Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта
– Что тут происходит? – В кабинет вошел генерал Артемьев. Особисты вытянулись в струнку, старший доложил. Генерал отозвал его в коридор. Я видел, как беспокойно переглянулись Рожин и Мелентьев. А через минуту их обоих вели по коридору штаба.
Так закончилось мое первое столкновение с Мелентьевым. А заодно, кажется, и время нашего свидания с вами, господин адвокат.
Гордеев словно очнулся, услышав этот голос и звук открываемой двери комнаты. Коробков уже стоял, с улыбкой глядя на своего защитника.
– Вы умеете слушать, Юрий Петрович.
– А вы рассказывать, – Гордеев помотал головой. – Я вынужден буду побеспокоить вас еще раз.
Коробков пожал плечами и направился к двери.
– А что с Катышевым? – спросил адвокат напоследок.
– Ничего. Его вернули в войска. Но он скоро уволился. Просто понизили в звании и перевели от нас.
Дверь комнаты осталась открытой, по коридору застучали гулкие шаги.
Петр Александрович Демьянов посмотрел на часы. Уже два часа, как он плутает по лесу и не может выбраться. Как же он оказался в этой непролазной чаще? Просто удивительно, ведь еще мальчишкой он исходил в этом лесу все тропинки, мог с закрытыми глазами на память сказать точное количество шагов до ближайшего родника, поляны, до секретного шалаша. Петр Александрович был уверен, что нет здесь места, которого он бы не знал. А вот, поди ж ты, какой-то заколдованный лес. Как будто и люди сюда никогда не заходили: ни одной приметы цивилизации. Нет ни пластиковых бутылок, ни консервных банок, ни углей от костра – ничего. Только темные разлапистые елки и бурелом под ногами. Даже шестилетняя овчарка Морис – любимец всей семьи – уже не бежит радостно впереди, а уныло плетется чуть поодаль хозяина, изредка вопросительно поглядывая на него, как бы говоря: «Ну и куда мы с тобой забрались, Петр Александрович? Пора бы уже к дому заворачивать – время обеда скоро».
Выходные не заладились уже с самого начала. Еще в пятницу утром Петр Александрович в радостном предвкушении начал агитировать свою семью поехать в деревню за грибами.
– Подумайте только! – восклицал он. – Выходишь из дома в пять утра – тишина. Воздух чистый, над землей дымка, все спят еще. А ты идешь – прислушиваешься, каждую травинку, каждый листочек слышишь, чувствуешь.
Романтически настроенного Петра Александровича прервала супруга:
– Вот, Петя, бери детей, и езжайте, а у меня докторская, сроки поджимают. Я без вас хоть поработаю спокойно. А то целыми днями – одного покорми, другому постирай, третьей погладь. Езжайте, хоть искупаетесь.
Сколько Демьянов помнил свою жену, она непрерывно что-нибудь писала. Когда они только познакомились, Наталья работала над дипломом. Когда решили пожениться – заканчивала кандидатскую. После свадьбы непрерывно творила бесчисленные научные статьи, потом замахнулась на собственный учебник. Теперь вот решила непременно стать доктором филологических наук. Петр Александрович понимал, что специалист по старославянскому языку – это, конечно, звучит серьезно, но не в ущерб же семье, возмущался он.
Михаил, старший сын, еще полгода назад весть о поездке в любимую деревню воспринял бы с восторгом, но в этот раз безапелляционно заявил:
– Нет, па, я не могу. Маша с родителями завтра тоже на дачу едут, они меня попросили помочь им, что-то вскопать там надо.
– Опять Маша! – возмущенно воскликнула жена, не отрывая глаз от печатной машинки. – Ты там чаще, чем дома бываешь. Может, они тебя усыновят?
– Ладно, мам, перестань. Па, ты не обижайся, в следующий раз вместе поедем, а сейчас с Анькой езжайте, она давно в деревне не была.
– Ну уж нет, – заявила молчавшая до этого момента дочка, – у меня есть дела и поважнее, чем в лесу по крапиве лазить. Меня девчонки завтра в кино позвали.
Демьянов машинально отметил про себя перемену, произошедшую с дочерью. Как раньше она любила проводить выходные с отцом! Ездить с ним в деревню, ходить на речку, за грибами. С интересом слушала разные истории, которых в запасе у Петра Александровича было достаточно. И про его детство, и про службу в армии, и про работу на севере. Некоторые истории она заставляла отца пересказывать по нескольку раз и знала их наизусть, и если Демьянов выпускал что-то из повествования, немедленно поправляла. Теперь же Анна с головой погрузилась в свою юношескую жизнь. Целыми днями пропадала с одноклассниками, друзьями. Забегала домой, только чтобы переодеться и поесть. Ни о чем не разговаривала. Не рассказывала. На все вопросы отвечала недовольным подергиванием плечами. Петр Александрович очень огорчался, что дочь так отдаляется от него, но списывал все это на проблемы переходного возраста и надеялся, что со временем все станет на свои места, и они с Анной снова станут друзьями.
– Понятно, – недовольно проворчал Петр Александрович, – сейчас Морис тоже скажет, что у него дела неотложные. Ты-то хоть со мной в деревню поедешь? – сказал он, обращаясь к собаке.
Пес радостно вскочил с дивана и, подбежав к хозяину, боднул его влажным носом в коленку.
Морис появился в их семье неожиданно. Наталья всегда была против всякой живности в квартире.
– Я люблю животных, – всегда повторяла она, – но если в квартире есть собака, то людям там делать нечего.
Когда дети были маленькие, они часто просили у отца разрешения завести щенка. Петр Александрович тоже был не прочь иметь собаку, но пойти против воли жены не решался. И вот однажды, возвращаясь с работы поздно вечером, он заметил возле двери подъезда маленький пищащий меховой комочек. Подойдя поближе, он понял, что это совсем крошечный щенок, которому не было, наверное, и двух недель от роду. Пройти мимо Демьянов не мог. «Будь что будет, – подумал он, – возьму домой. Конечно, скандала не избежать. Ну не оставим, так хоть покормим это чудо. Нельзя же, в самом деле, живое существо оставлять умирать на морозе».
Поднимаясь в лифте, он готовился заранее отражать атаку жены, которая накинется на него, как он думал, лишь только заметит щенка у него в руках. Поднявшись на свой этаж, он нерешительно нажал кнопку звонка. Наталья открыла ему дверь и, даже забыв поцеловать мужа, схватила на руки теплый комочек и начала причитать над ним:
– Господи! Какой же маленький, жалкий, ты, наверное, кушать хочешь. Кто же выбросил чудо такое? Звери, а не люди!
Петр Александрович остался обескураженно стоять в дверях. Он ожидал от своей жены любой реакции, но только не такой. Потом уже, сидя вместе с ней на кухне, Демьянов осторожно спросил:
– Наташ, может, оставим? Смотри, какой он милый. Детям сколько радости будет.
Наталья подумала немного, а потом, махнув рукой, сказала:
– Ладно, Бог с вами, пусть живет, но смотри, я к нему не притронусь. Сами гуляйте, сами кормите, сами лечите.
Когда дети, проснувшись утром, увидели нового жильца в их квартире, их радости не было предела. Они не спускали щенка с рук и даже чуть не подрались из-за того, с кем будет спать Морис (это имя предложила дочка, и все согласились). Пока Наталья не решила этот спор по-своему:
– Собака будет спать в коридоре на подстилке, – не терпящим возражений тоном заявила она. – И вообще, собаку баловать нельзя. Вы зверя растите, а не тепличное растение.
При этих словах Морис лизнул ее в коленку и навсегда завоевал расположение хозяйки дома.
Вспомнив эту историю, Демьянов потрепал собаку по спине:
– Знал бы ты, что с нами произойдет, не стал бы, наверное, так радоваться. Ты хоть понимаешь, что сегодня сделал? Ты хозяина своего спас.
И действительно, если бы не было рядом грозной собаки, может, Петр Александрович уже и не бродил бы по лесу, пытаясь найти дорогу домой.
Все дело в том, что некоторое время назад на Демьянова напали. Как все сильно изменилось за несколько лет, удивился еще Петр Александрович. Совсем недавно незнакомые люди, встречаясь в этом лесу, здоровались друг с другом, улыбались, осведомлялись о грибных местах, желали удачи. А сейчас трое парней, сопляки, мальчишки, к взрослому человеку ни с того ни с сего прицепились. «Пьяные, что ли? – удивился про себя Демьянов. – Какие деньги могут быть у человека, который в лесу собирает грибы». Именно это он и попытался объяснить, но никакие уговоры и увещевания на них не действовали. Морис в это время с интересом разрывал кучу прошлогодних листьев и, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания, но, как только один из хулиганов поднял руку для удара, собака немедленно оказалась рядом и мертвой хваткой вцепилась ему в предплечье. Тот испуганно вскрикнул и упал на спину, остальные бросились бежать, обещая, что сейчас вернутся не одни. Петр Александрович, взяв собаку на поводок, тоже поспешил в противоположную сторону. Как долго и куда они бежали, Демьянов от испуга не запомнил, теперь он растерянно озирался по сторонам, гадая, в какую же следует пойти. Самым обидным было то, что пришлось бросить корзину с грибами. А каких там только не было! И подберезовики, и подосиновики, и даже несколько белых, молодых и крепких. Теперь все эти сокровища были рассыпаны и раздавлены на лесной тропинке. Самой же досадной утратой была потеря настоящего охотничьего ножа, таких уже ни в одном магазине не найдешь, да и тот был не покупной, а дареный, сделанный на заказ армейским дружком. Петр Александрович уже лет двадцать пять с ним не расставался ни в походах, ни в дальних прогулках, ни в поездках за город. Теперь и не найдешь его среди веток да травы.
