Анна Михалева - Сама себе враг
— Ты решил разрядить гнетущую атмосферу своим присутствием? — хохотнула она. — Ты?! Следователь, ведущий дело об убийстве Журавлева?!
— Ну а что? — с невинным видом ответил он. — Подпоим гуру, поспрашиваем его. Мне кажется, он что-то знает.
— Ничего себе законные методы. Ты же представитель власти.
— А я посижу рядом, говорить-то с ним будешь ты, — Вадим тоже улыбнулся. — У тебя, правда, хорошо получается задавать вопросы.
— Ладно, — с энтузиазмом кивнула она, — значит, ты предлагаешь сотрудничество?
— Ну… — замялся он. — В каком-то смысле…
— Не-ет! — Наконец-то настал час ее мести! — Скажи: «Я олух, я не могу раскрыть убийство в одиночку».
— Не заставляй меня унижаться.
— Тогда ничего не выйдет, — она выдернула свою ладонь из его пальцев и решительно пошла вперед. Правда, не очень быстро — чтобы дать ему время опомниться.
— Алена! — ветер донес его голос. — Ты нужна мне.
13
За час до спектакля все в театре, по определению Алены, уже «стояли на ушах». В воздухе чувствовалась веселость. Разумеется, не от предвкушения игры перед зрителями — обычно сам процесс надоедает примерно к пятидесятому выходу в одной и той же пьесе. Возбуждение будоражило от перспективы расслабиться, когда занавес опустят после последнего акта. Пришли все, даже те, кого особенно не звали — отец Гиви, например. В костюмерной тетки Таи, по давно заведенному обычаю, устроили винно-водочный склад, который пополнялся с каждым появляющимся персонажем. Все как-то раскрепостились, даже улыбались, словно дамоклов меч ужасного убийства на время растворился в воздухе. Злился только главный режиссер. Общая расхлябанность его нервировала. Он уже успел наорать на Федорова, явившегося и на этот раз «чуть-чуть нетрезвым». Тот вальяжно принял критику и похлопал начальство по плечу.
— А что ты раскипятился? Роль я знаю до за-а-а-пятой, — он икнул и подозрительно качнулся в сторону.
— Фу! — главный замахал на него руками. — От тебя водкой прет!
— А чем ты хочешь, чтоб от меня пахло — огуречным лосьоном?! Я же интеллигентный человек! — Федоров снова икнул и гордо удалился в свою гримерную.
— Где этот хренов гуру?! — взревел главный, сверкая пунцовой лысиной.
— Последний раз я видел нашего тринадцатого апостола возле Маши Клязьминой, — язвительно заметил проходящий мимо Людомиров. — По-моему, он нахватался от Вениамина всех грехов, которых только мог, и теперь таскается по девкам.
Алена, ставшая невольной свидетельницей этой сцены, улыбнулась.
Главный покосился на нее и сквозь зубы бросил актеру:
— Прикуси язык. Мария — замечательная актриса.
— А кто спорит, — пожал плечами тот, даже не подумав смутиться. — И женщина очень соблазнительная. Я понимаю гуру: после того, как Федоров запил — он перестал быть манящим объектом для своего духовного наставника. Да и потом, отец Гиви — человек уже немолодой, пора менять ориентацию. Это я ему посоветовал!
— Что ты несешь! — гневно возмутился главный и, махнув рукой, пошел прочь.
— Людомиров! Я тебя убью! — из соседней гримерной выскочила Лина. Ее зеленый махровый халат распахнулся, обнажив роскошные длинные ноги. Волосы, еще не уложенные, веером стояли вокруг бледного, обильно зашпаклеванного пудрой лица. — Вот ты где! — глаза ее сверкнули лихорадочными искрами. — Ну какого черта?! — она подлетела к нему и сунула под нос листок бумаги.
Тот прочел и пожал плечами:
— Я ведь уже извинился! Ну, глупая шутка, чего истерики устраивать, Линочка!
Он попытался ее обнять, но она резко отпрянула от него, заверещав:
— Нашел время шутить!
— Да это же давно было. Еще до…
— Не напоминай мне об убийстве! — излишне театрально вскрикнула Лина и демонстративно зажала уши руками.
Алена быстро подошла к Людомирову и, выхватив из его рук листок, прочла вслух:
Несчастье за несчастьем, Лаэрт!Офелия, бедняжка, утонула!
Ниже стояла подпись, вернее, слово, вырезанное из печатного текста: ГАМЛЕТ.
Она вопросительно посмотрела на актера. Тот снова пожал плечами и напустил на себя невинный вид:
— Я же предупреждал, что какое-нибудь послание может заваляться…
— Когда ты сказал об этом на собрании, я всю гримерку перерыла! — ответила Лина. — А эта лежала в верхнем ящике стола. Я не могла ее не заметить в тот раз.
— Но это же не только твоя гримерка. Спроси Машу — может быть, она где-нибудь нашла и сунула в стол.
— Господи! Зачем ей совать бумажки в мой ящик! — Лина прижала дрожащую руку ко лбу.
— А ты как думаешь? Возможно, она решила продолжить шутку? — предположил Людомиров. — Офелию-то по-прежнему репетируешь ты.
— Я сойду с ума! — с этими словами Лина запахнула халат и удалилась восвояси, не забыв громко хлопнуть дверью.
— Вот так и живем, — развел руками Людомиров. — Значит, ты собираешь информацию для статьи? Тебя ждет оглушительный успех.
Алена решила вернуться в костюмерную.
— Плохой знак, — призналась она тетке, — меня гложет нехорошее предчувствие.
— Только теперь? — усмехнулась та. — Да я поклясться могу, что сегодняшний спектакль с треском провалится. Никто же о нем не думает!
— Да я не о спектакле, я о записке.
— Вряд ли это серьезно, — отмахнулась тетка. — Скорее всего действительно Клязьмина подложила. Только она ни за что не признается. И насчет платья, кстати, я тоже на нее грешу. У нее и раньше бывали нервные срывы. Года два назад она в клочья порвала корону царицы, потом рыдала, говорила, что до смерти устала от этой роли, ну и тому подобное. Мне кажется, все знают, что костюм — ее рук дело, поэтому и не стали копаться. Все-таки, как ни крути, а главный повел себя непорядочно по отношению и к Маше, и к Илье. Как человек честный, он должен чувствовать угрызения совести.
— А что это за слух, будто бы Лина добилась роли, шантажируя главного?
— Не знаю, что у них происходило за дверями его кабинета, только просто так главный ни за что не заменил бы Клязьмину на Лисицыну. Понятно, что на него надавили, но как?
— Простите, — в проем двери просунулась маленькая головка Риты Тушиной, той самой молоденькой актрисы, с которой Алена познакомилась в день гибели Журавлева, — у меня чулок пополз, не дадите ниточку?
— Конечно, Ритуля, заходи, — ласково улыбнулась ей тетка Тая.
— Ну и кавардак же сегодня! — девушка кивнула Алене. — Все почему-то нервничают. Только Людомиров спокоен, как слон. Даже удивительно.
— Это все из-за напряжения, — тетка подала ей иголку и нитки.
— Рита, вы ведь тоже принимали участие в шутке с посланиями? — спросила ее Алена.
— Ну да. Нам казалось это веселым… до убийства, — девушка погрустнела.
— Не помните, что именно подложили Лине Лисицыной?
— Ой, я вообще никому ничего не подкладывала. Я только вырезала текст из книги.
— Из книги? Из какой?
— Уильям Шекспир. «Гамлет», — улыбнулась Рита.
— Об этом я догадываюсь. А где эта книжка?
— Понятия не имею, — Тушина пожала костлявыми плечиками, но задумалась. — Наверное, у Людомирова. А может, где-нибудь еще валяется. Знаете, об этой шуточке предпочли забыть.
— Шуточке, — недовольно буркнула тетка Тая.
— Сколько же водки! — Рита красноречиво указала на угол костюмерной, где действительно стояла целая обойма из «Смирноффа», «Столичной», «Привета» и еще каких-то марок этой гадости.
— Я думаю, что это далеко не все, — неодобрительно заметила тетка.
— Да, непременно в ларек побегут. Народу будет много, — кивнула Рита и обернулась к Алене: — А вы останетесь на банкет?
— Она останется со следователем Терещенко, — ответила за Алену родственница, — он обязан присутствовать по долгу службы. А вот Вячеслава я отсюда уведу.
— Ну тогда я спокойна, пресса и милиция, что может быть лучше! — тоненько хихикнула Рига. — Теперь у нас полный набор, даже собственный священнослужитель имеется. Хорошо бы еще врача найти.
— Все-таки нельзя забывать, что в театре произошло убийство, — наставительно заметила тетка Тая.
— Да я только за! — с искренним энтузиазмом согласилась Рита. — Теперь хоть напьемся в безопасности.
Она вышла.
— Ну, я бы еще поняла, услышав про пьянку от Федорова, но такая молоденькая, а туда же! — вознегодовала Алена, как только Рита отошла от костюмерной на приличное расстояние.
— Нет, — не согласилась тетка, — она хорошая девушка. Очень тихая, очень скромная, как тень. Третий год в театре, а ее так толком и не знают. Вращается в своем молодежном кружке. Главный ее не замечает. Эта роль в «Празднике жизни» для нее самая значительная. Остальные все — в утренних спектаклях, да и там ни одной ведущей.
