Бретт Холлидей - Майкл Шейн и белокурая сирена
Шум мотора убаюкивал его. Голова раскачивалась из стороны в сторону, и вскоре эта букашка принялась ему подражать: ее тупое рыло виляло с той же амплитудой. Несмотря на все усилия, машина его не слушалась. Наконец Шейн решительно тряхнул головой; тогда руль сразу перестал сопротивляться, машина выровняла ход и медленно вползла на полосу движения.
На автостраде Шейн заставил себя прислушаться к голосу здравого смысла. Спешка спешкой, но пока он еще в слишком большом раздрызге, чтобы гнать на предельной скорости. Однако в тот момент, когда он поставил ногу на тормоз, произошло несколько стремительных и непредвиденных событий. Вероятно, странные ощущения, которые он испытывал, были вызваны чем-то более серьезным, нежели снотворное, подмешанное в кофе. Шейн едва успел обратить внимание на появившийся стук со стороны заднего правого колеса машины, как букашка вылетела на обочину, сбила два столбика, развернулась на триста шестьдесят градусов, обратившись мордой в сторону, противоположную движению, и задней осью, лишенной колеса, въехала в ограждение дороги.
Дверца открылась, едва Шейн дотронулся до нее, но металлическое ограждение не давало ей распахнуться на необходимую ширину. И, пребывая частично внутри, частично снаружи, сыщик окончательно проснулся.
14
Первой машиной, проходившей по автостраде после того, как Шейн потерял колесо, был пустой грузовичок. Водитель включил фары и проехал, не остановившись. Вторая машина притормозила. За рулем ее оказался рябой веснушчатый полицейский, который служил во Флориде всего два месяца после окончания курсов помощников шерифа в Миссисипи.
Он слыхом не слыхал ни о каком Майкле Шейне. К тому же был страшно предубежден против частных сыщиков. Повязка на голове у Шейна только усилила его недоверие. Почувствовал запах каньяка, полицейский заставил Шейна вылезти и пройтись в доказательство того, что он способен сохранять равновесие.
Шейн хотя и был взбешен, но знал, что спорить с такими службистами — чистое безумие, поэтому стиснул зубы и сдержал все, что готово было сорваться с языка. К тому же клокотавшая в нем ярость возобладала над головокружением, и он прошелся перед блюстителем порядка как по струнке.
Но тому показалось мало его унижения; он пожелал знать, что Шейн делает в чужой машине. Сыщик, глазом не моргнув, заявил, что он угнал ее и готов сесть за это под арест.
Начальник полиции в Марафоне сразу признал его и, выслушав объяснения, приказал своему ретивому подчиненному доставить Шейна к вертолетной площадке.
Полицейский без звука повиновался, хотя видно было, что внутри у него все кипит. Добравшись до места, Шейн обнаружил, что вертолетчик Блейкли его не дождался. Вне себя от злости он стал названивать в Майами. Ему сообщили, что Блейкли подбросил пассажира в город и уже вылетел обратно в Гус-Ки.
Вертолет приземлился в тот момент, когда Шейн вешал трубку.
— Ах ты, сукин сын! — заорал он, распахивая дверцу. — Я ж тебе велел меня ждать!
— Как же, Майкл, разве не ты?… — По лицу Шейна пилот понял, что совершил оплошность, и уныло пробасил: — Значит, не ты…
— Давай, взлетай быстрее! — скомандовал Шейн.
После взлета Блейкли объяснил ему, что произошло. Оказывается, довольно противная старуха по имени Эда Лу Парчмен предъявила ему подписанное Шейном указание доставить ее в Майами. Почерка Шейна Блейкли не знал, и ему в голову не пришло, что предписание может быть фальшивкой.
— Ладно, поглядим, что у нее получится! — сквозь зубы процедил сыщик.
Три часа спустя Майкл Шейн с угрюмым видом входил в здание окружного суда на улице Уэст-Флейган, близ Норт-Майами-авеню. Судья Фрэнсис К. Шэнан, нервно вертя в руках бутылку с водой, слушал речь защитника по какому-то пустячному делу. Мешки под глазами были единственным свидетельством его пресловутого пристрастия к ночной жизни, шумным заведениям и тщеславным молодым женщинам. Когда в зале заседаний появился Шейн, его все еще не лишенное привлекательности лицо перекосилось. Ногтем указательного пальца он провел по маленьким, аккуратно подстриженным усикам. Тимоти Рурк ерзал на сиденье в последнем ряду. Сыщик быстро подошел к нему.
— Где Уилл Джентри? — вполголоса спросил он.
— Сидит в своей машине, ждет сообщений. А тебе, я вижу, крепко досталось. — Журналист указал на повязку Шейна. — То-то у тебя был такой странный голос по телефону!
— Ты не в курсе, кого из четверых, которых я назвал, ему удалось отловить?
— Сам видишь. Шэнан на месте. Больше никого.
Шейн выругался сквозь зубы.
— А Китти Симз?
Журналист покачал головой.
— Она записалась в отеле, но в номере ее нет.
— Он уверен?
— Разумеется. Багаж на месте, а ее нет. На двери висит табличка «не беспокоить».
Шейн еще больше помрачнел. Секретарь суда оставил свой пост под американским флагом и подошел сделать им выговор за нарушение тишины. Они как будто и не слышали.
— Пойди скажи Джентри, чтобы внес в список еще одно имя, — распорядился Шейн. — Может, хоть тут он не оплошает. Это некая Эда Лу Парчмен. Сожительница покойного Кэла Татла. Блейкли высадил ее на вертолетной площадке в Уотсон-парке, где она села в такси. Пожилая, худощавая, в белом парике, сильно накрашена, высокие каблуки, довольно элегантна.
Рурк что-то быстро записал в блокноте.
— Джентри нервничает. Я рассказал ему все, что мне известно, то есть почти ничего…
— Пускай найдет меня в офисе Шэнана, как только даст указания своим людям. Я все ему объясню.
Он поднялся.
— Через полчаса объявят перерыв, — сообщил Рурк.
— Это произойдет гораздо раньше, — пообещал Шейн. — Примерно через двадцать секунд.
Пройдя мимо секретаря суда, Майкл направился по центральному проходу к широким перилам. Шэнан исподлобья наблюдал за его приближением. Перед барьером Шейн остановился и вытащил бумажник. После того как Китти обчистила его в кости, ему пришлось занять у Рурка тридцать долларов. Пристально глядя в глаза судье, он извлек эти купюры и начал медленно раскладывать их на дубовых перилах.
У Шэнана затрепетали усики. Он глотнул из бутылки и, дождавшись, пока один из адвокатов закончит читать список прецедентов, провозгласил:
— Возражение принимается. Объявляю перерыв до вечернего слушания.
Кое-как запихнув деньги в карман, Шейн открыл решетку и прошел за барьер. Наперерез ему бросился секретарь.
— Эй, вы куда?
Шейн смерил его таким взглядом, что тот стушевался.
Шэнан — его усы по-прежнему нервически подергивались — уже сидел за столом в своем кабинете.
— Майкл, черт вас возьми, ничего получше не придумали?! Тип, который выступал последним, не кто иной, как председатель комитета по защите морали при коллегии адвокатов. Хорошо еще, что у него нет глаз на затылке.
— Мне очень жаль, Фрэнк, но я не могу ждать.
— Ваш Рурк позволил себе всякие гнусные инсинуации, — продолжал судья. — Какого черта вы ко мне прицепились? Вам ли не знать, что судьями в этом городе за красивые глаза не назначают? И чего вдруг вам понадобилось в этом копаться? Я как-то не представляю вас в доспехах крестоносца.
Шейн улыбнулся.
— Вы правы. Это лишь способ получить от вас информацию по другому вопросу. Кстати, нет ли чего-нибудь выпить?
— Ишь чего захотел! После того, как ваш Рурк нагнал на меня такого страху! Закройте дверь.
Шейн ногой захлопнул дверь и сел на диван. Из сейфа судья достал бутылку виски и два стакана. Налил себе и Шейну и, шурша мантией, устроился на краешке стола.
— Ваше здоровье!… Когда меня назначали судьей, я дал торжественную клятву во время заседаний пить только воду. — Поднося стакан ко рту, он невольно вытянул губы ему навстречу. — Нет ничего на свете лучше виски!
— Вы виделись сегодня с вашей невестой? — спросил Шейн.
— С кем?
— С миссис Лемуан.
— Ах да, конечно! — Он усмехнулся. — Я отлично помню, что обручен, но нет, сегодня я ее не видел. У нее, кажется, дежурство в больнице. Мы увидимся за ужином… А вы, как я понял, работаете на Китти Симз?
— Это было вчера. Сегодня я работаю на «Флорида-Америкэн». Мне поручено выяснить, существует ли на самом деле сокровище Ки-Гаспара.
Виски, должно быть, пошло Шэнану не впрок, он поперхнулся и, подавив кашель, спросил с напускным равнодушием:
— А зачем? Разве они вам не сказали, что их устраивает любой вариант?
— Нет — если выяснится, что их облапошили.
— Так ведь обман открылся еще в двадцать пятом году. А мы только пытались… — Он осекся и пристально посмотрел на Шейна поверх очков.
— Совершенно верно, — кивнул Шейн, — тогда тоже кое-кто на этом погорел, а клад так и не был найден, за что вы и ухватились. Но ваше нынешнее мошенничество к истории двадцать пятого года не имеет никакого отношения. Вы сумели внушить президенту «Флорида-Америкэн», что дело беспроигрышное, а на самом деле, если рекламная компания приобретет иной оттенок, то Куоррелз не только потеряет миллион долларов, но и публично останется в дураках, а это для делового человека — гроб. Вы отлично знаете, Фрэнк, что на Ки-Гаспаре нет никакого сокровища.
