Джек Хиггинс - Прорыв из Хуфры
- На всех нас лежит ответственность, мистер Нельсон. Я сама сделала свой выбор, как и все мы. Каждый из нас стал тем, кто он есть, потому что сам допустил это.
Ее суждение отражало весьма жесткий взгляд на природу вещей.
- Но тогда вовсе не остается места для того, что люди вашего образа мыслей называют милосердием.
- Нет, остается - весь мир, мой друг. Но сентиментальность еще никому не помогла. Выбор - настоящий выбор - можно сделать только самому. А не под влиянием чего-то извне. Тем более что все вокруг нас меняется. Нет ничего постоянного.
- Мне кажется, что это скорее буддизм, чем христианство, - заметил я.
- Могу только посоветовать вам еще раз внимательно прочитать Священное писание, мистер Нельсон.
И тут из люка появился Тэрк, положив конец нашему разговору. В толстом, теплом свитере он выглядел веселым и жизнерадостным, из чего я сделал вывод, что он принял дозу наркотика; ненатурально яркие пятна на его щеках подтверждали мою догадку.
- Я чувствую запах кофе.
Сестра Клер отдала ему свою кружку, а я налил в нее кофе.
- Как видите, я готова к работе, - улыбнулась она. Он критически осмотрел ее и кивнул.
- Да, подходяще. Не знаю, что сказал бы Ватикан, но этот наряд вам определенно идет.
Он залез на крышу рубки, оглядел печальный ландшафт, быстро сверился с компасом, пристегнутым к руке, а потом снова оглядел болота. Когда он спрыгнул на палубу, то выглядел заметно более возбужденным.
- Восемь миль, генерал, так я считаю. На юго-юго-запад.
- А что насчет завтрака? - поинтересовалась сестра Клер.
- К чертям завтрак. Чем раньше мы тронемся, тем скорее будем на месте. - Он проглотил остаток кофе, вошел в рубку, и через мгновение машины протестующе взревели.
Это был странный рейд; мы потеряли счет времени; события разворачивались медленно; мы продвигались по узким протокам, прокладывая себе путь сквозь заросли. Когда солнце поднялось, наступила ужасная жара как в печи. Болота ожили и стали совсем другими. Повсюду летали птицы дикие утки и гуси. Москиты висели в воздухе переливающимися облаками. И вонь стояла такая, словно весь мир начал загнивать. Тэрк стоял на штурвале, а я, забравшись с биноклем на крышу рубки, смотрел вперед, выбирая маршрут. Нам постоянно приходилось возвращаться назад и искать другой проход; иногда приходилось двигаться совсем не в нужном направлении. Несколько раз мы застревали намертво, и я лез в вонючую черную воду, в то время как Тэрк давал задний ход. Когда моих усилий не хватало, Тэрк передавал штурвал сестре Клер и присоединялся ко мне.
Так или иначе, адские два часа прошли, и мы вздохнули с облегчением, когда оказались в узкой протоке между камышами и Тэрк остановил двигатели. В этот момент мы с сестрой Клер стояли на носу катера. Наконец "Мери Грант" по инерции врезалась в стену камышей и замерла на месте. Тэрк выглянул из рубки и крикнул:
- Ну, вот мы и на месте!
Сестра Клер отрицательно покачала головой:
- Нет, это не то место. Там было больше воды. Лагуна.
И тут меня пронзила мысль о том, что она могла ошибаться с самого начала. Она уверяла, что знает направление, которое ей сообщил умирающий летчик. Но можно ли полагаться на память испуганной девочки?
Тэрк возразил бодрым голосом:
- Нет, дорогая моя герцогиня, скажите, вы тогда потерпели аварию ночью? - Она кивнула головой, и он продолжал: - И что потом произошло?
- Я очутилась в воде, было глубоко. Я не могу точно вспомнить, как я выбиралась из самолета, но потом Талиф оказался возле меня с надувной лодкой. Он втащил меня туда, и мы начали грести через лагуну в сторону камышей.
- А вы хорошо осмотрелись вокруг?
- Мы не сразу поняли, в какое пустынное место попали. Талиф опасался, что кто-то мог видеть крушение самолета и явится сюда. Поэтому самым разумным посчитал как можно скорее убраться оттуда.
Тэрк посмотрел на меня и пожал плечами:
- О'кей, генерал, давайте лучше посмотрим.
Мы залезли на крышу рубки и стали спина к спине, выбрав каждый себе сектор осмотра. Обстановка тут же показалась нам многообещающей, потому что с каждой стороны мы обнаружили по два-три места, где проглядывала открытая вода. Мы спрыгнули на палубу, и Тэрк распорядился, расстегивая рубашку:
- Я иду налево, вы - направо, и посмотрим, что нам удастся обнаружить.
- А что мне делать? - спросила сестра Клер.
- И для вас найдется работа. Вы будете каждые две минуты подавать нам сигнал, чтобы мы знали, где находится катер.
Выйти за борт сейчас оказалось совсем не так противно, как раньше. Окунуться в прохладу довольно свежей воды на такой жаре даже доставляло удовольствие. Я выбрал узкую протоку, извивавшуюся среди камышей, и шел по ней, пока не попал в озерцо шириной не более пяти или шести ярдов. Единственное, что представляло здесь интерес, так это большая ярко-красная водяная змея, которая быстро проскочила мимо меня. Признаюсь, после того как мы пересекли ту полосу рифов прошедшей ночью, этот момент произвел на меня самое яркое впечатление.
Я небезуспешно миновал еще три или четыре протоки, не считая того, что серьезно нарушил дикую жизнь болота. Голос сестры Клер время от времени слышался с того места, откуда я начал поиск. Но сказать, что я начал волноваться, значило бы сильно упростить ситуацию. Я все думал о том умирающем летчике и теперь уже здорово сомневался, мог ли он точно указать направление. И вдруг услышал высокий и ясный голос Тэрка, который окликал меня с другой стороны большой протоки.
* * *
Чтобы попасть к нему, мне пришлось продираться сквозь стену камышей и даже вплавь преодолевать глубокие заводи. Но когда я все-таки пробился, то увидел, что нахожусь на краю округлой лагуны диаметром в две или три сотни футов. Здесь стояла абсолютная тишина, не слышалось ни пения птиц, ни криков лягушек. Только неподвижная темная вода в окружении плотных зарослей камыша. Вода оказалась так прозрачна, что виднелось песчаное дно. Да, летчик даже в тех обстоятельствах сумел правильно указать место катастрофы. И мы достигли цели. Я поплыл к Тэрку, чья голова виднелась в сорока или пятидесяти футах от меня. Его мокрые волосы прилипли к лицу, словно морские водоросли.
- Здесь, генерал, - тихо вымолвил он. Я подплыл к нему и сразу же увидел "Герон", покоившийся на дне лагуны.
К девяти тридцати мы надежно поставили "Мери Грант" на якорь в подходящей позиции. Сестра Клер, бледная, как бы погрузившаяся в себя, наблюдала, как катер продвигался к лагуне сквозь заросли камышей, используя половину мощности своих двигателей. Я понимал ее. Ей было больно видеть это место; мы совсем упустили из виду то обстоятельство, что здесь, кроме золота и серебра, покоились останки ее отца и летчика.
Но в Тэрке немедленно проснулся профессионал, и он приступил к делу.
- Лучше некуда, - отметил он. - Глубина всего пять или шесть морских сажен. Мы вместе посмотрим, что там.
Он не стал даже надевать костюм для плавания; казалось, перевалиться через ограждение и уйти в холодную воду в такую жару - для него истинное удовольствие. Я немного подождал, отрегулировал подачу воздуха и по пологой кривой последовал за ним.
"Герон" лежал накренившись, левое крыло оторвалось при ударе и валялось неподалеку, а правое задралось кверху. Оба двигателя оставались на своих местах. А на фюзеляже самолета запечатлелась трагедия, постигшая этих людей темной ночью много лет назад - многочисленные рваные дыры от снарядов и пробоины от крупнокалиберных пулеметов. Казалось просто чудом, что кто-то смог выйти оттуда живым. Тэрк стоял у носа самолета. Он подозвал меня к себе, и когда я подплыл, то увидел, что кабина сильно пострадала при ударе. Она превратилась в груду покореженного металла. Проникнуть туда не представлялось никакой возможности. А когда я заглянул внутрь, то увидел череп, на котором сохранился старомодный кожаный шлем летчика. Осталась целой и наплечная кобура, которая так и держалась на своем месте. Пит Егер. "Громадный чернобородый мужчина; казалось, он все время смеялся и носил наплечную кобуру". Разве не так она его охарактеризовала? "Самая романтическая фигура, которую я когда-либо встречала в жизни". А теперь просто тлен. Я обернулся, чтобы найти Тэрка, и увидел, что он уже слева от меня, на дне лагуны, у левого борта самолета. Он снова поманил меня и повернул большой палец книзу. И я сразу понял: поскольку самолет лег на левый борт, попасть внутрь через главную дверь совершенно невозможно.
* * *
Мы сидели на палубе под палящим солнцем и пили кофе, приготовленный сестрой Клер. Тэрк вовсе не выглядел подавленным.
- Не будем унывать, - сказал он. - У нас есть две возможности: устроить взрыв и пробить проход в корпус - или изжариться здесь на солнце.
- Взорвать - это быстрее, - заметил я. - Но много шума. Кроме того, подводный взрыв - тонкая штука. Никогда не знаешь, к чему он приведет.
