Агата Кристи - Изумруд раджи (сборник)
Итак, Эванс получил нужные ему сведения. Вскоре после этого он попрощался со спутником, его губы были мрачно сжаты в одну линию. Покойный мистер Энтони застраховал свою жизнь в пользу жены за несколько недель до смерти.
Он привык полагаться на свои инстинкты и был совершенно уверен в своем решении. Но как действовать – другой вопрос. Он хотел не арестовать преступницу на месте преступления, а предотвратить преступление – а это совсем другое и гораздо более трудное дело.
Весь день бывший инспектор был очень задумчив. В тот день в имении местного сквайра был устроен праздник в честь Дня Подснежника[9], и он отправился туда: поиграл в автомат, выдающий приз за пенни, поучаствовал в угадывании веса свиньи, попробовал метать кокосовые орехи – и все это с выражением рассеянной сосредоточенности на лице. Он даже позволил себе потратить полкроны у гадалки на хрустальном шаре Зары, немного потешаясь над собой и вспоминая свою борьбу против гадалок в дни своей службы.
Эванс не очень-то прислушивался к ее монотонному певучему голосу, но в самом конце одна фраза привлекла его внимание.
– …И очень скоро, действительно очень скоро, вы будете решать вопрос жизни и смерти… Жизни и смерти одного человека.
– Э… что вы сказали? – резко спросил он.
– Решение, вы должны принять решение. Вы должны быть осторожны, очень и очень осторожны… Если вы сделаете ошибку, самую маленькую ошибку…
– Да?
Предсказательница задрожала. Инспектор Эванс знал, что все это чепуха, но тем не менее она произвела на него впечатление.
– Я предостерегаю вас – вы не должны совершить ошибку. Если вы это сделаете, я ясно вижу результат – смерть…
Странно, чертовски странно. Смерть. Подумать только, она заговорила именно об этом!
– Если я совершу ошибку, результатом будет смерть? Правильно?
– Да.
– В таком случае, – произнес Эванс, поднимаясь и вручая ей полкроны, – я не должен допустить ошибку, а?
Он произнес это весело, но, когда вышел из палатки, губы его были решительно сжаты. Легко сказать, но нелегко быть уверенным в своем поступке. Ему нельзя допустить промах. От этого зависит жизнь, жизнь беззащитного человека.
И никто не мог ему помочь. Он посмотрел вдаль и увидел фигуру своего друга Хэйдока. От него нечего ждать помощи. «Не вмешиваться» – таков был девиз старого капитана. А здесь это невозможно.
Хэйдок беседовал с какой-то женщиной. Она отошла от него и двинулась в сторону Эванса, и инспектор узнал ее. Это была миссис Мерроудин. Повинуясь порыву, он намеренно пошел ей навстречу.
Миссис Мерроудин была довольно привлекательной женщиной. У нее был высокий гладкий лоб, очень красивые карие глаза и безмятежное выражение лица. Она походила на итальянскую мадонну и подчеркивала это сходство, расчесывая волосы на прямой пробор и закладывая их за уши. У нее был низкий, почти сонный голос.
Женщина улыбнулась Эвансу довольной приветливой улыбкой.
– Я так и думал, что это вы, миссис Энтони… то есть миссис Мерроудин, – бойко произнес он.
Эванс намеренно оговорился, исподтишка наблюдая за ней. Он увидел, как ее глаза широко раскрылись, услышал, как она тихо ахнула. Но взгляд ее не дрогнул. Она смотрела на него гордо, в упор.
– Я искала мужа, – тихо произнесла она. – Вы его не видели?
– Он шел в ту сторону, когда я видел его в последний раз.
Они зашагали бок о бок в указанном направлении, тихо и приятно беседуя. Инспектор чувствовал, как его охватывает восхищение. Что за женщина! Какое самообладание… Какие прекрасные манеры… Незаурядная женщина – и очень опасная. Он был уверен – очень опасная женщина.
Бывший инспектор все еще чувствовал себя очень неловко, хоть и был доволен своим первым шагом. Он дал ей понять, что узнал ее. Это заставит ее насторожиться. Она не посмеет сделать ничего опрометчивого. Проблема в Мерроудине. Если бы его можно было предостеречь…
Они нашли маленького человечка, рассеянно рассматривающего фарфоровую куколку, которую выдал ему автомат за пенни. Его жена предложила ему пойти домой, и он с готовностью согласился. Миссис Мерроудин повернулась к инспектору:
– Не хотите ли зайти к нам и спокойно выпить чашку чаю, мистер Эванс?
Прозвучал ли в ее голосе еле заметный вызов? Ему показалось, что он его уловил.
– Спасибо, миссис Мерроудин. С удовольствием.
Они пошли туда, беседуя о приятных, обычных вещах. Солнце сияло, тихо дул ветерок, все вокруг было приятным и обычным.
Их служанка ушла на праздник, объяснила миссис Мерроудин, когда они вошли в очаровательный старомодный коттедж. Она пошла в свою комнату, чтобы снять шляпку, затем вернулась, накрыла стол к чаю и вскипятила чайник на маленькой серебряной лампе. С полки рядом с камином она взяла три маленьких китайских пиалы с блюдцами.
– У нас есть совершенно особенный китайский чай, – объяснила она. – И мы всегда пьем его на китайский лад – из пиал, а не из чашек.
Она осеклась, заглянула в пиалу и с раздраженным возгласом поменяла ее на другую.
– Джордж, как это дурно с твоей стороны! Ты опять брал эти пиалы.
– Прости, дорогая, – извинился профессор. – Они такого удобного размера. Те, которые я заказал, еще не доставили.
– Когда-нибудь ты нас всех отравишь, – с легким смехом сказала его жена. – Мэри находит их в лаборатории и приносит обратно, но никогда не дает себе труда их вымыть, если только в них нет ничего очень уж заметного. Недавно ты использовал их для цианистого калия. Правда, Джордж, это ужасно опасно…
Мерроудин выглядел немного раздраженным.
– Мэри не должна ничего брать из лаборатории. Ей там ничего нельзя трогать.
– Но мы часто оставляем там наши чашки после чаепития… Откуда ей знать? Будь благоразумным, дорогой.
Профессор пошел к себе в лабораторию, что-то бормоча себе под нос, а миссис Мерроудин залила заварку кипятком и задула пламя маленькой серебряной лампы.
Эванс был озадачен. Но в его голове забрезжил свет. По какой-то причине миссис Мерроудин открывала свои карты. Будет ли это несчастный случай? Говорит ли она обо всем этом, чтобы намеренно подготовить себе алиби заранее? Чтобы потом, когда-нибудь, когда произойдет «несчастный случай», он был вынужден дать показания в ее пользу. Глупо с ее стороны, если это так, потому что до этого…
Внезапно у него перехватило дыхание. Она налила чай в три пиалы. Одну поставила перед ним, вторую – перед собой, а третью – на маленький столик у камина, возле кресла, в котором обычно сидел ее муж, и, когда она поставила последнюю пиалу на столик, странная улыбка слегка изогнула ее губы. Именно эта улыбка решила дело.
Он понял!
Удивительная женщина – опасная женщина. Никакого ожидания, никакой подготовки. Сегодня, в этот самый вечер, в его присутствии как свидетеля… От подобной смелости у него дух захватило.
Это умно, это чертовски умно. Он ничего не сможет доказать. Она рассчитывает на то, что он ни о чем не подозревает, просто потому, что это «слишком быстро». Эта женщина мыслит и действует с молниеносной быстротой.
Он глубоко вздохнул и подался вперед:
– Миссис Мерроудин, я человек со странными капризами. Будьте добры, удовлетворите один из них.
Она смотрела на него вопросительно, но не с подозрением.
Эванс встал, взял стоящую перед нею пиалу и подошел к маленькому столику, а там поменял приборы. Пиалу со столика он принес и поставил перед ней.
– Я хочу, чтобы вы это выпили.
Их взгляды встретились. Ее глаза смотрели прямо, в них ничего нельзя было прочесть. Кровь медленно отхлынула от ее лица.
Она протянула руку, взяла пиалу. Он затаил дыхание. Что, если он ошибся?
Женщина поднесла пиалу к губам и в последний момент, задрожав, нагнулась вперед и быстро вылила ее в горшок с папоротником. Потом откинулась на спинку и с вызовом посмотрела на него.
У него вырвался длинный вздох облегчения, он опять сел.
– Ну? – произнесла она.
Голос ее изменился. Он звучал слегка насмешливо – и вызывающе.
Эванс тихо и мрачно сказал:
– Вы очень умная женщина, миссис Мерроудин. Думаю, вы меня понимаете. Повторения быть не должно. Понимаете, о чем я говорю?
– Я понимаю.
Голос ее звучал ровно и был лишен всякого выражения. Бывший инспектор удовлетворенно кивнул. Она очень умная женщина и не хочет, чтобы ее повесили.
– За вашу долгую жизнь и за жизнь вашего мужа, – многозначительно произнес он и поднес к губам пиалу.
Затем его лицо изменилось. Его исказила ужасная гримаса, он попытался встать… крикнуть… Его тело окаменело, лицо посинело. Он упал назад, на спинку кресла, его руки и ноги конвульсивно дергались.
Миссис Мерроудин подалась вперед, наблюдая за ним. Легкая улыбка скользнула по ее губам. Она обратилась к нему очень мягко и доброжелательно:
