Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)
Глава 23
Саратов, июль 2005 г
Вилли, несколько оскорбленный тем, что прокуратура заинтересовалась им в качестве возможного подозреваемого в отношении дела о смерти его бывшей любовницы и ее подруги, находился в самом дурном расположении духа, когда, миновав на машине город, остановился в прибрежном поселке, у своей хорошей знакомой, занимающейся разведением цветов. Он даже не поцеловал ей руку, как это делал всегда, спросил безо всякой надежды про львиный зев и, когда услышал, что эти цветы у нее есть, даже не поверил своим ушам.
— У тебя есть львиный зев? Понимаешь, Женя очень любит эти цветы, — сказал он так, как если бы она была знакома с актрисой. — В магазинах их нет… Ты просто-таки спасла меня…
Он возвращался в город с охапкой красивейших кудрявых бархатистых цветов — бордовых, нежно-розовых, кремовых, лимонных, бледно-зеленых, белых… Букет был завернут в хрустящий целлофан и перевязан белой лентой. Вилли представил себе лицо Жени в тот момент, когда он вручит ей эту красоту, и тут в голову ему пришла блестящая, на его взгляд, идея. Раз его могли заподозрить в предполагаемом убийстве Ольги, значит, ему надо срочно что-то предпринять, чтобы это подозрение с себя снять и, больше того, показать этому туповатому, хотя и милому следователю, как нужно работать и, главное, как нестандартно, оригинально мыслить…
До конца спектакля было еще два часа, и за это время он мог успеть кое-что сделать, кое-куда съездить. Ему было непонятно одно: как до этого не додумался Диденко? Или же он вообще не занимался этим делом, просто приехала из Москвы эта милая барышня, красотка, вдова, в Саратов, попросила своего знакомого помочь ей разобраться в гибели ее подруг, и Диденко, увидев вдовушку, потерял голову и теперь делал все возможное, чтобы только встречаться с ней… Влюбился, чего уж там.
Новенький «Мерседес» Вилли мчался теперь уже в противоположную сторону от Волги, по трассе, ведущей в леса, в самую глушь, в тишь, в Алексеевку…
Итак. В 1997 году на том отрезке пути, довольно-таки опасном (он хорошо помнил это место, поскольку не раз бывал там, когда ездил за маслятами и белыми грибами), разбились на старой «Волге» две девушки: Оля Воробьева и Ирина Капустина. Ну, разбились и разбились. И о них бы никто и не вспомнил, если бы спустя пять лет там же не разбились еще две девушки, их ровесницы и с такими же именами. О совпадении и речи быть не может. Значит, вторая авария была спланирована кем-то, кто хотел, чтобы это происшествие (убийство — он теперь не сомневался), несмотря на все признаки несчастного случая, заинтересовало прокуратуру. Зачем? Если убийца хотел убить Ольгу или Ирину, то зачем же убивать обеих? Можно было убить «нужную» девушку по-тихому, закопать и забыть.
Вилли почувствовал легкую дурноту. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь вообще думал об убийствах или преступлениях, разве что об ограблениях, разбойных нападениях…
Может, убийце понадобилось убить сразу двух девушек, предположим, оказавшихся свидетельницами преступления… Это вполне возможно. И для этого автокатастрофа — идеальный вариант. Но только в том случае, если все правильно рассчитать. А рассчитывать-то тут и нечего. Достаточно подрезать тормозные шланги… А поскольку авария произошла на крутом спуске между Алексеевкой и Базарным Карабулаком, следовательно, тот, кто хотел отправить девушек на тот свет, испортил тормоза именно в Алексеевке. Значит, надо было заставить этих девушек остановиться в Алексеевке, чтобы убийца мог сделать свое черное дело. А как девушек заставить остановиться в Алексеевке? Чем заинтересовать?
Вилли мыслил логически. Предположим, в магазине какой-нибудь продавщице, Даше или Маше, надо что-то передать или, наоборот, что-нибудь у нее взять. Но что? Грибы, елки-палки!!! Соленые! Грузди, к примеру! Почему магазин? Да потому что убийца подстраивался под сюжет восьмилетней давности, и маловероятно, что у него в Алексеевке были свои люди — родственники, друзья… Это в первом случае девчонки были родом оттуда…
Привет, мы из Саратова, от такого-то, он попросил нас захватить отсюда грибы, мы и деньги привезли…
Вилли остановился возле первого же магазина. Тихого, скучного, пыльного. Самым свежим и бойким товаром был хлеб.
Он нашел в углу, у полок с рыбными консервами и крупами, прикорнувшую толстую продавщицу с загорелым крестьянским лицом, затем, помахав перед ее носом фиолетовой пятисотенной, задал несколько удививших ее вопросов и, получив вполне удовлетворившие его ответы, вернулся в машину, включил музыку и не спеша покатил в сторону областного центра…
«Да, было такое, забыть трудно, ведь они потом разбились, совсем молоденькие девушки… Заехали ко мне сюда за грибами, которые один парень им оставлял… девушки две банки груздей взяли, деньги мне оставили, а парень потом приехал, забрал деньги, и мне немного перепало… Как выглядел? Нет, не местный… Я его раньше никогда не видела. Обыкновенная внешность. Высокий, просто одетый, кажется, пьющий…»
Понятно, что это не убийца, сразу же определил Вилли. Подставное лицо. Даже если его сейчас найти, он ничего уже не помнит, все мозги пропил… А убийце только того и надо!
…Он ворвался в театр за несколько минут до окончания спектакля, встал с огромным хрустящим букетом возле двери, в тени, чтобы его никто не смог увидеть, и когда спектакль закончился и актеры вышли на поклон, он бросился к ступеням, ведущим на сцену, не помня себя от радости, поднялся по ним и преподнес букет самой красивой и самой желанной женщине…
— Женечка, как ты играла! Я просто потрясен… Жду тебя у служебного входа, и, если ты не очень устала, поужинаем вместе в китайском ресторане…
Глава 24
Саратов, июль 2005 г
Алла была дома одна, когда раздался этот резкий ночной звонок в дверь. Чашка с зеленым чаем выскользнула из пальцев и упала на стол, оттуда молниеносно скатилась на плиточный пол и разбилась вдребезги. «К счастью», — успела прошептать она, зная, что это пришел Диденко. Женя после спектакля позвонила и предупредила, что не придет ночевать, и Сергей, узнав об этом, обрадовался и сказал, что сразу после того, как он закончит все свои дела, приедет к Алле.
Но, распахнув двери, увидела перед собой совершенно другого мужчину. Сердце ее бешено заколотилось, заклокотало в горле… Она никак не ожидала его здесь увидеть. Ну никак. Это было как пересечение разных миров — мира ее молодости, беспечной юности с миром ее благополучной и спокойной, как ровное теплое озеро, семейной жизни.
— Гриша?
Она сразу же попала в его сильные, захватывающие дух объятия. Гриша, большой, высокий, тяжело дышащий от волнения или, быть может, быстрой ходьбы, поцеловал ее в макушку.
— Привет, моя хорошая. — Он еще раз, но только уже в щеку, поцеловал ее, растерянную, смущенную его внезапным приездом, а потом неловко мазнул жадными губами по ее губам. Ему не верилось, что он наконец-то нашел ее. Знал, что она сначала отправилась в Кемер, затем к родственнице в Саратов, об этом ему рассказала домработница. Он с самого начала чувствовал, что ее нельзя отпускать одну, такую неожиданно свободную, красивую, с потерянным лицом и грустными, полными боли и безысходности глазами. И он не ошибся, когда представлял себе ее, отчаявшуюся, потерявшуюся среди чужих людей молодую вдову, уязвимую и рискующую угодить в лапы какого-нибудь хамовитого туриста или нахального провинциала с замашками нувориша… Да, именно такой он и нашел Аллу в незнакомой ему квартире ее тетки, нашел, увидел и поклялся себе, что никогда ее не бросит и что раз Натана больше нет, то, значит, он сам, его родной брат, будет заботиться о ней и любить так, как, быть может, не любил и Натан.
— Гриша. — Алла, признав в вошедшем мужчине шурина, сразу же расслабилась, как если бы увидела (конечно, будь он живой), самого Натана. Успокоилась и обвила его шею своими успевшими ослабеть от волнения и неожиданности руками. — Как ты здесь оказался? Почему не позвонил, не предупредил о своем приезде?
Он не мог ей сказать, что захотел сам узнать, что она делает в Саратове, нагрянуть неожиданно, застать врасплох и увидеть ее либо вот такую, одиноко пьющую чай за кухонным столом своей родственницы, либо в постели с каким-нибудь новоприобретенным любовником. Он, не имеющий права при жизни брата любить эту женщину, теперь, когда Натан умер, посчитал себя просто обязанным взять ее в жены, уберечь от посягательств на нее (как на бывшую собственность брата, которая теперь, кстати, как бы досталась ему в наследство) других мужчин. Алла, еще не зная об этом, обнимала его и вспоминала о Натане, о его смерти — Гриша пока что ассоциировался у нее с мертвым мужем…
Он примчался в Саратов из Москвы, устал с дороги, она приготовила ему ванну и в каком-то нервном возбуждении показывала ему, где стоит шампунь, где лежат полотенца… А когда он вышел в синем мужском махровом халате, укрывавшем в свое время плечи многих загостившихся здесь любовников Жени, от нее не ускользнул вопросительный взгляд Григория, спрашивающий ее: а кто тот мужчина, кому принадлежит этот халат? Она ответила молчанием, но, считая себя виноватой перед Натаном за свой непонятный, но волнующий ее до дрожи в коленях роман с Диденко, снова подошла к Грише и по-родственному, с примесью, быть может, материнского чувства, посчитала себя обязанной опять поцеловать его. Она была благодарна ему за заботу, но еще не поняла, рада ли она его приезду или же он теперь станет крупным (в прямом смысле этого слова) препятствием между нею и красивым следователем.
