Анатолий Степанов - Парад теней
- Неопределимо. Мягкие ткани. Но я думаю, со стороны лица. Уже взобравшись на забор, он вдруг обернулся.
- До первого выстрела или после?
- Точно не помню. А по ощущению вроде бы одновременно с выстрелом.
- Погубили паренька, - задумчиво протянул Сырцов.
- Убийцу, - обиженно возразил Валерий.
- Я тебя ни в чем не виню, Валерий, - успокоил младшего лейтенанта Сырцов. - Ладно, теперь хотя бы ненадолго на стадион подъедем, а? попросил московский гость.
- Чего ехать-то, туда идти пять минут, - удивился Валерий.
- Тогда пойдем.
Дорога поднималась в гору. Они шли быстро, напрягаясь, и поэтому было не до разговоров. Только выйдя на прямой главный проспект, Валерий, переводя дыхание, спросил:
- Вы - сыщик?
- Я веду журналистское расследование, - неопределенно ответил Сырцов.
- Но вы - сыщик? - настаивал Валерий.
- Был им, - согласился Сырцов.
- И в милиции работали?
- Работал.
- В МУРе? - продолжал допрос настырный младший лейтенант.
- И в МУРе, - вынужден был признаться Сырцов.
- Это хорошо, - почему-то одобрил Дмитриев.
Вот он, гордость города - новенький стадион... У ворот, сбившись в плотный кружок, страстно общались болельщики.
- Никчемные люди, - убежденно осудил их Валерий.
Сырцов вспомнил Деда, смотрящего футбольный матч по телевизору, параноический его неотрывный от экрана взгляд, непроизвольно дергающуюся при ударе по мячу футболиста любимой команды правую ногу, стоны, рык, восторженное аханье... Вспомнил и улыбнулся.
- Больно ты суров, Валерий.
- А-а! - отмахнулся младший лейтенант, не разделяя сырцовский либерализм, и, миновав ворота, указал: - Здесь!
- Где - здесь?
На поле стадиона вела широкая многоступенчатая лестница. Они стояли у ее подножия.
- Да здесь, на лестнице, - удивившись непониманию Сырцова, повторил Валерий.
- Где на лестнице? Вверху, внизу, справа, слева?
- Вот здесь, - упрямо повторил младший лейтенант. - Прямо посередине лестницы, напротив ворот. А упала она на шестой ступеньке, если считать сверху.
Сырцов, взбежав по лестнице, замер на шестой ступени.
- Я - Дарья. Как он выстрелил в меня, окруженную толпой, и никого не зацепил? Кстати, сколько раз он стрелял?
- Судя по обойме, трижды, - доложил Валерий и поднялся к Сырцову. - Но в данном случае пуль не нашли.
- Откуда он, по-твоему, стрелял?
- С нижних ступенек. Единственная пуля, попавшая в Дарью, прошила два ребра справа и снизу, пробила сердце и, разворотив левую плечевую сумку, ушла.
- Стрелял в упор?
- Нет. На красном пальто никаких пороховых подпалин. Только дырка.
- Что за пистолет у него был?
- "ТТ" сорок шестого года.
- Концов по нему никаких?
- Обрываются на распределении его в несуществующую ныне военную часть.
- Это по заводским архивам. А по архивам Министерства обороны?
- Никаких данных там не обнаружено.
- Ну распустились, бездельники! - осуждающе изумился Сырцов и, отвлекшись от забот, заинтересованно оглядел стадион. - Шикарное у вас спортивное сооружение.
- Как местная команда в высшую лигу вышла, так и отгрохали. Пятнадцать миллионов долларов вбухали, а зарплату учителям по полгода не выдают.
- Кто же это отгрохал, вбухал и не выдает?
- Как кто? Правители ваши московские! - убежденно воскликнул младший лейтенант.
- Думаешь, что много знаешь, младший лейтенант, - рассмеялся Сырцов.
* * *
- Удачно? - спросила Ксения. Она сидела в холле их шестого этажа и напряженно смотрела по телевизору очередную порцию латиноамериканского сериала. Отвлеклась только тогда, когда Сырцов осторожно положил руку ей на плечо.
- Лучше бы в номере отдохнула.
Она слезла с дерматинового кресла, выключила телевизор, вздохнула и повторила вопрос:
- Удачно?
- Скорее "да", чем "нет", - осторожно ответил он. - Ну а ты где была?
- Всюду, - похвалилась Ксения.
- Ну что же, пойдем ко мне в номер, я тебя кофеем напою, - вздохнул Сырцов.
- Что ты пригорюнилась. Фильм переживаешь? - Сырцов поставил чашку с кофе на подлокотник кресла.
- Чашку уронишь, - предупредила Ксения.
- Не уроню. - Он поднялся, поставил чашку на стол, легким ударом сильного указательного пальца выбил Ксенину руку из-под щеки и спросил совершенно серьезно: - Что случилось, Ксюша?
- Я на кладбище была, - сказала Ксения и вдруг тихо заплакала.
- Успокойся, успокойся, дурочка. - Он обнял ее за плечи и нежно губами чуть коснулся ее волос.
- Понимаешь, Жора, крест, просто крест, здоровенный дубовый крест... всхлипывала она. - Крест, и больше ничего. Ни имени, ни фамилии, ни дат. Будто не было никакой жизни, да? Господи, несчастье какое! Бедная девочка! Бедная девочка! За что ее так, Жора? Просто судьба, да? Просто судьба, Жора, и виноватых нет?
- Виноватых всегда навалом, Ксюша. И я найду их. - Он гладил ее по волосам.
- И погубишь их. И над ними тоже поставят крест.
- Над ними я бы креста не ставил.
- Но погубить готов. - Она тыльной стороной ладони стерла слезы со щек. - Это необходимо, Жора?
- Да.
- Для чего, для чего?!
- Для того, чтобы ты больше не плакала.
- Демагогия это все, Жора, - устало сказала Ксения. Но, - она улыбнулась, - успокаивает.
- Для успокоения надо водку пить, а мы кофе пьем, от которого нервы врастопырку. Выпьем водки, Ксюшка?
- А у тебя есть?
- У меня все есть.
Водки у него не было, а были бутылка виски и бутылка джина, которые и извлек из своей не новой, но чрезвычайно фирменной сумки.
- Для телеоператора припасены, - оправдывался Сырцов перед Ксенией, удивленно воззрившейся на целый бар.- Но, я думаю, ему бутылки "Джонни Уокер" будет достаточно, как ты полагаешь?
Ксения кивнула. За отсутствием тоника разбавили джин кипяченой водой и выпили. Первую - так, без чувства. После второй Ксения, расслабленно прикрыв глаза, призналась:
- И впрямь полегчало.
- То ли еще будет! - пообещал Сырцов, разливая по третьей. Но женщина есть женщина: она всегда относится к спиртным напиткам крайне настороженно. Ксения предупредила:
- По последней, Жора. У нас еще дела.
- Что я - не понимаю? - покорно согласился с ней Сырцов и все же не сдержался: - Но ведь как хорошо, Ксюшка! Как говорится, три дня не ел, а выпить так хочется!
- Жор, ты уже выпил, - Ксения явно пришла в себя, - может, пообедаем? Раз ты три дня не ел.
- Допьем и пообедаем, - пьяно пообещал он. - А потом неуловимого оператора ловить будем.
* * *
Оператора они поймали к вечеру и без стеснения напросились в гости. Он и не сопротивлялся, так как наиболее интересные материалы, отснятые им, не особо доверяя студийному архиву, хранил у себя дома. Звали оператора Теодором, чему Ксения и Сырцов крайне удивились: последние лет сорок российские родители так своих детей и не думали называть. Что же, за пятьдесят ему, выходит? По голосу в трубке этого понять было нельзя.
Дверь им открыл двадцатипятилетний молодец в джинсовой безрукавке. Он гостеприимно улыбнулся и представился:
- Теодор, а вы - Ксения и Георгий.
- Так точно, - подтвердил Сырцов. - Здравствуйте, Теодор.
Они вошли. Ксения с простительной для хорошенькой девушки очаровательной улыбкой живо и весело поинтересовалась:
- Теодор - это по-русски, по сути дела, Федор. Почему все-таки Теодор? Почему не Федор?
Теодор охотно объяснил:
- Меня с детства все зовут односложно - Тэд. А представьте себе производное от Федора, Ксения! Фэд! Не человек - фотоаппарат! Или, можете себе представить, аббревиатура имени и фамилии первого председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского!
- Получила, Ксюшка? - попытался остановить ее Сырцов. Но Ксения не сдавалась:
- А если серьезно, Теодор?
- Тэд, - поправил он. - А если серьезно, то мой отец - страстный поклонник американской литературы. Особенно Драйзера. От него и Теодор. - И спохватившись, что держит гостей в дверях, заторопился: - Да заходите же, заходите!
Квартира была жилищем безнадежного и принципиального холостяка. Когда-то двухкомнатная, она в результате современного ремонта лишилась стен и превратилась в некое открытое помещение, смахивающее и на парк съемочной аппаратуры, и на рабочий просмотровый зал, и на склад утильсырья. Все открыто, все на виду. Только санузел стыдливо спрятался за жидкой стеночкой.
Грубо сколоченный из толстых досок стол без скатерти был накрыт в ожидании гостей с богемной простотой. Бутылка "Абсолюта", крупно порезанная селедка, сладкий маринованный перец, нестерпимо острый зеленый, фаршированные баклажаны, соленая капуста кочаном и, наконец, вызывающе большая миска с дымящейся белоснежной картошкой.
- Выпьем и посмотрим или посмотрим и выпьем? - пригласительно развел руками Тэд.
- Посмотрим и выпьем, - решила Ксения.
- Картошка остынет, - предупредил хозяин.
- Выпьем слегка под горячую картошечку, а потом прервемся для просмотра. А уж потом засядем за стол по-настоящему, - решил Сырцов. И достав из пластиковой сумки, которую он старательно прятал за спиной, бутылку "Джонни Уокера", поставил ее рядом с "Абсолютом".
