Паула Гослинг - Кобра

– Нет, спасибо.

Майк поднял одну из рук в наручниках и перевернул ее ладонями вверх. На кончиках пальцев еще виднелись следы смазанных чернил и такие же отпечатки остались на простынях. В положении правой ноги было что-то неестественное.

– Экономишь на цепях для ног?

– Я уже сказал: он упал с чертовой лестницы.

Малчек обернулся и взглянул на шерифа, прислонившегося к резному дубовому бюро рядом с дверью.

– Тебе следовало сказать Гонсалесу, чтобы он прислал машину «скорой помощи». Я тебе, черт возьми, не доктор! – прорвался его гнев наружу.

Он еще мог понять, что Хоскинс был настолько разъярен, что расквасил арестованному лицо, но сломать ногу и оставить того лежать как кусок мяса – это было уж слишком.

– У тебя на рубашке полицейский знак, черт побери, а не разрешение на пытки, Хоскинс.

– Что ты говоришь? – Хоскинс с издевкой оглядел его. – Я расскажу Шерил Энн об этой профессиональной философии, когда она выйдет из госпиталя. Ей, наверняка, понравится.

– Она в госпитале? – Малчек был удивлен. Это тоже не сходилось с данными его картотеки.

– Я же сказал, что этот парень не слабак. Любит сильно нажимать, любит врезать. Порвал ей кое-что и снизу и сверху. Ты прав, Малчек. Он не свалился с лестницы, это я его скинул. Хочешь подать жалобу о состоянии арестованного? Валяй! Мне все равно, и так уже надоело таскать этот значок.

Малчек снова посмотрел на кровать и кивнул. Пятнадцать лет – и истекает кровью. Возможно, он и сам бы скинул его с лестницы. У него были подобные случаи, и он испытывал подобную ярость, но в большом городе вокруг слишком много глаз. Здесь же Хоскинс сам себе хозяин. Эдисон неудачно выбрал место, чтобы совершить ошибку.

Малчек подошел к двери и крикнул Терсону:

– Приведи сюда Клер, но предупреди ее, что он в плохой форме.

Он увидел, как очки Терсона сверкнули, когда тот повернулся к солнцу, и оставил Гамбини одного в дверях.

– Гамбини, нам придется его на чем-то тащить. Надо соорудить что-то вроде носилок. У Ван Шаатена в пикапе полно всяких штук, которые могут пригодиться.

Черные брови Гамбини вопросительно поднялись, но он хлопнул за собой сетчатой дверью, не сказав ни слова. Клер нерешительно вошла в комнату и застыла при виде мужчины на кровати. Малчек встал рядом с ней, а она не отрывалась взглядом от неподвижной фигуры.

– Это Эдисон? – спросил он, когда прошло не меньше минуты. – Я понимаю, что по лицу трудно сказать. Посмотри на форму головы, ушей и так далее, на то, что не тронуто.

Она попыталась.

– Я думаю, что, может быть, – решила она наконец. – Такие же волосы, я имею в виду, они также растут на лбу. Это может служить?…

– Хорошо, – легкая теплота одобрения не задержалась в его голосе надолго. – О'кей, Хоскинс, мы его забираем.

Глаза верзилы изучали Клер, и что-то в их выражении Малчеку не понравилось. Он двинулся за Клер, когда она вышла, проследовав мимо шерифа, в коридор.

– Иди вниз и жди, – скомандовал он. – Я спущусь через минуту.

Она казалась бледной и избегала встречаться с ним взглядом. Малчек наблюдал, как она медленно спускалась по лестнице, посторонившись, чтобы дать дорогу Гамбини и Ван Шаатену с их импровизированными носилками.

«Еще немного, Клер, – сказал он ей про себя. – Я отвезу тебя домой, и все закончится. Через несколько месяцев я увижу тебя в суде, кивну и улыбнусь. Я ничего не почувствую. Ничего. Об этом-то я позабочусь».

Для того чтобы переложить арестованного на носилки, потребовались усилия всех трех детективов. Хоскинс даже не двинулся от бюро, безучастно созерцая их старания. Эдисон все еще был без сознания. Майк тихо приказал Гамбини радировать в Сан-Франциско, чтобы их ждал доктор и «скорая помощь», или, в крайнем случае, они остановятся в Сакраменто.

Они с трудом снесли Эдисона на носилках вниз по лестнице и положили его в кузов грузовика Дэвиса. Мартин и Терсон поедут вместе с Эдисоном, Гарнер и Гамбини будут конвоировать грузовик спереди и сзади, а Ван Шаатен отстанет, поскольку у пикапа мотор слабее и он не сможет угнаться за ними, когда они достигнут долины и выедут на скоростное шоссе.

Малчек смотрел им вслед с веранды, зная, что Клер все еще в доме. Что-то не позволяло ему отойти далеко от нее: то ли привычка, то ли взгляд Хоскинса, когда тот оглядывал фигуру Клер в белом платье. «Я уже не обязан о ней беспокоиться», – напомнил он себе. Но, когда, пикап Ван Шаатена исчез из виду, Малчек поспешно вошел обратно в дом. Клер сидела на табуретке рядом с дверью под старомодной вешалкой для пальто. Вычурные крюки торчали над ее головой из деревянной полки с зеркалом. Она выглядела изможденной и усталой, одинокая фигурка в полутьме.

Хоскинс стоял, облокотившись на перила, на маленькой лестничной площадке. Он смотрел вниз, на Клер, и Малчек почувствовал, что тот спросил о чем-то и не получил ответа. Черные глаза прицелились в него, как только он закрыл за собой сеточную дверь. Хоскинс повторил вопрос:

– Твоя леди совсем измучена, лейтенант. Может быть, она выпьет чашку к-кофе, прежде чем тронуться в путь? У меня на плите как раз сейчас подойдет.

– Клер?

Ее голова медленно поднялась при звуке голоса Малчека, как будто она находилась в другом доме, в другой комнате и услышала, как он зовет ее из сада.

– Хочешь кофе? Шериф угощает.

– А, да…да, хочу.

Клер посмотрела вверх на высокого мужчину, перегнувшегося через перила.

– Спасибо, я выпью чашку.

Она медленно встала и подошла к двери, глядя через сетку на машину снаружи. Хоскинс кивнул и сошел вниз по лестнице, улыбаясь во весь рот, словно ему только что сказали, что он похож на Джона Вэйна, с которым, кстати, не имел ничего общего.

– Нет ничего лучше к-кофе, чтобы немного приободриться. Я пью его черным, но у меня есть отличные с-сливки для леди. Вы, ребята, располагайтесь вон там, в гостиной. Я сейчас вернусь.

Он легко прошел по коридору, разговаривая с ними через плечо, и исчез за дверью. Через секунду раздался стук чашек, и Малчек повернулся к Клер.

Ледяной холодок пробежал по его спине.

Клер не отрывала глаз от зеркала. Их взгляды встретились. Ее губы слегка приоткрылись, и он не смог бы сказать, где кончалась белизна ее платья, а где начиналась кожа, – в ее лице не было ни кровинки.

– Он… Майк… – она мучительно боролась с собой, а он не знал, как помочь, что сделать или сказать, чтобы сломать оковы на ее голосе.

Малчек шагнул к ней, протянул руку. Она повернулась.

– Это он… Это он… Он заикался… его уши, его спина… я видела его в зеркальце заднего вида…

Слова потоком хлынули из нее. Она не успевала произнести их достаточно быстро, но ему больше ничего и не требовалось. Он схватил ее за локти.

– Уходи из дома, – скомандовал он тихим голосом, – иди на улицу и садись в машину.

Она одеревенела от страха.

– Иди, Клер, иди, – он подтолкнул ее одной рукой к двери, пытаясь достать другой рукой револьвер, но не успел.

Дверь справа неожиданно распахнулась и оттуда показался Эдисон-Хоскинс.

– Ну-ну, не торопитесь. К-кофе подан. Заходите в комнату.

Рука Малчека замерла на полпути к кобуре, его глаза уперлись сначала в лицо Эдисона, затем в автоматический пистолет, который тот держал в руке. В гостиной было гораздо светлее, чем в коридоре. Лучи солнца упали на лицо в дверном проеме, и Малчек увидел, что «синяк» под глазом немного размазан, а «царапина» наполовину исчезла. В полутьме коридора грим был достаточно убедительным, но не сейчас. Чтобы довершить произведенное впечатление, Эдисон свободной рукой снял с головы мягкий седой парик. Под ним оказались его собственные короткие и темные волосы, плотно прилегающие к пропорциональному черепу. С помощью языка и тыльной стороны левой руки он выплюнул изо рта подкладки, которые заполняли его щеки и приглушали голос до старческого хрипения.

– Чтобы вы наконец меня узнали, мисс Рэнделл, – улыбнулся он.

Клер рядом с Малчеком придушенно всхлипнула, возглас застрял где-то глубоко в ее горле. Этот звук разрывал Малчеку сердце, но он не осмелился шевельнуться. Он видел, что Эдисон был наготове, напряженный и возбужденный. До предела опасный, но почему-то медлящий, чего-то ждущий, чем-то наслаждающийся. Чем? Чего он ждет? Что бы это ни было, но даст ли им это шанс?

– Я предложил вам к-кофе, и вы выпьете его. Здесь. Проходите.

Пистолет в его руке указал на дверь и голос как тонкая проволока втянул их внутрь. Они вошли в гостиную. Эдисон на секунду остановил Малчека, чтобы вытащить револьвера из-за его пояса, затем несильно подтолкнул его вслед за Клер.

На круглом столике в центре комнаты стоял поднос с кофейником. Повинуясь еще одному взмаху оружия. Клер и Малчек сели на старую пыльную тахту, которая, скособочившись на согнутых ножках, стояла в оконной нише. Эдисон смотрел на них сверху вниз, стоя за столом, и кинул свой парик, как дохлую летучую мышь, рядом с серебряным подносом, рядом револьвером Майка.