Анна Шахова - Прыжок в ледяное отчаяние
— А по-моему, она из породы собак, что до смерти стерегут свой дом, — задумчиво произнес Константин.
— Да мы все, Котька, из этой породы. — Отец раздавил в пепельнице окурок.
— Я, пап, надеюсь. Я надеюсь, что это так.
В связи с новыми обстоятельствами — обнаружением воровской квартиры в доме Михайловой и бесследного исчезновения консьержа, спешно бросившего пост со всем хозяйственным скарбом — кастрюлькой, полотенцем и подушкой, Загорайло занялся новой версией. Он почти не сомневался в том, что Михайлова стала невольной свидетельницей попытки ограбления, чем и сорвала ее. Устранив опасную соседку, воры завершили свое дело спустя несколько дней. Стройной теории мешало то, что ни по одной из краж в этом районе не проходило убийство или попытка убийства. Работали не беспредельщики, а люди толковые, профессиональные.
Несколько вскрытых квартир бандиты не тронули: в одной оказалась лежачая больная, которая, подав голос, спугнула грабителей. В другой квартире помехой, видимо, стал терьер, неистово кидавшийся на чужаков. Уж с терьером преступники, не пугающиеся выбрасывания с балконов женщин, могли бы расправиться. Тем более что куш им перепадал отменнейший: хозяйка-наркодилерша держала в доме баснословную сумму. Наверное, дело приняло роковой оборот, когда коммерсантка увидела ТОГО, КОГО ВИДЕТЬ не полагалось ни при каких обстоятельствах.
«Конечно, она увидела Василь Николаича! Главаря-вдохновителя», — горячился Влад перед флегматичным Епифановым. «Дежурный-наводчик! Это ж гениальная тема». Тема и впрямь вырисовывалась «выдающаяся»: Тутышкин не обнаруживался по месту прописки, а телефон его упорно оставался «вне зоны действия сети». Словом, Владиславу, вдохновленному новым поворотом событий, было чем заняться и помимо бесперспективных телевизионщиков. Именно поэтому коллег Виктории шеф сбросил на свою помощницу Шатову.
В три часа сыщица встретилась с веселым и возбужденным Загорайло, по-рыцарски подкатившим к ее дому, чтобы передать бумаги и дать ЦУ.
— Смотрите! — радостно говорил Влад, тыкая в страницу, расчерченную красным маркером, будто в подчеркнутых словах содержалась информация о полученном им самим наследстве. — Смотрите, что делала Михайлова или ее заставляли делать? Пять месяцев назад канал «Метеорит-ТВ» заключил рекламный договор с торговым центром «Долото» сроком на тридцать дней. За вполне достойную сумму. Теперь — хоп, смотрите сюда! — Загорайло жестом фокусника выхватил из папки лист, расчерченный синим маркером. — То же «Долото», спустя два месяца, только договорчик-то проходит через кого? Ага! Через рекламное агентство «Братья Б.». И сумма?
Люша присвистнула и выхватила листок из рук Влада.
— В два раза меньше! Это же прямой убыток каналу! Я… не понимаю…
— Правда, общий договор с «Братиками», где фигурирует с десяток фирм и фирмочек, впечатляющ. Но! — Загорайло воздел длинный перст и тряхнул челкой. — Некоторые из них проходили так же, как и «Долото», по более ранним и более выгодным договорам.
— Короче, если бы каждый клиент работал с «Метеоритом» напрямую, каналу это было выгоднее. И в чем смысл? — Люша сверлила шефа взглядом.
— Эх, неискушенная вы, Юлия Гавриловна, в делах бизнес-сообщества, особа.
— Ну, искусите! — с вызовом парировала Шатова.
— Куда могли деться пятьдесят процентов? Элементарно, Ватсон! Прикормленные каналом «Братья» чуть снижали ставку для «Долото», и те заключали договор с ними. Чуть — это, думаю, процентов десять.
Влад нарисовал на чистом листе пижонской перьевой ручкой «10».
— Далее «Братья» с благословения Михайловой или кого-то повыше брали на себя отстаивание интересов канала и привлекали массу клиентов, которые несли «Метеориту» пятьдесят процентов, которые мы видим в новых договорах.
Влад нарисовал «50».
И тут Люша выхватила у него ручку и, нарисовав размашистую «40», выкрикнула:
— А недостающие сорок процентов «Братья» обналичивали и делили с Михайловой.
— И тут звучат фанфары! — Влад потряс листком с цифрами.
— «Братьев» возглавляет Анастасия Михайловна Рябовская, в девичестве… Набросова. Дочь Михал Михалыча Набросова и Марии Александровны Набросовой — с отцовской фамилией. О, эту фамилию не будем поминать всуе, заметим лишь, что именно глава этой семьи держит контроль над каналом Набросова и заодно так, между делом, — «Метеорит-ТВ». Круг замкнулся. Все братья, сестры и любовницы с женами в одной упряжке. И душещипательные излияния последних выглядят не более чем продуманным тактическим ходом.
— О-пу-петь… — только и смогла выговорить Люша.
— Ну да. А несчастный «Метеорит» с Аникеевым ни при делах. Вернее, при своих ма-аленьких делишках. На фоне этих «мульонов».
— И какой смысл ехать туда? Какой мотив? У кого? — разочарованно вздохнула Люша.
— Ехать непременно! Бумажки бумажками, а личное общение может выдать кульбит похлеще любого договора с «Братьями», — категорично заявил Загорайло.
— Реальные отношения Виктории Владимировны с семейством Набросовых остаются тайной за семью печатями. Врут или что-то скрывают все. И обманутая жена Бассета, и он сам, загадочно трясущийся на похоронах, и еще всплывшая Анастасия Михайловна, которую тревожить пока не будем. Нет-нет, клубок змей налицо. И знаете, с кем нужно общаться? — Влад испытующе посмотрел на Люшу.
— С тем, кто терпеть не мог покойную коммерческую директрису? — не моргнув глазом, спросила Шатова.
— Именно! Браво! — Загорайло удовлетворенно стукнул кулаком по рулю.
— Аникеев, насколько я понимаю, уже уволен. Но следователь Епифанов шепнул мне, что есть там один малосимпатичный приятель Аникеева, бухгалтер Вострый.
— Ясно! И с ним надо держать ухо востро, — Люша открыла дверцу «Форда».
Влад обворожительно ей улыбнулся:
— Желаю вам удачи и творческого настроя.
На что его помощница вдруг укоризненно произнесла:
— Послушайте, Влад, неужели падение этого несчастного воришки в реку так воодушевило вас?
Загорайло вспыхнул, надулся и схватил за руку вылезающую из машины сыщицу:
— Не-нет. Тут иное. Это не связано с работой.
— А-а, ну так бы и сказали, — засмеялась Люша. — А то все братья, сестры. А речь о невестах впору вести. Молчу, молчу. — Люша поспешила захлопнуть дверцу машины, оставив зардевшегося Влада наедине с жизнерадостными переживаниями.
Через час Юлия Шатова стучалась в запертую дверь кабинета Павла Михеевича Вострого.
— Он уже в Лондон свой укатил! Отгулы, — махнула рукой пробегавшая мимо девушка с пачкой листов. — Уточните в приемной Протасова.
Отметив «свой Лондон», Люша опешила, столкнувшись в приемной главного редактора с тучным неотесанным мужиком, который ухмыльнулся, протягивая Шатовой лапищу с грязными ногтями:
— Сыщики дохнали вже! Вострый. Рад. — Бухгалтер ослабил узел розового галстука, который диковато смотрелся на рубашке в оранжевую полоску.
— Здраствуйте, — растерянная Люша тронула грубую ручищу.
— Ну, пойдемте, красота моя неземная. — Вострый распахнул перед сыщицей дверь в коридор с видом людоеда, заманившего, наконец, доверчивую жертву.
— Павел Михеевич, меня зовут Юлия Гавриловна Ша… — начала сухо Люша, но ее перебил масленый голос «хыкающего» Вострого:
— Да ладно тебе, Гавриловна! Мужа твоего Сашку знаем, как облупленного. Все свои люди. Разберемся.
— Я хочу пить! Есть у вас кафе?! — пискнула напряженная Шатова, потому что перспектива остаться наедине с этим паровозом без тормозов ужасала ее.
— О, кофейку хотца? Добре.
Пока они преодолевали два пролета лестницы и шли по уютному коридору в матовых тонах к маленькому кафе для «своих», видимо, самых представительных лиц канала, Люша поняла, что Пал Михеич был тут одним из благоговейно почитаемых персонажей. Дамы при виде косолапого Вострого алели и изображали книксены, мужчины сдержанно, но уважительно ручкались с развязным дядькой, который для всех был «отцом родным».
В полумраке кафе на пять-шесть уютных столиков, окруженных мягкими креслами, Люша приободрилась, выпив воды. Она собралась задать первый вопрос, когда бухгалтер, наконец, с шутками-прибаутками, заказал для себя какой-то хитрый салат, но не смогла проронить ни звука: Вострый сам обрушил на сыщицу словесный водопад.
— Договоримся сразу — никаких цирлих-манирлих и наводящих вопросов! Гавриловна, я человек прямой, деревенский. Сам с усам и всегда таким был! Говорю, шо знаю и думаю. Не знаю — не говорю. — Пал Михеич, прищурившись, сверлил тяжелым взглядом Люшу, с трудом пригубившую ядреный кофе, от которого у нее и в благоприятных обстоятельствах кружилась голова и колотилось сердце.
— Че вы с Михайловым не угомонитесь? На кой ляд нам с этой щукой Викторией связываться нужно було? Царствие ей, конечно, Небесное. — Вострый шумно вздохнул и опрокинул в себя целый стакан томатного сока, после чего свирепо утерся ладонью. «Будто крови насосался», — пронеслось в голове впечатлительной Шатовой.
