Марина Серова - Возвращение миледи
– Ну, Венчик! Повествуй! – усевшись, попросила я.
– Новости, Татьяна Александровна, неутешительные, – сказал он.
Эта его манера начинать издалека когда-то выводила меня из себя, но со временем я с ней смирилась, как с неизбежными издержками производства. Главное, чтобы Венчик притчи не принялся рассказывать, а остальное я как-нибудь выдержу.
– Давай, Аякс! – потребовала я. – Я ко всему готова!
– Да, понимаете, Татьяна Александровна, – сказал он. – Новости не то чтобы неприятные, но маловато их. И контингент отличается крайним недружелюбием и подозрительностью.
– Но что-то ты все-таки узнал! – уверенно сказала я.
– Узнал! – кивнул он. – Как говорят очевидцы, господин Дроздов там когда-то с одной женщиной жил. Потом она исчезла, а он стал туда периодически днем наведываться. Машина в это время его во дворе ждала.
– Но он не ночевал? – спросила я.
– Не ночевал! – подтвердил Венчик. – Но при этом он так же периодически выбрасывал пустые бутылки из-под шампанского, коробки от конфет, всякой прочей ерунды, что в таких случаях на стол ставят, и... – Аякс смущенно отвел глаза, – использованные презервативы.
– Ясно! Баба отдельно приходила, чтобы водителю на глаза не попадаться, или... Или она тогда уже жила в этом доме! – сказала я и тут же поправилась: – Нет! Тогда бы они у нее встречались! А эту женщину кто-нибудь видел?
– Мои коллеги точно не видели, – ответил Венчик. – Так они же не целыми днями около баков пасутся. У них и другие дела есть.
– Тоже верно! – согласилась я. – А сейчас он что выбрасывает?
– А ничего не выбрасывает, хоть и ночует там частенько, – ответил Венчик.
– Все правильно! – кивнула я. – Потому что не в своей квартире он ночует. Потому-то и говорит, что телефоны отключает, чтобы выспаться. Теперь дело за малым – выяснить, в какой именно квартире он обретается. Точно только одно – эта женщина должна жить одна!
– Не одна! – неожиданно сказал Венчик и интригующе замолчал, а я прямо-таки взвыла:
– Аякс! Я тебя сейчас убью, и суд меня оправдает! Так что не мотай мне нервы, а говори толком.
– А я и говорю, что где-то три-четыре месяца назад из одной трехкомнатной хозяева за границу уехали сына лечить, а квартиру сдали. А сняла ее одинокая женщина. Сколько ей лет, не ведаю, но красива-а-а! – Венчик даже зажмурился, чтобы мне попонятнее было. – И выглядит она, как говорят, молодо. А уж холе-е-ена! Ну словно кошка любимая в хорошем доме. А приехала она, значитца, из Москвы. А вскоре завела себе девчонку-домработницу – та, видать, из деревни на заработки поехала. На панель идти, наверное, воспитание не позволило, вот она и начала ходить по богатым домам – вдруг кто-то ее в прислуги возьмет. Охранник ее в ту квартиру и послал – в других-то уже есть. Так что живут в квартире номер 8 две особы женского пола: хозяйка и прислуга. Хозяйка – Марианна Кленова...
– Кленова? – переспросила я, потому что уже где-то встречала эту фамилию.
– Ну да! – подтвердил Аякс и собрался было продолжить, но я жестом остановила его.
«Кленова... Кленова... – усиленно размышляла я и тут вспомнила: – Точно! Она в тот вечер была в театре и сидела в губернаторской ложе! Если заказчица нападения она, то это совершенно естественно, – она же должна была собственными глазами увидеть, как сработал Кривоножкин-Друидский! Но как она в губернаторскую ложу попала? Ладно! Потом разберусь!» – решила я и спросила:
– Так что там насчет Кленовой?
– А она из дому практически не выходит, но иногда выезжает в город на своей машине – черном «Вольво», – сказал Венчик и протянул мне листок с написанным на нем номером.
– Московский, – сказала я. – Как ты умудрился?
– А я дождался, когда она из подземного гаража выедет, и записал, – похвалился он.
– А как ты понял, что это именно то, что надо? – допытывалась я.
– Так она же из Москвы приехала! Значит, и номер у нее должен быть соответствующий! – обиделся Венчик. – Что уж я такой тупой, что в номерах не разбираюсь?
– А ее саму ты видел?
– Нет! – покачал он головой. – Стекла тонированные, – объяснил Венчик и продолжил: – А домработницу зовут Надя, и крутится она, бедная, как белка в колесе, но, видимо, не всегда успешно, потому что периодически появляется с красной щекой, – видать, эта самая Марианна любительница руки распускать. Девчонка красивая! – восхищенно сказал Венчик. – Яркая такая! Глазищи черные в пол-лица! Только зря она в блондинку перекрасилась – брюнеткой ей лучше было!
– Венчик! – торжественно сказала я. – Ты гений! В тебе пропал незаурядный детектив. Я снимаю перед тобой шляпу. Я сама не смогла бы за такой короткий срок столько выяснить. Нет тебе цены! – И полезла в сумку за деньгами.
– Да ладно уж вам, Татьяна Александровна! – Аякс сделал вид, что смутился, хотя я точно знала, что мои слова были ему, как коту валерьянка.
Простившись с Венчиком, я немного посидела в машине, переваривая новости, а потом медленно сказала:
– Значит, Кленова приехала сюда из Москвы. А Дроздов именно там, узнав, что у Тамары не может быть детей, отказался от услуг посторонней женщины на роль суррогатной матери. Наверняка рассчитывал, что под эту сурдинку с женой развестись сможет. Но тут встрял Базаров со своей Натальей, и дело закончилось для Пейрака пиковым интересом. А вот дама, видать, с этим не смирилась! Что же теперь делать? Ехать в Москву? Ждут меня там! Все глаза проглядели! Да и пакостила она в Тарасове! Значит, концы здесь надо искать, – решила я. – А для начала поговорить с Савинковой. Уж теперь-то она мне все расскажет!
В клинике секретарша Савинковой попыталась меня задержать, но я, не обращая внимания на ее слова, прошла прямо в кабинет и увидела, что там идет совещание.
– Извините за вторжение, но нам с вами, Дина Николаевна, надо немедленно поговорить, и для вашей же пользы! – сказала я и ободряюще улыбнулась ей.
Ее взгляд из испуганного, каким она меня встретила, мгновенно превратился в совершенно другой, горевший яростной надеждой, и она, не отрывая от меня глаз, замахала руками своим подчиненным:
– Потом! Все потом!
Они недоуменно переглянулись и вышли. Когда же мы с ней остались одни, я подошла к ее столу и положила на него бумагу, кассету и коробочку с диском от видеокамеры.
– Что это? – не решаясь дотронуться, спросила она.
– А вы прочитайте! – сказала я и присела возле ее стола. – А остальное потом послушаете и посмотрите.
С некоторой опаской Савинкова взяла бумагу, и по мере того, как она читала, ее руки сначала начали дрожать, а потом просто заходили ходуном, бумага выпала у нее из рук, она посмотрела на меня полубезумным взглядом и зарыдала, уронив голову на руки.
– Успокойтесь! Ну успокойтесь же, Дина Николаевна! – уговаривала я ее. – Все страшное уже позади! Теперь вы с Михаилом Антоновичем будете жить совершенно свободно и без страха!
Постепенно Савинкова успокоилась, выпила воды и глубоко вздохнула.
– Господи, Татьяна Александровна! Да вы даже не представляете, что вы для нас сделали! Вы же нас на свободу выпустили! Если бы вы только знали, как мы настрадались за эти годы! Врагу лютому такой судьбы не пожелаю!
Я видела, что ей нужно выговориться, да и время у меня было, так что я решила подождать и не перебивала ее.
– Мы с Мишей познакомились в Пензе, когда он там служил, а я уже медучилище заканчивала, – начала она. – Полюбили друг друга и пожениться решили. Родителям моим он понравился, а я – его, он им обо мне писал и фотографию посылал. Он тогда в мае меня беременную оставил, а сам в деревню к себе поехал, чтобы потом с родителями вернуться и официально посвататься. Уехал и... пропал! Как в воду канул! А потом письмо от него пришло, что попал он в такой переплет, что ему или в тюрьму идти за то, чего не совершал, или на постылой жениться! Вот он и выбрал второе, – вздохнула Савинкова. – А еще написал, что любит меня и до конца жизни любить будет, и прощения за все попросил. Я, как прочитала, так в обморок и грохнулась. Очнулась, мама вокруг меня хлопочет, а папа письмо это вслух читает, и лицо у него!.. – Савинкова помотала головой. – Ну, начали они меня утешать, что, мол, какие мои годы, что другого найду, порядочного и все такое... Вот тут-то я им и призналась, что ребенка жду и срок такой, что аборт делать поздно. Скандал был страшный! Вы-то не знаете, что это было за время! Тогда без мужа родить было позором великим!
– Приблизительно представляю, – сказала я.
– Вот то-то же, что вы представляете, а я все это на себе испытала! И взгляды косые. И перешептывания за спиной. Ну, родился у меня в сентябре сынок. Папа хотел его в честь своего отца назвать, а я настояла, чтобы Антоном, как мы с Мишей и собирались. И тут под Новый год – звонок в дверь! Миша! Как папа его не убил, не знаю. А Миша все одно твердит: «Вы меня только выслушайте!» – и деньги достает. А папа эти деньги выхватил и ему в лицо швырнул, а Миша все просит, чтобы мы его выслушали. Ну, успокоились все в конце концов, сели вокруг стола, я с Антошкой на руках. Так Миша, как уставился на него, так и смотрел весь вечер, и улыбался как глупенький, – с теплотой сказала Дина Николаевна.
