Кэтлин Вудивисс - Полюби незнакомца
Дородная негритянка заботливо помогла Лирин раздеться, стараясь не смотреть на её обнаженное тело. Хоть экономке уже и довелось видеть и раньше её шрамы, но сейчас, когда кожа вокруг них покрылась желтыми пятнами, а синяки из багрово-черных превратились в синевато-красные, зрелище было довольно жутким. Там, где вчера ещё ничего не было видно, проступили новые следы ушибов, они потемнели и ярко выделялись на нежной коже цвета слоновой кости. Огромный рубец у неё на спине покрылся подсохшей коркой и стал шире, следы ушибов возле него стали ещё заметнее.
- О Господи, деточка, можно подумать, вы не с лошади упали, а под колеса!
Лирин опустилась в ароматную воду, и из груди её вырвался вздох удовольствия, когда обжигающе горячая вода поднялась к плечам и согрела измученное тело.
- У меня такое чувство, что так оно и было.
Негритянка весело хихикнула.
- Я бы принесла вам мазь, которой наши конюхи пользуют лошадей, да уж больно она воняет - хоть из дому беги! А тут ещё все ваши красивые платья, что хозяин накупил - ведь они насквозь провоняют этой гадостью! Упаси Боже! Ну да не печальтесь - я сегодня сделаю вам компресс на спину. Полежите с ним ночь и будете как новенькая. А запах у него малость поприятнее.
Пока Лирин, забыв о своих невзгодах, нежилась в ванне, Уиллабелл кинулась распаковывать коробки из модного магазина. Она вытащила одно за другим несколько изящнейших женских сорочек, потом жесткий корсет на косточках, несколько пар тончайших шелковых чулок и украшенные кружевом нижние юбки. Из коробок побольше вслед за ними появились несколько восхитительных платьев. Уиллабелл развесила их на спинках стульев и с восхищением обнаружила, что к каждому платью была прислана пара туфелек в тон. Нетерпеливо ожидая, пока Лирин покончит с купанием, экономка разложила на постели отделанную тончайшими кружевами ночную сорочку, потом перекинула через руку пушистое полотенце и подошла к ванне, чтобы помочь молодой женщине.
- Неужели мистер Уингейт все это выбирал сам? - робко спросила Лирин, пока дородная негритянка осторожно обтирала её полотенцем.
- Все сам, госпожа. И, по-моему, он неплохо управился, а вам как кажется?
- Да. Похоже, ему не составит никакого труда одеть любую женщину.
Уловив в голосе хозяйки саркастические нотки, Уиллабелл замерла и неодобрительно посмотрела на Лирин.
- Неужто вам что-то не понравилось?
- Да не в этом дело. Платья чудесные. Как они могут не понравиться?! Сразу чувствуется человек со вкусом, - Накинув сорочку на голову, она невнятно пробормотала, пытаясь натянуть её на себя. - Просто я хотела сказать, что для вашего хозяина нет тайн, когда речь идет о женском туалете.
Уиллабелл спрятала лукавую улыбку. Так вот чего хозяйка волнуется! Ну, все понятно - впрочем, это дело обычное, особенно, когда речь идет о таком красавчике, как их хозяин. Жены всегда волнуются, коли муж разбирается в женских тряпках!
- Вы, госпожа, зря себе душу терзаете из-за массы Эштона. Я вот немало повидала на своем веку, но отродясь не видела, чтобы мужчина так сходил с ума по собственной жене! Одна мысль о том, что он потерял вас навсегда, чуть не свела его в могилу, уж вы мне поверьте!
Лирин потуже затянула на талии прелестный халатик и с любопытством спросила, - А вы тоже уверены, что я его жена?
- Так ведь сам масса так говорит! А мне этого достаточно! А уж если вы сомневаетесь, госпожа, так посмотрите ещё раз на тот портрет. Ну, и сами убедитесь - чисто в зеркало смотритесь!
- Похоже, мисс Руссе думает по-другому. Скажите, она и в самом деле была обручена с Эштоном перед тем, как он поехал в Новый Орлеан, а там вдруг женился?
- Чушь какая! - негодующе фыркнула толстуха, выкатив глаза. - Если миз Марелде нравится воображать себе, что у них с масса Эштоном вроде как все решено, так ей же не запретишь, верно? Только она все это сама выдумала, вот и тешится! Эта чертовка вцепилась в него, как репей! Говорю вам, она положила на него глаз, когда он ещё совсем мальчишкой был, а она приезжала к нам в дом со своим папенькой. Родители её умерли лет пять - шесть назад, а девчонке остался громадный дом в городе. С тех пор она как с ума сошла, из кожи вон лезла, чтобы женить на себе массу Эштона. Оно и понятно мужчина он видный, вот она и крутится здесь все время. Совсем стыд потеряла! Уж помяните мое слово, теперь эту нахалку из дому за уши не вытащить! И как от неё избавиться, ума не приложу! Бессовестная - ведь масса-то Эштон признал вас за свою жену!
- А может быть, мистеру Эштону самому не хочется, чтобы она уезжала? В конце концов, она же красавица.
- Голову даю на отсечение, что когда-нибудь эта красавица доиграется, - сквозь зубы прошипела Уиллабелл. - Вот посмотрите - в один прекрасный день масса выставит её за дверь!
- Как вы думаете, может, мне стоит пока побыть у себя в комнате? задумчиво произнесла Лирин. - Похоже, мисс Руссе меня не переваривает.
Огромная негритянка ухмыльнулась во весь рот.
- Да вы не волнуйтесь об этом, миссус! Сдается мне, вам же будет лучше, если вы не станете прятаться в комнате, как пугливая мышка. А то эта нахалка и впрямь вобьет себе в голову, что окрутила массу Эштона! И то, она всю неделю охотилась за ним, как кошка за мышонком.
- Вы хотите сказать, что мне было бы неплохо вмешаться? А может, тоже принять участие в охоте? - воскликнула Лирин. - Да ведь я едва знаю этого человека!
- Ах, деточка, послушайтесь умного совета - не торопитесь отвернуться от него! Да и где вы найдете другого такого, чтобы так сходил с ума от любви к вам?! Конечно, он мужчина, кто спорит, так ведь и вы женщина, и прехорошенькая. Только не забудьте, что и Марелда тоже.
Лирин уже открыла было рот, чтобы резко возразить, но передумала. С какой стати ей спорить с экономкой? Не хватало ещё доказывать ей, что ей и в голову не придет бегать за человеком, о котором она ничего не знает. Кроме этого, у неё и без того было, о чем беспокоиться. Как только она прекратит сопротивление и согласится считать его мужем, перед ней немедленно встанет более серьезная проблема. Ведь тогда ей неминуемо придется лечь с ним в постель, а у неё не было ни малейшего желания очертя голову кидаться в непонятную авантюру, которая могла кончиться Бог знает чем. Нет, надо быть очень осторожной, не терять голову и не делать грубых ошибок. Придется уповать на то, что все проблемы решатся сами собой, как только к ней вернется память.
Тем не менее, тот, кто так уверенно назвал её своей женой, не мог не вызвать у неё жгучего интереса. Нельзя было отрицать, что он дьявольски привлекателен и умеет держать себя с достоинством. Это стало ещё более очевидным, когда он пришел к ней в спальню раз, другой, а потом стал приходить каждое утро, и это стало своего рода привычкой. Как и положено хорошо воспитанному человеку, он ждал за дверью, пока Уиллабелл не доложит о нем, и только потом появлялся на пороге. Прошло немного времени, и Лирин заметило, что стоило ему войти - её сердце начинало биться чаще, а щеки заливал предательский румянец. И она отчетливо понимала, что краска на её лице вызвана совсем не тем, что этот человек ей безразличен.
Уиллабелл между тем широко распахнула дверь, предоставляя Эштону возможность полюбоваться плодами их трудов. Его нетерпеливый взгляд пробежался по комнате и остановился на залитой солнечным светом тоненькой фигурке Лирин. Она стояла у окна, и утреннее солнце щедро заливало её своим светом. Длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, будто роскошный плащ, отливали чистым золотом. Эштон восхищенно взглянул на нее, и слабая улыбка показалась у него на губах.
- Я должна поблагодарить вас за щедрость, - пробормотала она. - Ваши подарки просто прелестны. Это очень благородно с вашей стороны позаботиться обо мне.
- Вы позволите мне войти? - спросил он.
- Ах, да, конечно, - застенчиво прошептала она, все ещё не переставая удивляться, что он спрашивает у неё разрешения.
Уиллабелл протиснулась мимо него к выходу, и перед тем, как плотно прикрыть за собой дверь, торжественно объявила:
- Пойду принесу вам чего-нибудь попить, масса.
Эштон медленно двинулся через всю комнату, не в силах отвести глаз от жены. Его тянуло к ней, как замерзшего - к теплу очага, как умирающего с голоду - к накрытому столу. Он пожирал голодными глазами её нежную красоту, кровь его бешено бурлила, чуть не разрывая жилы, но холодок страха при мысли о том, что он, возможно, совершает роковую ошибку, немного охладил пыл Эштона. Разве это не сумасшествие - очнуться в один прекрасный день в совершенно незнакомом для тебя мире, где все лица вокруг кажутся чужими, даже постель, где лежишь, и одежда на теле принадлежат не тебе, а кому-то еще? И, что самое страшное, ты даже не можешь сказать, кто ты, потому что и сам этого не знаешь, не знаешь ничего, что было с тобой раньше.
- Позвольте сказать вам, сударыня, что вы ещё никогда не были так прекрасны, как сегодня.
