Александр Горохов - Кровавое шоу

Прощаюсь с Вами. Тысяча, миллион благодарностей. Этот наш жалкий подарок — всего лишь попытка как-то отблагодарить Вас за все, что Вы сделали для нашей семьи.

Подпись была неразборчива. У девушки затряслись руки. Если это приглашение не написано в прошлом году, то случай даровал Наде бесценное сокровище. Тусовка! Настоящая, профессиональная тусовка для избранных!

В бумагах на полу она нашла календарь. Приглашение было действительно. До двадцать второго июня оставалось два дня!

Через два дня в час ночи теплоход с названием «Любовь» отвалит, набитый теми, чьей жизни так завидовала Надя.

Она перевернула карточку, на обороте фломастером было четко выведено: «Каюта № 32». Оставалось только после слов «Уважаемая госпожа…» вписать свое имя! Это дело плевое, если удастся выбраться из заточения. Надя готова была в окно выпрыгнуть и знала, что выпрыгнет, если никакого другого способа безопасней не подвернется.

Тысячи и тысячи мальчиков и девочек по всей России, десятки, а может, и сотни тысяч фанов отдали бы за такое приглашение все, а Надя платит за это лишь переломом руки да всей этой дурацкой историей!

Она поспешно привела в порядок стол. Сложила бумаги, кое-как собрала тайный ящик с двойным дном, уложила в него ненужные ей папки и бланки.

Следовало спокойно обдумать дальнейшие действия, чтобы каким-нибудь глупым и неосторожным поступком не сорвать все дело.

Во-первых, письмо, кроме всего прочего, определило место заточения Нади — клиника лечения наркоманов! Наверное, частная фирма, поэтому и орал в коридоре мужик. Во-вторых, владелица кабинета — врач, Надя здесь потому, что Николай знаком с этой докторшей. Одна медицинская шайка! Сведения эти ничего конкретно не давали, но позволяли ориентироваться в обстановке.

В-третьих, у нее на побег около сорока восьми часов, стоит ли торопиться удирать прямо сегодня? Надю или ее труп действительно могли искать по Москве — она исчезла как заложница.

Дура ты, подумала про себя Надя, никому ты не нужна, ты в этом мире пока недостойна того, чтобы тебя вся московская милиция искала, даже усилий какого-нибудь участкового милиционера не стоишь! ОМОН! Собаки! Много о себе возомнила!

От всех своих переживаний Надя так устала, что ее сморил сон.

Проснулась она в сумерки, Станислав накрывал ужин, а Николай негромко окликал.

— Надежда! Проснись… Спать ты сильна, но надо же и повечерять.

От родного слова «повечерять» повеяло чем-то домашним. Тюремщики уже не вызывали в душе злости, тем более что к утру она уже будет на свободе.

— Телевизора нам тебе не удалось достать, — виновато сказал Николай. — Ты уж извини, тебе, конечно, здесь скучно. Но я тебе принес очень хорошую книгу. И кстати сказать, если хочешь, я могу снять гипс.

— А можно?

Он улыбнулся и уверенно сказал:

— Можно. Я… Проконсультировался.

Надя поняла, что лишние вопросы неуместны, и вытянула руку:

— Снимай тогда, а то она так чешется, словно вши там завелись.

— Так бывает, — ответил Николай и вытащил из кармана длинные ножницы. — Рука поначалу неродной покажется. Сейчас я тебе массаж сделаю и завтра тоже. А потом будешь разрабатывать сама. Недельки через две про это забудешь. Но на старости лет перед ненастьем будет болеть. Приготовься. Если, конечно, собираешься дожить до старости.

— С вами доживешь…

Он очень умело и быстро освободил руку от гипса, родная конечность действительно, показалась Наде не своей — какая-то красная, сморщенная и очень противная.

Руки у Николая были теплыми и сильными. Когда он принялся массировать Надино плечо и кисть, ее переломанная рука стала оживать.

— Сейчас поужинаешь, — закончил Николай массаж. — Утром позавтракаешь… Ну, а обед у тебя будет уже далеко отсюда. Обижайся не обижайся, но мы решили тебя все-таки отсюда увезти! Не хочешь надолго, не надо. Но месяца два-три, до осени скажем, ты в Москву не вернешься.

— Ладно, черт с вами, — сказала Надя. — А куда вы меня сейчас запихнули, в дурдом, что ли? Люди у вас в коридорах орут.

— Нет. Не дурдом, — улыбнулся Николай. — Это просто клиника моего друга. Наркологическая. Как, кстати, у тебя с этим делом? Травку не курила? Колеса не глотала? Вены у тебя здоровые.

— Еще чего! Меня на дурь никогда не тянуло.

— И удержись на будущее. Наркота — это конец всему. Постареешь и истреплешься за год.

— Знаю.

— Ешь. А потом почитаешь книгу, она тебе понравится.

Они ушли, не забыв, однако, запереть двери.

Надя с удовольствием съела еще теплые гамбургеры, несколько бутербродов с сыром, запила все тем же «пепси», прикинула, что до рассвета, когда наметила побег, еще много времени, взяла книжку и бросилась на диван.

Поначалу книга ей не понравилась, речь шла о какой-то ерундовине в старой Москве, про какие-то потусторонние силы и всякую литературу. Но потом она наткнулась на фразу:

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана, в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла…»

Надя вдруг уловила упругий музыкальный ритм фразы, ее летящую, пронзительную силу, которая вливалась в душу как хорошая песня… Она проглотила всю главу про Понтия Пилата и доброго человека Иешуа и вернулась к началу книги. Теперь и оно стало понятным.

Летел час за часом; прочитав роман, Надя с сожалением закрыла книгу, ничего она более не сможет узнать про Маргариту, про Мастера или странного человека Воланда, которого непонятно к кому нужно причислять — к положительным героям или отрицательным. Спроси Надю сейчас учительница литературы Валентина Георгиевна, Надя бы ответила: Воланд отрицательный, хотя черт его знает, почему он много положительного делает, может, потому, что дьявол?

Надя выглянула в окно. Наступил тот час рассвета, когда по пустым улицам слоняются бродячие собаки да кошки мяукают на крышах.

Кругом было тихо.

Надя положила книгу на середину стола, хотя очень хотелось взять ее с собой, чтобы перечитать в спокойной обстановке. Но неудобно перед Николаем — он, судя по всему, тоже любил Воланда и Мастера с Маргаритой, да и дурного Наде ничего не сделал.

Девушка надела кроссовки, накинула кофту. Рука пока плохо слушалась, но это Надю не пугало.

Самым скверным было отсутствие денег. Хотя бы на метро. Надя даже приблизительно не знала, где она находится, и спасти ее могло только метро со своей четкой схемой. Лишь бы пройти турникет, а дальше она найдет эту «Новослободскую», где в новой квартире ее ждет Джина.

Она проверила еще раз свое имущество — пригласительный билет, ключи. Присела на дорожку, потом осторожно открыла двери и выглянула в коридор.

Тихо и пусто. Лифтом не стала пользоваться, опасно. Двери на лестницу оказались заперты. К ним подошел один из ключей на связке.

На первом этаже она поняла, что попала в западню. Сквозь стекло в дверях она видела холл и за ним заветный выход. Но в холле у столика с горящей лампой сидела немолодая сторожиха. Кроме того, ни один из ключей к дверям в холл не подходил.

Была бы я мужиком, со злостью подумала Надя, сейчас бы выбила стекло, двинула кулаком этой сторожихе, отняла у нее ключи и была б такова! Но…

По-кошачьи бесшумно Надя поднялась на площадку второго этажа и выглянула в окно. Поначалу ей показалось, что это высоко, но, осторожно открыв окошко, она обнаружила, что внизу над крыльцом нависает козырек.

Спортсменкой Надя не была. Занятия бальными и современными танцами спортом не назовешь, но владеть своим телом она умела.

Прыжок прошел, как она и намечала, в два этапа. Правда, едва Надя рухнула на козырек, как внизу что-то запищало, а потом завыла сирена.

Не обращая на нее внимания, Надя повисла на козырьке, держась здоровой рукой, а затем упала на асфальт и мягко перевалилась на правый бок, держа сломанную руку над головой, словно крыло.

Сирена продолжала надрываться, но беглянка вскочила на ноги и кинулась бежать. Здесь главное — не удирать по прямой: сворачивай за ближайший угол, виляй на всех перекрестках, сбивай преследователей со следа.

Минут через двадцать девушка перевела дыхание. Она оказалась среди типовых высоких домов. В некоторых редких окнах горел свет.

Шагах в пятидесяти от Нади ежился от утренней прохлады немолодой мужчина, а громадная веселая овчарка бегала между чахлых кустов.

Собака метнулась к Наде, раскрыв чудовищную пасть и дружелюбно помахивая хвостом.

— Она не кусается? — крикнула Надя.

— Без команды нет.

— Скажите, а до метро далеко?

— До какого метро?