Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)
— Значит, Наташа приехала сюда из-за Гончарова?
— Он решил взять ее с собой в Германию… нет, постойте, в Австрию… Они как-то быстро все решили… И мать не против была, вроде даже приняла Наташу, она сразу понравилась ей, не то что та девица, которая с Романом на мельнице жила… Вот ведь девки что творят! Забеременела от него и решила, что дело в шляпе, что, мол, он ее с собой и возьмет… Ведь Роман Гончаров, сами знаете, художник номер один, его картины знаете сколько стоят?! Но та девица из простых, она училась в медицинском, ничего особенного собой не представляет, подумаешь, пожила с ним на мельнице, попозировала ему… Да мало ли кто ему позировал?!
Следователь вдруг вспомнил, что не ел с самого утра и что в холодильнике, в пластиковом контейнере, лежат бутерброды с сыром и колбасой, четыре штуки. Он представил себе, как достает эти бутерброды и делится ими с этой разговорчивой и симпатичной теткой, хозяйкой квартиры, где зверски убили вчера днем красавицу Метлину… Нет, нельзя. Не скоро он еще перекусит…
— Метлина не говорила вам, как отреагировал на это Воропаев?
— Нет. Я, когда заходила к ней, хотела напомнить, чтобы цветок мой поливала, у меня там, в квартире, пальма огромная растет, знаете, сколько такая пальма сейчас стоит в магазине?.. — склонила она набок свою маленькую головку в черной шапочке из стриженой норки с брошкой с цветными стразами, при этом хитро сощурив свои большие коровьи глаза, словно и впрямь надеялась, что следователь задумается о ценах на пальмы.
— Нет, не знаю, — вздохнул он и зевнул.
— Так вот, я зашла к ней и не могла не спросить, как там Сашка, а она мне ответила: пьет, мол, собака. Потом добавила, что ей нет никакого дела до него, что у нее теперь другая жизнь. Я спросила ее, сколько лет этому немцу или австрийцу, его звали, кажется, Эрик, и она сразу поняла мой вопрос, даже не вопрос, а намек, чего уж там, замахала руками… Знаете, она ведь такой красавицей была… Когда разговаривала со мной, волосы расчесывала, такие красивые, густые, будто у нее парик… На ней еще ночная сорочка была, прозрачная, и я, глядя на ее тело, подумала, что достанется же этому художнику такое сокровище… Кто бы мог подумать, что с ней такое сотворят?! Словом, я поняла из разговора, что немец этот ей безразличен и что она действительно влюблена в Романа…
Следователь закрыл глаза и вспомнил наполненную кровью ванну, а в ней изрезанное ножом и порубленное топором тело, бывшее не так давно Наташей Метлиной… Ее убил, конечно, мужчина. Причем сильный и находящийся явно не в себе… Воропаев? Способен ли музыкант на такое страшное убийство? А почему бы и нет? Ведь изнасиловал же он Марину Шелестову. Это было ясно с самого начала, и следователь, который вел это дело, просто не захотел возиться с ним и отправил девчонку к знакомому судмедэксперту, который написал в своем коротком заключении, что изнасилования не было… Обычный трюк… Следователь потом сам, когда напился, признался, что взял деньги у матери Воропаева…
— Кто-нибудь заходил к Наташе еще, не знаете?
— Знаю, знаю, к ней заходила Гончарова, думаю, они беседовали о будущем и ее потенциальная свекровь напутствовала Наташу, а как же иначе? Любая мать поступила бы так же…
— А откуда вы знаете, что Гончарова была у нее?
— Видела. Случайно проходила мимо дома, гляжу, Гончарова идет, как лебедь плывет… Она, знаете ли, женщина с характером… А вы видели ее после того, как Роман сбежал от них от всех?! Не видели?! Так я вам скажу: она поседела вся, извелась… никак не может поверить, что сынок ее плюнул на свою карьеру, на немца, что приехал за ним, и, конечно же, на мать… Та, другая девица, которая беременна, окрутила, видать, его, повязала будущим ребенком, призвала к совести… Я лично так думаю. И они вдвоем сбежали. Знаете, как Наташа плакала, когда узнала об этом!
Следователь смотрел на Рассказову и спрашивал себя: откуда эта милая женщина может знать такие подробности жизни своей квартирантки? Небось паслась у нее, то пальму полить ей вздумается, то холодильник разморозить, то книжку какую из шкафа взять или документ какой… Любопытная какая, надо же?!
— А как Наташа узнала об этом?
— Этого я не знаю, да это и не так важно, я потом сама с Гончаровой говорила, она сказала, что Наташа пришла к ней чуть ли не ночью, заплаканная, Эрик свидетель, призналась, что была на мельнице и подслушала разговор Романа со своей беременной девицей, бывшей невестой, мол, Роман хочет лишь использовать Наташу, чтобы поехать с ней в Европу, но жениться на ней не собирается, что любит только ее, Вику, кажется, так зовут ту девушку… Мало Наташе, бедняжке, такое пережить, а тут вдруг это… — Губы Раисы Валентиновны задрожали, и она, молниеносно достав из недр своей яркой сумочки вышитый платочек, уткнулась в него носом, всхлипнула.
— Значит, вы иногда общаетесь с Гончаровой?
— Редко, — она подняла голову и шумно вздохнула. — Но когда у человека такое горе, ей уже все равно, с кем говорить, главное — выговориться, спросить совета… Вы бы видели ее, она совсем растерялась… Но этот немец, Эрик, постоянно ходит вместе с ней… Конечно, он скоро уедет, у него виза заканчивается, и что с бабой будет — никто не знает… Хотя она и сама виновата — нельзя указывать сыну, как ему жить.
— Расскажите, где и когда вы обнаружили труп вашей квартирантки?
— Да вы же все сами знаете! Вчера, в три часа дня, я пришла, мне надо было взять с антресолей коробку с елочными игрушками…
— Так рано?
— Ничего не рано… — обиженно проговорила она, качая головой, словно говоря, не твое это дело, следователь, когда мне наряжать елку.
— И что дальше? Пришли…
— Пришла, позвонила в дверь, а мне никто не открыл. Тогда я достала свои ключи, отперла замок, вошла и на всякий случай позвала Наташу… Но никто мне не ответил. Тогда я прошла в квартиру и сразу же увидела открытую дверь ванной комнаты… Там горел свет. Я заглянула и увидела… все это… Закричала… Понимаете, там все, ну буквально все было в крови… Кафель забрызган… И она, бедняжка, лежала, разрубленная на части и словно сложенная в ванну… Жуткое зрелище… Я думала, что с ума сойду…
— Раиса Валентиновна, у вас есть какие-то подозрения? Кто мог вот так жестоко поступить с вашей квартиранткой?
— Может, конечно, Воропаев, но это не факт, слишком он хлипкий для этого, да и музыкант, натура, что ни говори, возвышенная, даже несмотря на изнасилование… Изнасиловать — это одно, но разрубить на куски — нет, он не мог… Ну, какие еще подозрения… Девушка эта, с которой Роман сбежал… Зачем ей убивать Наташу, ведь Роман сам сказал, что он любит Вику… Значит, Наташа уже не была соперницей…
— Может, это ограбление? Вы не знаете, у Наташи были ценные вещи, деньги?
— Откуда у скромной учительницы музыки деньги или ценные вещи? Они могли бы появиться, если бы она поехала с Романом за границу, а так… — Раиса Валентиновна развела руками.
— А вот Гончарова утверждает, что у Наташи были бриллианты, ей Роман покупал, когда они в Саратов ездили… И часы золотые, и браслеты…
— Значит, они где-то у нее и спрятаны, — пожала плечами Рассказова. — Но я у нее ничего подобного не видела. Понимаете, мы с Наташей были в хороших приятельских отношениях, она бы непременно показала мне драгоценности. Может, они хранились в доме Гончаровых, где Наташа в последнее время жила? Скорее всего, так оно и есть… не думаю, что она оставила бы бриллианты и золото без присмотра… Хоть она и доверяла мне, зная, что у меня есть ключи и что я могу прийти в свою квартиру в любое время, все равно… У Гончаровой двойные двери, к тому же там постоянно был Эрик…
Следователь отпустил ее и, оставшись один, отправился в соседнюю комнату, где стоял холодильник. Достал бутерброды, согрел кофе и расположился за столом, чтобы немного подкрепиться. Перед глазами стояла ванна, наполненная разбавленной водой кровью молодой женщины, которую какой-то нелюдь разрубил на куски…
Он съел всего лишь один бутерброд, с любовью и теплотой вспоминая свою жену, ее нежные руки, которые укладывали эти бутерброды в пластиковый контейнер, когда ему позвонил прокурор и сказал, что в Красном Куте арестовали некоего Валерия Третьякова, бывшего уголовника, отсидевшего в колонии строгого режима восемь лет за жестокое убийство своей жены, который последние полгода жил вместе с Метлиной и собирался на ней жениться…
— Как он убил свою жену? — спросил следователь.
— Зарезал, — коротко ответил прокурор.
Глава 23
Саратов, июль 2005 г
Вилли, несколько оскорбленный тем, что прокуратура заинтересовалась им в качестве возможного подозреваемого в отношении дела о смерти его бывшей любовницы и ее подруги, находился в самом дурном расположении духа, когда, миновав на машине город, остановился в прибрежном поселке, у своей хорошей знакомой, занимающейся разведением цветов. Он даже не поцеловал ей руку, как это делал всегда, спросил безо всякой надежды про львиный зев и, когда услышал, что эти цветы у нее есть, даже не поверил своим ушам.
