Анастасия Валеева - Паутина
– Нормально вела, – ответила Марина.
– Вам ничто не показалось странным? Она не нервничала? Вела себя адекватно?
– Да что вы все копаете? Не отступимся мы от дома!
Нормальная она была, нор-маль-на-я!
Марина снова разволновалась, разгорячилась, и Яна поспешила попрощаться с ней, предварительно попытавшись успокоить ее насчет притязаний Виктора. Правда, гадалка сказала, что не может гарантировать, что это последний разговор Федотовых относительно интриги вокруг купленного ими дома. Марина в ответ только хлопала глазами, полными слез.
* * *– Виктор! Наконец-то! – с облегчением воскликнула гадалка.
– А я уж думала, что вы не послушались моего совета и поселились в какой-нибудь другой гостинице. Что так долго к трубке не подходили?
– Номер достался на самом верхнем этаже, и телефон в нем не работает, а вы еще это место расхваливали… Пришлось спускаться вниз, к портье, – мрачно ответил Синявский.
– Ну ладно, – произнесла Милославская, сразу почувствовав настроение своего клиента, – не буду тянуть время понапрасну. Познакомилась я с покупателями дома.
– Да? – возбужденно произнес Виктор, готовый, казалось, в тот же миг растерзать ни в чем неповинных Федотовых.
– Да. Напрасно вы так сердито о них. Если вокруг исчезновения вашей матери и есть какая-то афера, то эти люди вряд ли как-то в ней замешаны. Это самые обыкновенные покупатели. Узнав о пропаже Ольги Сергеевны, они были шокированы не меньше, чем вы, когда вам открылась продажа дома.
Синявский промолчал в ответ, и Яна пересказала ему весь разговор с Федотовой.
– Боже мой! Гордиев узел какой-то! М-м-м-м, – болезненно промычал Виктор.
– Ничего, распутаем, – хотела обнадежить его гадалка.
Ответа на утешение не последовало, и Яна решила сама поскорее завершить этот разговор.
– Возьмите себя в руки, – строго произнесла она. – Я буду продолжать работать дальше, а с вами созвонюсь. Уверяю, следующие вести вас порадуют.
Милославская повесила трубку и, закрыв глаза, тяжело вздохнула.
ГЛАВА 10
Утро встретило Милославскую ласковыми лучами солнца, играющими невесомыми пылинками, запутавшимися в лучах, как в паутине, и свежим ветром, налетающим как-то внезапно и исчезающим так же незаметно.
Прохладный воздух, врываясь в открытую форточку, нещадно теребил полупрозрачный тюль и заставлял гадалку ежиться под тонкой шелковой простыней.
Яна посмотрела на часы. Было еще очень рано, но спать, однако, нисколько не хотелось. Джемма тихонько дремала у постели хозяйки, и, как только Милославская давала о себе знать легким шевелением, приоткрывала один глаз и настороженно приподнимала ухо.
Гадалка потянулась, издав громкое «Уа» и снова съежилась. Понимая, что нет никакого удовольствия валяться в постели, когда мурашки по всему телу бегают, она потянулась одной рукой за пледом и торопливо натянула его на себя, закрыв глаза в ожидании наступающего тепла.
Тепло не принесло с собой привычной дремоты, и Яна просто лежала, перебирая в голове события минувшего дня. Заключив в итоге, что ничего утешительного они ей не принесли, гадалка невольно поморщилась. Она еще раз глянула на часы, а потом потянулась к креслу за сумочкой, в которой лежали карты.
Колода, казалось, так и притягивала к себе, и у Яны возникло какое-то странное внутреннее чувство, подсказывающее ей, что планируемый сеанс гадания должен быть особенно успешным.
Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила остановить выбор на «Взгляде сквозь оболочку». Символы, начертанные на нем, были столь же необычны, сколь и все остальные: человеческий глаз сверху и снизу пронзали два луча, испещренные чем-то, похожим на молнии, а в глубине зрачка таилось изображение непонятного предмета.
Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, повыше положила подушку, поудобнее облокотилась о нее и закрыла глаза, накрыв «Взгляд сквозь оболочку» ладонью.
Птичий щебет, издаваемый десятком воробьев, по-хозяйски расположившихся на дереве под окнами дома, мешал.
Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своими помощниками. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.
Она увидела руки, сильные, мускулистые, но не мужские. Руки энергично двигались, выполняя какие-то незамысловатые движения. Яна еще больше сконцентрировала свою энергию и вскоре уже могла понять, что руки делали массаж.
Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится эврика и многое-многое, все, ей станет ясно. Однако видение вдруг внезапно оборвалось, и по своему состоянию гадалка знала, что оно уже и не возобновится.
Яна лежала с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно. И в глубине души она уже ругала свой дар, не считая его вовсе таинственным. «Я ведь обещала Виктору», – с грустью думала она.
Милославская открыла глаза. Настроение, навеянное ей поначалу утром и солнцем, улетучилось, сменившись мрачным пессимизмом. Включив телевизор и провалявшись еще около получаса, Яна нехотя поднялась и пошла заваривать кофе. Она достала до боли знакомую джезву, поставила ее на огонь и, покуривая и помешивая нагревающуюся воду, продолжала обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.
– Массаж, хм, – вслух размышляла она, – что бы это могло значить? Больница, болезнь? Синявская заболела, слегла? Но почему тогда сына не известила? Заболела рассеянным склерозом и ничего не помнит? Но зачем дом тогда продала? Какого черта ей это понадобилось? С ума сошла? Федотова сказала, что Ольга Сергеевна веля себя адекватно. Что же? Что же это?
Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни, и будущее ей уже не казалось таким мрачным. Она улыбнулась собаке, дунула на поднявшийся шапкой кофе и, наполнив им любимую чашку, отправилась в душ, напевая родившуюся непонятно откуда мелодию.
Наскоро освежив себя теплыми упругими струями воды, гадалка вышла к столу бодрая и повеселевшая. В этот миг она знала, что ей делать дальше: Яна решила, что ей необходимо объездить все больницы, поликлиники и прочие учреждения, в которых оказывались массажные услуги. Дело это было непростое, и Милославская знала, что если удача не улыбнется ей сразу, то она вряд ли уложится в один день, а домой вернется, словно выжатый лимон.
Гадалка всегда старалась не думать о плохом и в этот раз тоже решила давать только положительные прогнозы. Большее предпочтение среди предполагаемых ею учреждений она отдавала государственным заведениям, так как частные клиники вряд ли были по карману Синявской, поэтому круг, подлежащий Яниному изучению, заметно сузился.
Далее Милославская заметила для себя, что в первую очередь ей следовало посетить учреждения, обслуживающие жильцов данного района, и это тоже более четко определило ее ближайшие шаги.
Закончив утреннюю трапезу, гадалка взялась за телефон. Сделав пару звонков, обратившись за помощью в справочную службу, она уже точно знала, куда поедет в первую очередь.
Теперь в Милославской было гораздо больше уверенности, чем час назад. Она больше верила в удачу и в скорое разрешение дела. Джемма, видя такое настроение хозяйки, радостно виляла хвостом и следовала за каждым ее шагом.
Яна наскоро привела себя в порядок и, чтобы снять с себя хоть долю вины, решила немного выгулять Джемму, которую она и в этот раз не собиралась брать с собой, поскольку учреждения здравоохранения не самые подходящие места для нанесения визита с собаками.
Овчарка бросалась из стороны в сторону, радуя хозяйку своей глупой беспричинной радостью и удивительной преданностью. «Нет, все не может быть плохо», – думала гадалка, глядя на свою любимицу.
Приласкав на прощанье собаку, она плотно притворила дверь и сделала несколько оборотов ключом. Джемма терпеливо молчала, но, когда Яна приближалась к калитке, все же протяжно и жалобно заскулила. «Она заслуживает лучшего, – проговорила про себя Милославская, глядя куда-то в небо, – Все должно закончиться скоро и благополучно».
Яна терпеть не могла больницы, и один только их запах вызывал у нее отвращение. Его она почувствовала, еще не входя в здание районной поликлиники, а белые халаты возбудили в ней воспоминания о том дне, когда на место аварии прибыла скорая, и один из врачей, склонившись над телом ее мужа, безразлично заключил: «Не жилец».
