Марина Серова - Без царя в голове
Последнее, что мелькнуло в моей голове, было имя — Оксана.
* * *Я очнулась оттого, что кто-то усиленно стучал в стекло водительской дверцы. Кое-как оторвав голову от руля, я повернула затекшую шею в сторону и увидела стоящего рядом с моей машиной гаишника. Тот что-то кричал мне, но ничего не было слышно — его голос заглушал шум дождя, тарабанящего по крыше и ветровому стеклу машины.
Я слегка опустила стекло и прислушалась.
— Ты, девушка, опилась, что ли? Я уже битый час до тебя достучаться не могу. Руль — не подушка, на нем не спят! — орал он мне прямо в ухо. — Давай свои документы и выползай из машины, дышать будем.
Крикливый голос гаишника помог мне немного прийти в себя, и я попыталась вспомнить, как оказалась в такой ситуации и что со мной произошло. Наконец цепочка событий выстроилась в моей голове, и я, тяжело вздохнув, вышла из машины и направилась вслед за стражем дорог. Холодный, хлеставший прямо по лицу дождь окончательно вернул меня к действительности и прогнал прочь сонливость. За это я ему была даже благодарна.
Гаишник протянул мне трубочку, и я, набрав в легкие влажного воздуха, равнодушно выдохнула в нее. Естественно, аппарат ничего не показал, что привело проверяющего в крайне удивленное состояние. Он попросил меня повторить процедуру и тщательно проследил, чтобы я не выдыхала воздух носом. Результат оказался тем же.
— Ничего не понимаю, — не скрывая своих чувств и изумленно воззрившись на меня, произнес гаишник. — Если вы не пьяная, тогда почему так крепко спите за рулем?
Желая поскорее избавиться от блюстителя порядка и вернуться в теплый салон машины, я понизила голосок и пролепетала:
— Товарищ инспектор, вы уж извините меня, я случайно. Просто с вечера выпила снотворного, а потом увидела, что оно просроченное, вот я и отправилась в аптеку за другим. Кто ж знал, что лекарство подействует… А как почувствовала в дороге, что стала засыпать, свернула на обочину, выключила машину, ну и… — я замолчала и зябко поежилась, намекая гаишнику на то, что неприлично держать девушку под проливным дождем, тогда как сам он скрывается под непромокаемым плащом.
Делала я это, как оказалось, зря: столь тонкий намек парень воспринять был не в состоянии. На его лице отражалась лишь глубокая задумчивость на тему того, как следует поступить со мной в такой ситуации: то ли отпустить, то ли выписать штраф, а может быть, сразу забрать с собой в отдел.
Я не дала ему времени на то, чтобы определиться в выборе, и сама предложила:
— Я понимаю, что побеспокоила вас, но, к сожалению, у меня с собой всего только пятьдесят рублей, на лекарства. Если желаете, я отдам их вам. Если нет, то давайте скорее оформляйте штраф, иначе я еще и простужусь, тогда вы будете виноваты в моей болезни.
Последние слова я произнесла выше на тон, давая понять, что еще немного — и закачу тут такую истерику, что парень не обрадуется. Гаишник меня скорее всего понял и, не имея желания торговаться с женщиной да и самому мокнуть под ливнем, взял протянутые ему деньги и, вернув мне документы, произнес:
— Постарайтесь больше не садиться за руль в таком состоянии, не ровен час в аварию угодите, — и, секунду помолчав, добавил: — А нам потом вас из этой каши выгребай.
Я клятвенно заверила его, что подобного более не допущу, запрыгнула в машину и покатила прочь, заторопившись домой: у меня почему-то вдруг возникло странное чувство, что там не все ладно.
Несмотря на ливень и собственную дрожь, отъехав от гаишника на приличное расстояние, я погнала машину изо всех сил, то и дело выкрикивая в адрес попадающихся мне водителей, еле ползущих посреди трассы, не очень цензурные эпитеты, которые неизвестно где успела подцепить. Меня всю трясло: как от холода, так и оттого, что Оксана Миронова сумела меня так ловко провести, наверняка неспроста выспросила мой адрес.
«Это ж надо было развесить уши! — воскликнула я вслух, нелицеприятно оценив собственную промашку. — Поверила прекрасной сказочке мадам Мироновой. Никого-то она не убивала, ничего-то не знает… А сама ведь на мужа стрелки втихую переправляла… Конечно, ему-то теперь все равно, может, и не оклемается вовсе, а ей еще жить да жить. У-у! Как же это я оказалась такой доверчивой?»
Завернув во двор своего дома, я резко остановила машину, выскочила из нее и бегом ринулась к подъезду.
Как оказалось, моя интуиция снова меня не подвела: едва я поднялась по лестнице к квартире, как тут же увидела, что замок в двери сломан. Быстро достав из сумочки пистолет, я тихо толкнула дверь. Никаких шорохов до меня не доносилось, и я, подняв оружие к уровню груди, медленно вошла внутрь.
В квартире царил полный погром, несравнимый даже с тем, что недавно был увиден на даче Чиликова. Валялось все: одежда, книги, поставленные с утра в вазу цветы, украшения, мебель. Правда, шторы были задернуты и не сорваны. И на том спасибо.
Я опустила пистолет и прислонилась к косяку двери.
* * *Значит, зашевелился муравейник, засуетился… Расхаживая средь учиненного в квартире погрома, я рассуждала вслух. Стало быть, пленочка им очень нужна, боятся, что она где-то неожиданно выплывет и после этого им мало не покажется. Только почему искали ее именно у меня? На несколько минут я задумалась. Ах да, сама же проговорилась: капля снотворного в кофе — и мой дом совершенно свободен до утра.
А если бы я не успела остановить машину и уснула во время езды на скорости? Представив себе такой поворот событий, я поежилась. Впрочем, Мироновой это было бы очень даже на руку: нет меня — нет того, кто ее раскусил. Ну а пленку-то можно было потом преспокойненько и в квартире отыскать…
«Черт!» — выругалась я, споткнувшись о поваленный стул, поверх которого утром висели какие-то из моих вещей, сейчас валявшиеся бесформенной кучей и загораживавшие спинку. Об нее-то я больно ушибла ногу. Кто ж теперь тут все убирать будет?! Я расстроенно плюхнулась в стоящее рядом кресло, прекрасно понимая, что, кроме меня самой, сделать это больше некому. Но настроить себя на приведение дома в порядок, все еще находясь в возбужденном состоянии, мне было сложно, и я решила пока покурить и немного успокоиться.
Дотянувшись рукой до брошенной на столик сумочки, я высыпала ее содержимое себе на колени в поисках сигарет. Среди кучи всевозможных мелочей и разных вещей, нужных частному детективу, их не оказалось. Интересно, когда я успела выкурить всю пачку? У меня и времени-то на это не было.
Еще больше выйдя из себя, я встала, пнула первое, что подвернулось под ноги, и пошла проверять заначку. Я всегда держу про запас одну пачку в вазе на шкафу, прекрасно зная за собой, что во время тщательного анализирования ситуации по делу, которое веду, могу незаметно выкурить очень много. Ваза валялась на полу: ее вор тоже не поленился проверить. Увы, она хоть и не раскололась, но сигарет в себе не содержала.
— Сукин сын, сволочь! — я окончательно разозлилась и стала выкрикивать оскорбления в адрес того, кого наверняка знала в лицо. По крайней мере, мне так казалось, ведь, кроме Тимошина, заподозрить в устроенном здесь погроме пока было некого. — Ну, попадись ты мне еще раз, лично башку откручу!
Я прекрасно понимала, что встреча произойдет очень даже скоро, так как на этой неудачной попытке отыскать пленку Оксана Миронова не остановится и попытается получить ее любым другим путем. Думаю, в скором времени меня ожидает что-то очень интересное. Знать бы только, что именно — разговор по душам или же бандитское нападение, как в случае с Чиликовым.
Немного умерив свой пыл, я взяла сумочку, запихала в нее все, высыпанное ранее, бросила туда и пистолет, понимая, что он мне наверняка скоро понадобится. Затем надела куртку и направилась к двери: без сигарет спокойно и логически размышлять я не могла, слишком уж много всего произошло, а о кофе даже думать не хотелось после последних событий.
На улице все еще моросил противный, холодный осенний дождичек, и в ближайшее время он явно не намеревался прекращаться. С момента моего появления у дома лужи успели увеличиться вдвое, а стоявшие во дворе машины рассосались. Теперь здесь стояли лишь две машины: моя и какая-то темно-зеленая «жигулешка», сверху донизу забрызганная грязью.
Людей в такую погоду на улице практически не было, не считая молодежи, прячущейся от непогоды в соседнем подъезде. В общем, не зная точного часа, трудно было даже сказать, утро ли сейчас или уже вечер, настолько все кругом было пасмурно и неприглядно.
Я накинула на голову капюшон и быстрым шагом двинулась в сторону ларька, стоящего прямо напротив моего дома на расстоянии в несколько десятков шагов. Грязный «жигуленок» вдруг принялся буксовать, пытаясь вылезти из той лужи, в которую его угораздило залезть, но у него ничего не выходило. Заметив эти его попытки, ребята, стоящие у подъездной двери, о чем-то посовещались и направились в сторону машины.
