях и под вуалями, причем в ту пору, когда цветут бегонии. Я не стал скрывать от Маргарет своего впечатления.
— Должно быть, вы правы, мистер Джонс. Первая хозяйка этого дома и впрямь любила всяческие увеселения. Так мне рассказывали. Когда мы с Джулианом сюда въехали, я нашла на чердаке ее портрет. — Маргарет лукаво усмехнулась самой себе. Мы с ней в это время уже подходили к автомобилям. — Я повесила этот портрет на площадке второго этажа, так что она сейчас может следить за нами, не проявляя при этом назойливости.
— А вы здесь и живете?
— Наверху. — Остановившись, она указала мне на деревья, листва которых нуждалась в дополнительном уходе. — Для нас с девочками этот дом полон жизни. Для мужа, разумеется, тоже.
Я наконец обратил внимание на полосатый барьер, идущий от бельведера до розовых кустов у дальней стены. За ним, развернутые друг к дружке попарно, стояли десять допотопных, хотя и находящихся в безупречном состоянии, автомобилей. Казалось, они вот-вот сорвутся с места и закружатся в виргинской кадрили.
